Развитию теории фонемы уделяется большое внимание как в нашей стране, так и за рубежом. В современной фонетической науке существуют несколько фонологических школ.

Более ранние подходы сводились к тому, что каждый реальный звук приравнивался к фонеме. Это утверждение опроверг И.А. Бодуэн де Куртенэ – один из величайших языковедов мира, равно принадлежит польской и русской науке, преподавал в университетах Казани, Кракова, Дерпта (Юрьева), Петербурга и Варшавы. Он основал учение о фонеме – теорию фонемы, провозгласив, что фонема – абстрактная лингвистическая единица. Для носителя языка важны только фонемы, а не звуки, на различия которых он не обращает внимания. Состав фонем и их различия закреплены в сознании носителя языка. Используемых звуков речи больше чем фонем. Он считал, что фонема не существует в реальности, а существует в нашем сознании в форме психических представлений. Бодуэн де Куртене исходит из осознания неустойчивой природы, а по сему несовершенства звуков речи как явлений физических, ставя им в соответствие устойчивое психическое представление – фонему. В его понимании фонема – психический эквивалент звука.

Взгляды И.А. Бодуэна де Куртенэ получили дальнейшее развитие в рамках многочисленных фонологических школ. Различие фонологических школ определяется различным пониманием того, какую функцию выполняет фонема в процессе общения. Обратимся к фонологической теории Пражского лингвистического кружка.

Пражская фонологическая школа (Пражский лингвистический кружок / ПЛК) возникла в 20-е гг. 20 века в Праге. Она связана с именами Н.С. Трубецкого и Р.О. Якобсона, которые принесли в зарубежное языкознание идеи И.А. Бодуэна де Куртенэ и Л.М. Щербы. Именно данная школа разработала фонологию как особый раздел языкознания. Н.С. Трубецкой написал книгу «Основы фонологии», где изложены основные представления о структурном устройстве языка и предложены методы структурного анализа языковых явлений. Члены ПЛК основное внимание уделяли изучению дифференциальной функции фонемы. Они считали фонему единицей противопоставления, различающую морфемы и слова. С точки зрения представителей ПЛК, фонема есть пучок дифференциальных признаков. Дифференциальные признаки выявляются через противопоставление фонем в различного рода оппозициях. Далее представители ПЛК обратили внимание на то, что в одних позициях дифференциальные признаки проявляют себя полностью, в других – нейтрализуются. Так в слове dad начальный и конечный согласный [d] функционально различны. В начальной позиции [d] находится в позиции максимального различения, [d] в финальной позиции частично оглушается, т.е. признак глухости-звонкости нейтрализуется. Фонемы в слабой позиции члены ПЛК предложили называть архифонемами. «Dad» можно затранскрибировать как , где {D} – архифонема , объединяющая черты [d] и [t]. Таким образом, согласно ПЛК, в фонологической последовательности встречаются два типа единиц: фонемы и архифонемы, которые существенно отличаются по своим произносительным свойствам. Пражцы считали, что только фонология может считаться частью лингвистики, фонетика – раздел биологии.

Американская фонологическая школа (американский структурализм)

Теория фонемы «пришла» на американский континент в интерпретации Ф. де Соссюра, в которой подчеркивалась не значимость звука в слове как такового, а звуковых различий, позволяющих отличать слова друг от друга. В этой связи американские лингвисты, также как и члены ПЛК, преувеличивали функциональный аспект фонемы, отдавая приоритет различительной функции фонемы. Родоначальником данной школы является Л. Блумфилд. Звуки интересуют его постольку, поскольку они различают значения. Л. Блумфилд определял фонему как набор дистинктивных характеристик. Именно в рамках данной школы нашла решение проблема сегментирования (разложения) текста на элементарные единицы, что привело к выделению фонем и морфем. Американскими дискриптивистами был изобретен дистрибутивный анализ как эффективный способ установления фонем языка.

Лондонская фонологическая школа

Теория фонемы прочно обосновалась в Англии в 1920 году благодаря деятельности Д. Джоунза, автора “English Pronouncing Dictionary”, а затем и его последователей, прежде всего Дж. Р. Фёрса. Д. Джоунз занимался описанием звукового состава европейских, а также ряда африканских и индийских языков. Как и многих его предшественников, Д. Джоунза привлекали практические проблемы реформы английской орфографии и создание фонетической транскрипции. Создание фонетической транскрипции было бы невозможно без обращения к теории фонемы. Д. Джоунз считает фонему механической суммой её аллофонов и определяет её как семью родственных звуков, преувеличивая тем самым материальный аспект фонемы. Он считает, что «фонема – это объединение звуков данного языка, которые взаимосвязаны по характеру и используются таким образом, что ни один звук никогда не находится в слове в том же фонетическом окружении, что и другой» .

В качестве основной функции фонемы рассматривается дифференциальная функция, поскольку в процессе выявления фонемной принадлежности звуков Д. Джоунзом подбираются минимальные пары слов, значение которых дифференцируется благодаря различию двух звуков.

Московская фонологическая школа (МФШ) возникла в Москве на рубеже 19-20 веков и получила дальнейшее развитие в 20 веке. Представителями данной школы являются Ф.Ф. Фортунатов, Р.И. Аванесов, А.А. Реформатский и др. Они отличаются иным взглядом на функциональное предназначение фонемы, считая, что фонема призвана 1) различать морфемы и слова (различительная функция) и 2) отождествлять морфемы и слова (перцептивная/рекогнитивная функция). Ведущей функцией фонемы представители Московской фонологической школы считают перцептивную функцию. Они рассматривают фонему только в составе морфемы и не признают фонологический уровень автономным уровнем языка. Исследуя фонему в сильной и слабой позициях, лингвисты стремятся избавиться от понятия архифонемы и свести случаи нейтрализации фонем к минимуму. С этой целью слабую позицию предлагается сделать сильной, поставив согласный перед гласным, а гласный под ударение, к примеру dad – daddy. В тех случаях, когда фонему нельзя поставить в сильную позицию, возникает особая единица – гиперфонема , к примеру, в неизменяемом слове вот <во > – гиперфонема.

С-Петербургская (ленинградская) фонологическая школа (СПФШ)

Представители СПФШ (Л. В. Щерба, Л. Р. Зиндер, М. И. Матусевич, А. Н. Гвоздев, Л.В. Бондарко, М.В. Гордина и др.) в качестве основной функции фонемы выдвигают её способность конституировать слова и называют эту функцию конституирующей или словоопознавательной. При этом они не отрицают её дистинктивную роль. Главная задача фонемы, с их точки зрения, участвовать в процессе опознания звуковой оболочки слова. Лингвисты указывают на независимость фонемы от морфемы, в силу того, что носитель языка способен записывать буквами слова, которые ему не известны. Это свидетельствует, по их мнению, в пользу независимости фонологического уровня как одного из уровней языка. Представители данного фонологического направления не дифференцируют сильные и слабые позиции в слове. С опознавательной точки зрения, они одинаковы, они отличаются друг от друга лишь по степени различительных возможностей фонемы. В предударной части слова фонема однозначно определяется, в заударной части слова фонема распознается не совсем полно и четко. Фонема не подвергается нейтрализации, в этой позиции лишь накладываются ограничения на использование определенного класса фонем, например, в конце слова не используются звонкие шумные согласные и т.п. Вследствие чего в этой позиции происходит чередование фонем сады /сады/ – сад /сат/. Лингвисты данной школы не признают ни архифонем, ни гиперфонем. Фонемы определяются на основе дифференциальных и интегральных признаков.

Факт существования нескольких фонологических школ свидетельствует о том, что фонема – сложная и многоаспектная единица.

Морфонология

В фонологии существует раздел, который носит название «морфонология». Морфонология изучает дистрибуцию звуков речи в различных морфемах, их фонологические взаимоотношения, случаи нейтрализации дистинктивных характеристик фонемы и объясняет все это с фонологической точки зрения.

Рассмотрим следующий пример из русского языка. Существуют слова коса и коза . В обоих словах [с] [з] находятся в сильной позиции перед гласным и принадлежат к разным фонемам. Но в случае нейтрализации такой артикуляторной характеристики как глухость-звонкость в предложении [нъ лугˈу кˈос ньˈэт] требуется дополнительный контекст, чтобы понять, что имеется в виду. Возникает вопрос, какие звуки представлены звуком [c] в приведенном предложении. На этот вопрос существуют три варианта ответа.

1. Если [кос] является грамматической формой слова [кʌзˈа], тогда согласный [c] представляет фонему [з]. Если [кос] является грамматической формой слова [кʌсˈа], тогда согласный [c] представляет фонему [с].

2. Согласный [с] в слове [кос] принадлежит к фонеме [с], не зависимо от того, является ли [кос] грамматической формой слов [кʌсˈа] или [кʌзˈа].

3. Согласный не принадлежит ни к фонеме [c], ни к фонеме [з].

Лингвисты, сторонники первой точки зрения, представляют так называемую морфологическую школу в фонологии. Эта школа также известна как Московская фонологическая школа. Они считают, что два разных алломорфа одной морфемы могут быть представлены одним и тем же звуком – их общим вариантом. Следовательно, один и тот же звук может принадлежать одной фонеме в одном слове или его форме и другой фонеме в другом слове и его форме.

Согласный [c] в [кос] принадлежит фонеме [c], так как стоит в сильной позиции в таких алломорфах одной морфемы, как коса , косы. Согласный [c] в [кос] принадлежит фонеме [з], так как стоит в сильной позиции в таких алломорфах одной морфемы, как коза , козы.

Исследователи, придерживающиеся второй точки зрения, принадлежат Ленинградской фонологической школе. Согласно их точке зрения, звуки в позиции нейтрализации принадлежат той фонеме, с главным аллофоном которой они совпадают. Так, звук [c] в [кос] принадлежит фонеме [c], так как совпадает с основным аллофоном последней.

Третий вариант ответа выдвинут фонологами Пражской фонологической школы. Они полагают, что звуки [с], [з] принадлежат архифонеме {C}. Данные звуки отличаются лишь по степени шума, оба звука щелевые, переднеязычные. Именно два последних интегративных признака формируют архифонему {С} .

Аргументы в пользу первой теории заключаются в её простоте и в том, что она выступает за единство формы и содержания морфемы. Недостатками является то, что порой различия между аллофонами настолько значительны, что их с трудом можно отнести к одной фонеме, например [n] – [ŋ] – [ˈkɒŋgres], а также и то, что иногда практически невозможно найти сильную позицию для отдельных звуков, как в случае с нейтральным звуком [ə].

Положительным моментом второй точки зрения является группировка звуков по фонемному принципу, т.е. звуки речи в фонологически слабой (редуцированной) позиции принадлежат к той фонеме, с основным аллофоном которой они полностью или практически полностью совпадают. Нарушение единства формы и содержания фонемы составляет недостаток данной теории.

Третья точка зрения представляет новый подход в изучении фонемы, и, хотя, достаточно сложна для целей обучения, оптимальна для теории и практики научных исследований.

8. Спорные вопросы в системе английских фонем

Одной из спорных проблем в системе фонем английского языка является проблема фонологического статуса и числа аффрикатов. Спорными являются такие вопросы, как: 1) являются ли английские [ʧ, ʤ] монофонемными или бифонемными образованиями и 2) если они представляют одну фонему, сколько подобных фонем существуют в системе английских согласных, и могут ли считаться аффрикатами?

Согласно точкам зрения отечественных фонетистов, в английском языке только два аффриката [ʧ, ʤ]. Зарубежные фонологи считают, что число аффрикатов в английском языке значительно больше. Они относят к смычно-щелевым не только [ʧ, ʤ], но и .

Отечественные фонетисты рассматривают проблему аффрикатов с морфологической и фонологической точек зрения, которые позволяют им отнести [ʧ, ʤ] к монофонемным образованиям, а – к бифонемным. Это в свою очередь приводит к игнорированию артикуляторной и акустической неделимости аффрикатов.

Британская фонология первостепенную роль отводят артикуляторно-акустическому единству аффрикатов, игнорируя функциональный аспект. С этой точки зрения, вышеперечисленные аффрикаты неделимы, т.е. представляют монофонемные образования потому, что 1) они принадлежат одному слогу и между ними нельзя провести границу слогоделения, к примеру: butcher [ˈbʊʧ-ə], mattress [ˈmætr-ɪs], curtsey [ˈkɜ:-tsɪ], eighth , и 2) они произносятся на одном артикуляторном дыхании (усилии).

Другим спорным вопросом в системе английских фонем является вопрос фонемного статуса дифтонгов. Подобно аффрикатам они являются сложными звуками, состоящими из двух элементов. Так же, как и в случае с аффрикатами, возникает вопрос: представляют ли собой дифтонги монофонемные или бифонемные образования?

Отчественная фонология наделяет английские дифтонги статусом монофонемных единиц, т.е. рассматривают их как монофонемные образования. Аргументами в пользу этого могут быть такие факторы как: 1) слоговая неделимость, т.е переход от ядра к глайду происходит в пределах одного слога, между элементами дифтонга нельзя провести границу слогоделения, также как и границу морфемного деления [ˈseɪ-ɪŋ] saying, [ɪn-ˈʤɔɪ-ɪŋ] enjoying; 2) в одинаковых фонетических контекстах долгота дифтонгов соответствует продолжительности произнесения долгих монофтонгов ; 3) подстановочный тест доказывает, что дифтонги образуют фонологические оппозиции практически со всеми гласными bite – bit , – but и т. д.

Проблема фонетического статуса английских дифтонгов, тем не менее, остается открытой для обсуждения и по сей день.

Еще одной нерешенной проблемой английской фонологии является фонемный статус нейтрального звука [ə]. При рассмотрении его фонологического статуса возникает вопрос, является ли нейтральный звук самостоятельной фонемой или редуцированным аллофоном любой другой фонемы в безударной позиции.

С одной стороны, нейтральный звук, когда противопоставлен другим безударным гласным, формирует минимальные пары и способствует дифференциации значений: armour [ˈa:mə] – army [ˈa:mɪ], sleeper [ˈsli:pə] – sleepy [ˈsli:pɪ]. Следовательно, этот звук может быть признан самостоятельной фонемой. Но, с другой стороны, проблема фонемного статуса нейтрального звука затрагивает морфонологический аспект, т.е. нейтральный звук может являться результатом звуковых чередований: [æ] man – [ə] sportsman. Нейтральный звук в этом примере – это аллофон фонемы [æ] в слабой позиции.

Приложение

Таблица 1. Английские согласные

По степени шума	Шумные согласные	Сонорные согласные
По способу артикуляции	Смычные взрывные	Щелевые фрикативные	Смычно-щелевые (аффрикаты)	Смычные	Щелевые
По работе голосовых связок и по силе артикуляции	Глухие фортисные	Звонкие ленисные	Глухие фортисные	Звонкие ленисные	Глухие фортисные	Звонкие ленисные
По месту артикуляции и активному органу артикуляции	Губные	Губно-губные	p	b					m	w
Губно-зубные			f	v
Язычные	Переднеязычные	Межзубные апикальные			θ	ð
Альвеолярные апикальные	t	d	s	z			n	l
Заальвеолярные какуминальные								r
Небно-альвеолярные апикальные			ʃ	ʒ	ʧ	ʤ
Среднеязычные палатальные								j
Заднеязычные велярные	k	g					ŋ
Фарингальные			h

Таблица 2. Английские гласные

По стабильности артикуляции

– монофтонги: [ɪ, e, æ, a:, ɒ, ɔ:, ʊ, ʌ, ɜ:,ə];

– дифтонги: ;

– дифтонгоиды: .

Указатель имен

Аванесов Рубен Иванович (1902 – 1982)

Армстронг Лилиас (1882 –1937)

Блок Бернард (1907 – 1965)

Блумфилд Леонард (1887 – 1949)

Бодуэн де Куртенэ Иван Александрович (1845 – 1929)

Бондарко Лия Васильевна (1932 – 2007)

Васильев Вячеслав Александрович

Гардинер Алан (1870 – 1963)

Гвоздев Александр Николаевич (1892 – 1959)

Глисон Генри Аллан (1917 – 2007)

Гордина Мирра Вениаминовна (род. 1925)

Делатр Пьер (1903 – 1969)

Джоунз Даниэль (1881 – 1967)

Есперсен Отто (1860 – 1943)

Жинкин Николай Иванович (1893 –1979)

Зиндер Лев Рафаилович (1903 – 1995)

Кристал Дэвид (род. 1941)

Матусевич Маргарита Ивановна (1885 – 1979)

Трубецкой Николай Сергеевич (1890 – 1938)

О’Коннор Джозеф Десмонд (1919 – 1998)

Реформатский Александр Александрович (1900 – 1978)

Соколова Марина Алексеевна (1924 – 2011)

Соссюр Фердинанд де (1857 – 1913)

Стетсон Раймонд Герберт (1872 – 1950)

Суит Генри (1845 – 1912)

Торсуев Георгий Петрович (1908 – 1984)

Трейджер (Трэгер, Трейгер) Джордж Леонард (род. 1906)

Уорд Ида (1880 –1950)

Фёрс Джон Руперт (1890 – 1960)

Халлидей Майкл Александр Кёрквуд (род. 1925)

Харрис Зеллиг (1909 – 1992)

Щерба Лев Владимирович (1880 – 1944)

Якобсон Роман Осипович (1896 – 1982)

Одно из направлений в фонологии .

Фонетика и фонология

В учении Трубецкого наука о звуках разделяется на фонологию и фонетику:

• фонология - «учение о звуках языка, общих и постоянных в сознании его носителей»;
• фонетика - учение о частном проявлении звуков языка в речи, имеющей одноактный характер.

Фонология и фонетика взаимосвязаны, так как без конкретных речевых актов не было бы языка. Речевой акт - установка связи между соссюровским «означаемым» и «означающиим».

Фонология изучает означающее в языке, которое состоит из определенного числа элементов, отличающихся друг от друга по звуковым проявлениям и имеющих смыслоразличительную функцию, соотношения различительных элементов и правила их сочетания. Признаки звука, не имеющие смыслоразличительного значения, для фонологии не существенны. Фонология - это наука о системе языка, лежащей в основе всех речевых актов.

Фонетика изучает физические, артикуляционные одноактные явления. Это наука о материальной стороне звуков человеческой речи.

В звуках выделяются три аспекта : выражение , обращение , сообщение . К сфере фонологии относится только третий, репрезентативный аспект - сообщение. Репрезентативный аспект разделяется на три части, предметом которых является соответственно:

• кульминативная функция языка (указывающая, какое количество единиц, то есть слов, словосочетаний, содержится в предложении);
• делимитативная функция (указывающая границу между двумя единицами: словосочетаниями, словами, морфемами);
• дистинктивная , или смыслоразличительная функция, наиболее важная для фонологии, способствует различению значащих единиц.

Учение об оппозициях

Основным для смыслоразличения является понятие оппозиции - противостояния по смысловыявляющему признаку. Фонологическая единица - «член фонологической оппозиции».

Классификация оппозиций

По отношению ко всей системе оппозиций:

• по «дименсиональности» (квалитативный критерий):
  • одномерные - совокупность признаков, присущих обоим членам оппозиции не присуща больше никакому другому члену системы;
  • многомерные - «основания для сравнивания» двух членов оппозиции распространяется и на другие члены той же системы.
• по встречаемости (квантитативный критерий):
  • изолированные - члены оппозиции находятся в отношении, не встречающемся больше ни в какой другой оппозиции;
  • пропорциональные - отношение между членами тождественно отношению между членами другой или других оппозиций.

По отношению между членами оппозиций:

• привативные - один член отличается от другого наличием или отсутствием различительной черты - «коррелятивного признака». Например, звонкость (работа голосовых связок при артикуляции) - это наличие признака, а глухость (голосовые связки не работают) - это отсутствие признака;
• градуальные - члены оппозиции отличаются разной степенью одного и того же признака;
• эквиполентные - члены логически равноправны. Например, у фонем к и д привативным является противопоставление по звонкости - глухости, а эквиполентным - по месту образования.

По объёму различительной способности :

• постоянные - если действие различительного признака не ограничено
• нейтрализуемые - если в определенной позиции признак лишается фонологической значимости.

Фонемы, образующие одновременно пропорциональные, одномерные и привативные оппозиции, связаны наиболее тесно, и такая оппозиция является корреляцией.

Понятие фонемы

Фонема по Трубецкому - кратчайшая фонологическая единица, разложение которой на более краткие единицы невозможно с точки зрения данного языка. Основная внутренняя функция фонемы - семантическая.

Фонема инвариантна , т. е. может реализовываться в ряде различных звуковых проявлений. Произносимый звук можно рассматривать как один из вариантов реализации фонемы.

Фонема и вариант

В учении вводятся четыре правила различения фонем:

1. если в языке два звука в одной и той же позиции могут заменять друг друга, и при этом семантическая функция слова будет оставаться неизменной, то эти два звука являются вариантами одной фонемы;
2. если при замене в одной позиции звуков смысл слова меняется, то они не являются вариантами одной фонемы;
3. если два акустически родственных звука никогда не встречаются в одной и той же позиции, то являются комбинаторными вариантами одной фонемы;
4. если два акустически родственных звука никогда не встречаются в одной и той же позиции, но могут следовать друг за другом, как члены звукосочетания, при том в таком положении, где один из этих звуков может встречаться без другого, то они не являются вариантами одной фонемы.

Фонема и сочетание

Для того чтобы установить полный состав фонем данного языка, необходимо отличать фонему от сочетания фонем. Трубецким были сформулированы правила монофонематичности и полифонематичности. Звукосочетание однофонемно, если:

1. его основные части не распределяются по двум слогам;
2. оно образуется посредством одного артикуляционного движения;
3. его длительность не превышает длительности других фонем данного языка;
4. потенциально однофонемные звуковые комплексы считаются фактически однофонемными, если они ведут себя как простые фонемы (т.е встречаются в позициях, допускающих в иных случаях лишь единичные фонемы).

Литература

• Trubetzkoy N. Grundzüge der Phonologie // Travaux du cercle linguistique de Prague. 1939. № 7. (нем.)
• Трубецкой Н. С. Основы фонологии / Пер. с нем.

Сущность фонологической теории, положенной в осно­ву настоящего описания фонологической системы русско­го языка, может быть кратко выражена в шести формаль­ных условиях, которым должно удовлетворять любое фоно­логическое описание.

По мере изложения я остановлюсь подробнее на значе­нии этих условий, а следовательно, и предлагаемой тео­рии для описания чисто фонетических фактов. Я постара­юсь сравнить следствия, вытекающие из данной теории, со следствиями, вытекающими из других фонологических теорий.

Вполне исчерпывающий и обобщенный характер, а также простота «практических» следствий, вытекающих из предлагаемой теории, обусловливают ее целесообразность.

1.1. Условие (І). В фонологии речевые факты представ­ляются в виде последовательностей единиц двух типов: сегментов, которым приписываются определенные фоне­тические признаки (как артикуляторные, так и акусти­ческие), и границ , которые характеризуются лишь влия­нием, оказываемым ими на сегменты.

1.2. Условие (2). Фонетические признаки, используе­мые для характеристики сегментов, принадлежат к особо­му узкоотграниченному классу признаков, называемых различительными. Все различительные признаки являются бинарными.

Принятие условия (2) влечет за собой описание всех сегментов во всех языках в терминах ограниченного списка свойств, таких, например, как «назальность», «звонкость», «мягкость» и т. д. По отношению к этому списку свойств существенным является только вопрос: «Обладает ли дан­ный сегмент определенным свойством?» Отсюда следует, что различия между сегментами могут быть выражены только различиями между тем, какие различительные признаки входят в один сегмент, а какие в другой. Следовательно, сегменты (даже в разных языках) могут отличаться друг от друга лишь ограниченным числом различий.

Большинство лингвистов и фонетистов считают, что все человеческие языки можно охарактеризовать посредством ограниченного числа фонетических признаков. Эта точка зрения в том или ином виде выражена во многих работах по общей фонетике, начиная от «Visible speech» Белла, изданной в 1867 г., и кончая «General phonetics» Хеффнера, вышедшей в 1949 г. Однако многие ученые не согласны с таким мнением. Они считают, говоря словами одного из авторов, что «языки могут отличаться друг от друга бес­предельно и самым неожиданным образом» .

Отсюда вытекает, что условие (2) и точка зрения, при­веденная выше, являются взаимно противоречащими суж­дениями о природе человеческого языка и подлежат эмпи­рической проверке. Если бы исследование самых различ­ных языков показало, что число различных фонетических признаков, необходимых для фонологического описания, возрастает с увеличением числа исследуемых языков, то условие (2) пришлось бы отвергнуть. Если же, наоборот, подобный анализ показал бы, что по мере включения в исследование все большего числа языков, число различ­ных фонетических признаков незначительно превосходит или совсем не превосходит некую конечную малую вели­чину, то тогда следовало бы принять условие (2).

Несмотря на то что были обнаружены языки, обладаю­щие фонетическими признаками, не присущими западным

Языкам, число таких признаков не Следует преувеличи­вать.

Изучая фонетические модели, проверенные на мно­гих языках, например модели, описанные в книге Н. Тру­бецкого «Grundzuge der Phonologie» или в книге К. Л. Пайка «Phonetics», а также модифицированный международ­ный фонетический алфавит 1РА, успешно используемый в Англии при изучении африканских и восточных языков, нельзя не обратить внимания на небольшое число встре­чающихся фонетических признаков (порядка двадцати или менее). Поскольку описанные языки представляют весьма существенную часть всех языков мира, можно ожидать, что число релевантных фонетических признаков не будет значительно увеличиваться по мере того, как все новые язы­ки станут подвергаться научному исследованию. Поэтому представляется, что нет достаточных оснований для того, чтобы по этой причине отвергнуть условие (2).

С другой стороны, условие (2) влечет за собой еще более строгое ограничение. Оно требует, чтобы сегменты опреде­лялись с помощью небольшого числа бинарных свойств: различи!ельных признаков . Систематические исследова­ния имеющегося материала по различным языкам продемон­стрировали полную пригодность модели бинарных различи­тельных признаков для фонологического описания . До сих пор не было приведено примеров, которые бы поста­вили под сомнение правильность бинарной схемы . Напро­тив, распространение бинарной структуры на все гризнаки позволило получить удовлетворительное объяснение неко­торых «непонятных» фонетических изменений и дало воз­можность сформулировать методику оценки фонологиче­ских описаний .

1.8. Сегменты и границы являются теоретическими кон­структами. Следовательно, они должны быть соответствую­щим образом соотнесены с наблюдаемыми объектами, т. е. действительными фактами речи. Наиболее слабым усло­вием, предъявляемым фонологическому описанию и при­нимаемым всеми, является

Условие (3). Фонологическое описание должно преду­сматривать метод получения (извлечения) первоначального высказывания из любой фонологической записи без обра­щения к информации, не содержащейся в этой записи.

Другими словами, предполагается, что можно будет прочесть фонологическую запись независимо от того, из­вестны ли ее значение, грамматическая структура и т. д. Очевидно, это будет достигнуто только тогда, когда все отличные друг от друга высказывания будут записаны разными последовательностями символов. Однако совсем не обязательно выполнять обратное требование, посколь­ку можно составить правила, предусматривающие одина­ковое чтение нескольких неидентичных последовательно­стей символов. Например, последовательности символов {m’ok bi} и {m’og bi} были бы произнесены одинаково, если бы было сформулировано правило, согласно которо­му незвонкие согласные озвончались бы в положении перед звонкими согласными. Однако в этом случае окажется невозможным определить, исходя только из высказывания, какая из двух (или более) последовательностей символов является действительным отображением данного высказы­вания. Таким образом, в вышеприведенном примере чело­век, воспринимающий высказывание на слух, не сможет выбрать какое-либо одно из двух фонологических представлений этого высказывания, если не обратится к значению или другой информации, не содержащейся в сигнале. Отсюда следует, что данная последовательность звуков должна быть представлена лишь единственной по­следовательностью символов. Только в этом случае фоно­логические описания будут удовлетворять:

Условию (За). Фонологическое описание должно вклю­чать правила получения (извлечения) точного фонологи­ческого отображения любого речевого факта без обращения к информации, не содержащейся в физическом сигнале .

1.31. Существует наиболее простой способ построений фонологического описания, которое бы удовлетворяло ус­ловию (3 а). Этот способ заключается в создании такой системы символов, при которой каждый символ будет со­ответствовать одному звуку и наоборот. Если система символов является исчерпывающей в том смысле, что она содержит символ для любого звука, то каждый человек, знакомый с фонетической значимостью символов, сможет не только правильно прочесть любую последовательность символов, но и однозначно записать любое высказывание в виде соответствующей последовательности символов. Именно таким образом фонетисты конца прошлого века пытались построить систему записи, удовлетворяющую условию (3 а). Это нашло свое отражение в знаменитом лозунге «Международной фонетической ассоциации» «Association Internationale de Phonetique»): «Для каждого

/звука особый символ». Однако хорошо известно, что все попытки провести данную идею в жизнь не увенчались успехом, так как они неизбежно приводили к, по-видимо­му, бесконечному увеличению числа символов, ибо, строго говоря, двух идентичных звуков не существует. Единст­венным разумным выходом из этого положения явилось бы некоторое ограничение числа символов.

1.32. Эта идея может быть сформулирована как:

Условие (3 а-/): Только различные высказывания

должны записываться с помощью разных последователь­ностей символов . Число различных символов, которые используются во всех необходимых для этой цели запи­сях, должно быть минимальным .

Другими словами, требование «для каждого звука - особый символ» заменено требованием «для каждого выска­зывания - особая запи ь», причем на число символов, применяемых для записи, было наложено ограничение. Однако ограничение вызвало ряд трудностей. Например, в английском языке [h] и не встречаются в одинаковом окружении. Согласно условию (За- 1), их следовало бы считать позиционными вариантами одной фонемы, что силь­но противоречит нашему интуитивному представлению. Еще более поразительным является тот факт, что любое число (фактов, высказываний, людей) всегда оказывается возможным представить в виде двоичного числа. Из этого следует, что условие (3 а-1) может быть выполнено весьма тривиальным способом, который заключается в принятии алфавита, состоящего только из двух символов. Это, одна­ко, можно сделать и не учитывая фонетических фактов. Таким образом, можно прийти к абсурдному заключению о том, что число фонем во всех языках одинаково и равно двум .

Для того чтобы преодолеть эти трудности, было пред­ложено считать позиционные варианты одной фонемы «фо­нетически одинаковыми». К сожалению, такой подход лишь отодвигает разрешение проблемы до следующего этапа, который заключается в ответе на вопрос, что имеется в виду под термином «фонетически одинаковый». По-видимому, это лишь видоизмененная форма другого вопроса, на ко­торый до сих пор также нет ответа: что имеется в виду, когда говорят, что два звука одинаковы.

1.33. Рассмотрим теперь, каково то влияние, которое оказывает условие (3 а) на фонологическую запись неко­торых речевых фактов . В русском языке звонкость

является различительным признаком всех шумных, кроме /с/, /с/ и /х/, которые не имеют звонких соответствий. Эти три шумных согласных всегда бывают глухими, за исключением тех случаев, когда за ними следует звонкий шумный. В таком положении данные согласные озвонча­ются. Однако в конце слова (это присуще всем русским шумным) они становятся глухими, если следующее слово не начинается со звонкого шумного,- в этом случае они озвончаются. Например, «мок ли?», Hofm’og bi] «мок бы»; «жечь ли», но «жечь бы».

Если записать приведенные выше высказывания в фо­нологической записи, которая бы удовлетворяла как усло­вию (3), так и условию (3 а), то они бы выглядели так: /m’ok 1,і/, /m’og bi/, /z’ec 1,і/, /z’ec bi/ . Кроме того, понадобилось бы правило, гласящее, что шум­ные, которые не имеют звонких соответствий, т. е. /с/, /с/ и /х/, озвончаются в положении перед звонкими шум­ными. Однако, поскольку это правило справедливо для всех шумных, единственным результатом попытки выпол­нить условия (3) и (3 а) будет разделение шумных на два класса и установление специального правила. Если опу­стить условие (За), то четыре высказывания можно запи­сать следующим образом: {m’ok l,i}, {m’ok bi), {2’ec l,i}, {z’ec bi}, а приведенное выше правило будет распро­странено на все шумные вместо {с}, {с} и {х}. Таким образом, очевидно, что условие (3 а) приводит к значительному ус­ложнению записи.

Традиционные лингвистические описания включали в себя как системы записи, удовлетворяющие только усло­вию (3), так и системы, удовлетворяющие условиям (3) и (3 а). Первые назывались обычно «морфофонемическими» в отличие от вторых, которые носили название «фонеми- ческих» . В лингвистическом описании нельзя обойтись без морфофонемической записи, так как только с ее помо­щью можно разрешить неоднозначность, возникающую вследствие омонимии. Например, тот факт, что английская фонологическая запись (tacks «кнопки» и tax «налог») неоднозначна, объясняется обычно морфофоне- мическим различием «фонемически идентичных» высказы­ваний.

Отметим, однако, что для примеров из русского языка, рассмотренных выше, морфофонемическая запись и пра­вило, касающееся дистрибуции звонкости, вполне достаточ­ны для удовлетворительного описания действительных фак­тов речи. Следовательно, фонемические системы записи составляют некий дополнительный уровень отображения фактов речи, необходимость которого обусловлена лишь стремлением выполнить условие (3 а). Если можно будет опустить условие (3 а), то исчезнет и необходимость в «фонемической» записи.

1.34. Условие (3 а) относится к операциям по сущест­ву аналитическим. Аналитические операции подобного рода хорошо известны во всех науках. Количественный и качественный анализ химических соединений, анализ элек­трических цепей, определение растений и животных, меди­цинский диагноз могут служить примерами нахождения соответствующих теоретических моделей для различных комплексов наблюдаемых объектов (например, соответ­ственно,- химическая формула, расположение элементов цепи, классификация внутри общей схемы, название болезни). Однако теоретические конструкты, из которых состоят модели, возникающие в результате различных аналитических операций, постулируются внутри отдель­ных наук без учета операций, при помощи которых эти конструкты абстрагируются из наблюдаемых объектов. Введение теоретических конструктов никогда не основы­вается на соображениях, связанных с аналитическими операциями.

Так, например, нельзя себе представить, чтобы в хи­мии в отдельный класс выделялись вещества, которые мож­но определить визуально, в отличие от веществ, которые требуют применения более сложных методов для своего определения. Однако именно в этом заключается смысл ус­ловия (3 а), так как оно вводит различие между фонемами и морфофонемами, исходя лишь из того, что фонемы мож­но определить на основе только акустической информа­ции, а морфофонемы требуют для своего определения дополнительной информации.

Столь серьезное отклонение от обычной научной прак­тики может быть оправдано лишь в том случае, если будет доказано, что отличия фонологии от других наук настоль­ко велики, что они делают такое отклонение необходимым. Однако до сих пор это не было доказано. Наоборот, вполне обычным является стремление подчеркивать внутреннее тождество проблем фонологии и других наук. Отсюда на­прашивается вывод о том, что условие (3 а) - это ничем не оправданное усложнение, которому нет места в научном описании языка.

Устранение условия (3 а) не в такой мере идет в разрез с лингвистической традицией, как это может показаться на первый взгляд. Едва ли является случайным тот факт, что в фонологических описаниях Э. Сепира и до некото­рой степени JI. Блумфилда условие (За) отсутствует.

1.4. Условие (4): Фонологическое описание должно быть соответствующим образом включено в грамматику языка. Особое внимание следует обратить на фонологиче­скую запись отдельных морфем. Эту запись нужно выби­рать так, чтобы получить простые правила всех грамма­тических операций, в которых могут участвовать морфе­мы (например, словоизменение и словопроизводство).

В настоящей работе грамматика рассматривается как некий способ идентификации всех предложений языка . Следовательно, ее можно считать распространенным опреде­лением термина «предложение в языке L». По своей струк­туре грамматика напоминает систему постулатов, из ко­торой путем применения определенных правил можно вы­вести теоремы. Каждое предложение в языке можно счи­тать теоремой системы постулатов, которая составляет грамматику.

Процесс идентификации начинается с символа «Пред­ложение», поскольку именно этот термин подлежит экспли­кации посредством грамматики.

В процессе идентификации указанный символ транспо­нируется в различные системы записи, связанные одна с другой посредством определенных правил; на каждом этапе идентификации предложение записывается опреде­ленной комбинацией символов (не обязательно их одно­мерной последовательностью), что является следствием применения правил грамматики. Для того чтобы отграни­чить отдельные символы друг от друга и соединить их с соседними символами, перед каждым символом и после него стоит специальный знак &. Далее будет показано, что эти знаки играют важную роль в фонологической записи предложения, поскольку некоторые из них в конечном итоге транспонируются в фонологические границы. Послед­ний этап идентификации предложения - это транспони­рование абстрактной записи в звук.

Правила транспонирования, которые образуют грам­матику, в общем виде могут быть представлены формулой: «заменить х на у при условии z». Однако правила разли­чаются между собой типом записи, которая получается в результате применения каждого из них.

Различия в типах записи являются следствиями огра­ничений, налагаемых на возможные значения, принимае­мые переменными величинами х, у и z. Набор правил, по­рождающих запись определенного типа, называется лингвистическим уровнем.

Цель применения правил наивысшего уровня, так на­зываемого уровня непосредственно составляющих, заклю­чается в получении древоподобных моделей, отображаю­щих структуру в терминах непосредственно составляющих предложения. Примером такого дерева может служить пред­ставленная на стр. 309 частичная структура русского пред­ложения в терминах непосредственно составляющих.

Структура предложения в терминах непосредственно составляющих считается полностью идентифицирован­ной, когда, применяя перечисленные правила, ни один из символов нельзя заменить другим (например, символ & Присубстантивная группа & не может быть заменен ни­каким другим символом из перечисленных выше правил).

Эти «незаменяемые» символы называются терминальными символами, а последовательность таких символов называет­ся терминальной цепочкой. Однако, поскольку в действую­щей грамматике правил гораздо больше, чем в нашем примере, «незаменяемые» символы в нем не являются в действительности терминальными символами правил грам­матики непосредственно составляющих русского языка.

Правила, порождающие это дерево, следующие:

Замени & Предложение & на & Принаречную & Подлежа- & Ска-

группу щее зуемое&

„ & Принаречную & на & Наречие & -(2)

„ & Подлежащее & на & Присубстан- & Им. п. & - (3)

„ & Сказуемое & на & Приглаголь- & -(4)

ную группу

„ & Приглаголь- & на & Глагол перех. & Дополне- & -(5)

ную группу ние

„ & Глагол перех. & на & Префикс & Основа & Прош.

глагола время & перех. - (6)

„ & Дополнение & на & Присубстан- & Вин. п. & - (7)

Различные точки разветвления дерева соответствуют различным непосредственно составляющим предложения . Следовательно, дерево отображает структуру предложения

по его непосредственно составляющим, а правила грамма­тики непосредственно составляющих являются формаль­ным аналогом анализа по непосредственно составляющим. Для того чтобы правила порождали деревья такого типа, необходимо ограничить их так, чтобы одно правило не могло заменить более одного символа. Это ограничение предусматривает также обязательное нахождение дерева синтаксической структуры для каждой терминальной це­почки. Кроме того, становится возможным выбрать со­вершенно однозначный путь от начального символа & Пред­ложение & к любому другому символу (непосредственно составляющему) дерева. Этот путь называется дерива- ционной историей символа.

Далее, к деревьям применяются правила трансформаци­онного уровня. На трансформационном уровне одно прави­ло может заменять более чем один символ. Это позволяет производить в записи такие изменения, которые не могли бы иметь места при применении правил грамматики непос­редственно составляющих. Например, можно менять по­рядок символов в последовательности или исключать неко­торые символы вообще. Кроме того, правила трансформа­ции учитывают деривационную историю отдельных сим­волов. Поэтому становится возможным, например, сфор­мулировать различные правила для порождения символа & Присубстантивная группа & из символа & Подлежащее &, с одной стороны, и для порождения того же символа & Присубстантивная группа & из символа & Дополнение &, с другой стороны. Считается (вследствие привлечения деривационной истории отдельных символов), что прави­ла трансформации применяются к деревьям структуры непосредственно составляющих, а не к терминальным це­почкам.

Последний набор правил, так называемые фонологи­ческие правила, предусматривает операции над трансфор­мированными терминальными цепочками, состоящими исключительно из особых видов сегментов и границ. Опера­ции заключаются в окончательном приписывании сегмен­там фонетических признаков.

В отличие от правил грамматики непосредственно сос­тавляющих одно фонологическое правило может заменять более одного символа. Однако фонологические правила не учитывают деривационную историю символов, над кото­рыми производятся операции.

1. 41. Вплоть до настоящего момента мы записывали предложения только символами, представляющими опре­деленный класс морфем, например: & Подлежащее &, & На­речие &, & Им. п. & и т. д. Очевидно, на какой-то стадии процесса определения предложения эти символы клас­сов морфем должны быть заменены действительными мор­фемами; например, символ & Наречие & должен быть заме­нен тем или иным наречием русского языка. Эта замена может производиться на уровне і непосредственно состав­ляющих, который осуществляется при применении пра­вил типа:

„заменить & Наречие &

где А, В, С обозначают соответствующие русские наречия например, такие, как там, быстро, вчера и т. д. Правила подобного типа составляют словарь языка.

Выбор некоторых морфем обусловлен контекстом, в ко­тором они встречаются. Например, в русском языке сущест­вует тесная связь между фонологическим составом морфе­мы, заменяющей символ & Основа глагола &, и выбором суффикса настоящего времени.

В принципе возможен спор о том, что в данном случае является определяемым, а что -определяющим. Однако во всех случаях, которые мне приходилось изучать, сооб­ражения элементарной экономии требуют, чтобы выбор суффикса зависел от выбора основы, а не наоборот .

Подобные соображения всегда лежали в основе линг­вистических описаний и были полезными при установлении различий между лексическими и грамматическими мор­фемами . В настоящей работе не представляется воз­можным углубляться в вопрос о том, какие классы мор­фем являются лексическими, а какие грамматическими. Для наших целей достаточно установить, что подобное различение необходимо и что лексические морфемы должны вводиться в фонологическую запись раньше, чем граммати­ческие морфемы.

1.42. Рассмотрим теперь, как вводятся в фонологи­ческую запись отдельные грамматические морфемы. При­менение правил грамматики непосредственно составляю­щих, которые до настоящего момента вполне удовлетворяли нашим целям, приводит в ряде случаев к возникновению трудностей. Рассмотрим эти случаи. В русском языке бы­вает, что & Существительное & является омофоном & При­лагательного &; например, {s, Чп,} «синь» как & Сущест­вительное & и {s,’in,} «синь» как & Прилагательное & в значении «синий». Более того, как & Существительное &, так и & Прилагательное & употребляются перед грамматическими морфемами одного и того же класса, например перед & Мн. ч. & Им. п. &. Следовательно, по правилам грамматики непосредственно составляющих и & Прилагательное &Мн.ч. & Им. п. & и & Существитель­ное & Мн. ч. &, Им. п. & должны дать & {s,’in,} & Мн. ч. & Им. п. &. Здесь возникает существенная трудность: &Мн. ч. & Им. п. & передается разными суффиксами в за­висимости от того, за чем оно следует, т. е. стоит ли оно после & Существительного & или после & Прилагательно­го &. Однако, согласно правилам грамматики непосред­ственно составляющих, к данной последовательности символов нельзя применять операции, зависящие от де­ривационной истории символов. Поэтому невозможно транспонировать последовательность & {s,4n,} & Мн. ч. & Им. п. & в две записи, т. е. в {s’,in, -і} «сини» в слу­чае & Существительного & и {s,*in,-iji} «синие» в слу­чае & Прилагательного &.

Выйти из этого затруднения можно, по-видимому, путем установления дополнительных правил грамматики непосредственно составляющих типа:

Заменить & Прилагательное & Мн. ч. & Им. п. & на & Прилагательное & Мн. ч. & Им. п. при лаг. &

Заменить & Существительное & Мн. ч. & Им. п. & на & Существительное & Мн. Ч. & Им. п. существ. &.

Приведенные правила устраняют неоднозначность, со­держащуюся в ограничениях, действующих на уровне непосредственно составляющих. Однако за это приходится слишком дорого платить: возрастает число классов грам­матических морфем. Вместо того чтобы иметь дело с одним классом грамматических морфем & Им. п. &, приходится разбивать его на более мелкие классы, причем число этих классов будет очень большим, так как омофония наблю­дается не только между & Существительным & и & При­лагательным &, но и между другими классами.

Наряду с трудностями, возникающими на уровне не­посредственно составляющих в связи с тем, что несколько суффиксов соответствуют одному классу грамматических морфем, приходится встречаться и с трудностями друго­го рода, возникающими в связи с весьма распространен­ным явлением «синкретизма» . В лингвистике термин «синкретизм» обозначает явление, при котором один сим­вол выражает несколько грамматических категорий, на­пример падежные окончания существительных в русском языке одновременно с падежом обычно указывают на число или род. Однако правила на уровне непосредственно сос­тавляющих весьма строгим образом требуют, чтобы одно правило осуществляло замену не более одного символа.

Следовательно, на этом уровне невозможно применить правило типа: «заменить & Мн. ч. & Им. п. & на & {і} &», где сразу производится замена двух символов- &Мнч. & и & Им. п. &. В итоге, можно сказать, что морфологи­ческий процесс словоизменения не может быть включен в правила грамматики непосредственно составляющих.

Естественным разрешением указанных трудностей яв­ляется включение морфологии (т. е. той части грамматики, которая рассматривает замену символов целых классов грамматических морфем отдельными грамматическими морфемами) в трансформационный уровень, на котором два ограничения, упоминавшиеся выше, теряют свою силу. Такое решение представляется особенно целесообраз­ным, ибо оно совпадает с традиционным способом изуче­ния процессов морфологии, при котором над различными

индивидуальными морфемами производятся различные

операции в зависимости от того, к какому классу эти мор­фемы принадлежат. В традиционных описаниях замена не­скольких символов одним правилом является обычной.

1.5. Как уже было отмечено в § 1. 41, уровень непо­средственно составляющих должен содержать правила типа:

Заменить & Наречие & на там (8а)

Заменить & Наречие & на вчера (86)

Заменить & Наречие & на так (8с) и т. д.,

т. е. списки морфем. Однако при научном описании языка нельзя удовлетвориться составлением списков всех су­ществующих морфем. Как синтаксис языка гораздо сложнее исчерпывающего перечня всех предложений, так и фонологическое описание языка не является простым спибком морфем. Фонологическое описание должно вклю­чать изложение структурных принципов, в качестве част­ных случаев которых выступают действительные морфемы.

Процесс порождения данного предложения предусмат­ривает выбор конкретных морфем, составляющих предло­жение, из целого ряда возможных вариантов, т. е. из списков, подобных правилам (8а) - (8с). Выбор тех или иных морфем осуществляется на основе внеграмматических критериев. Грамматика должна предусматривать правила выбора одной морфемы из списка, причем эти правила привносятся в грамматику извне (возможно, самим гово­рящим). Правила должны быть даны в форме «выбрать пра­вило (8а)», и грамматика интерпретирует их как команду заменить символ & Наречие & на там.

Вместо того чтобы записывать правила произвольным числовым кодом, который не содержит никакой информа­ции о фонической структуре морфем, можно использовать для этой цели запись морфем непосредственно в терминах различительных признаков, что гораздо больше соответ­ствует целям лингвистического описания. Так, например, вместо команды «выбрать правило (8а)» грамматике может быть задана следующая команда: «заменить & Наречие & на последовательность сегментов, в которой первый сегмент содержит следующие различительные признаки: невокальность, консонантность, некомпактность, высокую тональность, ненапряженность, неназальность и т. д.; второй сегмент содержит различительные признаки: во­кальность, неконсонантность, недиффузность, компакт­ность и т. д., а третий сегмент содержит различительные признаки: невокальность, консонантность, некомпакт­ность, низкую тональность, ненапряженность, назаль- ность и т. д.»

Подобные команды удобно представить в виде матриц, в которых каждая вертикальная колонка содержит один сегмент, а в каждом из горизонтальных рядов расположен один различительный признак. Поскольку признаки би­нарны, знак (+) означает, что данный сегмент обладает данным различительным признаком, а знак (-) означает, что данный различительный признак отсутствует. Подоб­ная запись показана в табл. 1-1 (см. стр. 321).

Поскольку цель команд - выбрать одну морфему из списка,- важную роль в командах будут играть различи­тельные признаки и их комплексы, служащие для разли­чения морфем. Различительные признаки такого типа и их комплексы называются фонемическими. Признаки и комплексы признаков, распределенные в соответствии с общим правилом языка и, следовательно, не могущие служить для отличия морфем друг от друга, называются нефонемическими.

Каждый фонемический признак в сегменте обозначает какую-то информацию, привнесенную извне. Если грам­матика в том понимании, как это изложено в настоящей работе, отражает действительное функционирование язы­ка, то можно считать, что команды выбора отдельных мор­фем выполняются сознательным усилием со стороны гово­рящего в отличие от выполнения различных обязатель­ных правил языка, которым говорящий на данном языке подчиняется автоматически. Поскольку мы говорим до­вольно быстро, иногда со скоростью идентификации до 30 сегментов в секунду, разумно предположить, что все языки построены так, чтобы число различительных признаков, идентифицируемых при выборе отдельных морфем, не превышало некоторой минимальной величины. Это предположение выражено в следующем формальном требовании:

Условие (5). Число идентифицируемых различительных признаков, используемых в фонологической записи, не должно превышать некоторой минимальной величины, необходимой для выполнения условий (3) и (4).

В ходе дальнейшего изложения мы будем оперировать и с нефонемическими признаками, которые остаются не- идентифицируемыми в фонологической записи. Такие не- идентифицируемые признаки будут условно обозначаться нулями на соответствующем месте матрицы . Нули яв­ляются вспомогательными символами, применяемыми лишь для удобства изложения; они не несут никакой функции в фонологической системе языка.

1.51. Некоторые признаки являются нефонемическими потому, что их можно предсказать, исходя из каких-то других признаков того же сегмента. Так, например, в рус­ском языке признак «диффузность - недиффузность» является нефонемическим по отношению ко всем звукам, кроме гласных, т. е. можно предсказать дистрибуцию этого признака во всех сегментах, которые являются не­вокалическими и (или) консонантными. Подобным же образом в сегменте {с} можно предсказать признак «па­латализация» во всех случаях независимо от контекста.

Кроме случаев нефонемичности признаков, не зави­сящей от контекста, во всех языках известны случаи нефо­немичности отдельных признаков из отдельных сегмен­тов, входящих в особые контексты. Поскольку применение условия (5) не ограничивается отдельными сегментами, признак должен оставаться неидентифицированным в фо­нологической записи, если он является нефонемическим вследствие употребления в особом контексте. Подобные контекстуальные ограничения называются дистрибутив­ными ограничениями. Следовательно, при помощи усло­вия (5) дистрибутивные ограничения вводятся в качестве составной части в грамматику языка. Это - большое до­стижение настоящей дескриптивной схемы, поскольку изу­чение и описание дистрибутивных ограничений представ­ляло значительные трудности в лингвистической теории.

Следующие примеры иллюстрируют место дистрибутив­ных ограничений в настоящей теории.

Пример 1. Хотя сочетания двух гласных весьма обычны на стыке морфем, внутри морфемы в русском язы­ке допускаются только два сочетания гласных {*/ *и\ или {*а*и), например {pa’uk} «паук», jkl/auz+a} «кляуза», {t,i’iinj «тиун». Таким образом, если известно, что после­довательность сегментов внутри морфемы состоит из двух гласных, нам будут известны заранее и все различитель­ные признаки второй гласной, кроме ударности, и все различительные признаки первой гласной, кроме диффуз­ности и ударности. Поэтому в словарной записи лексиче­ской морфемы, содержащей такую последовательность, необходимо указать только признаки вокальность - невокальность, консонантность - неконсонантность, удар­ность - неудзрность, а для первой гласной также диффузность - недиффузность. Все другие признаки могут быть однозначно предсказаны; следовательно, со­гласно условию (5), они должны оставаться неидентифи-

Пример 2. Внутри морфемы признак звонкости не является различительным перед шумными согласными, за исключением {*у}, за которым следует гласный или со­норный, т. е. носовой согласный, плавный, или глайд. Звонкость или незвонкость последовательности шумных однозначно определяется последним шумным этой после­довательности. Если этот шумный-звонкий, то остальные шумные также являются звонкими, если же он глухой, то остальные шумные, соответственно, глухие. Значит, в таких последовательностях признак звонкости является неопределяемым для всех шумных, кроме последнего.

{*р *s *k) звонкость 00 -

1.512. Случаи, когда признак может быть предсказан, исходя из грамматического контекста, а не из чисто фоно­логических факторов, строго говоря, не относятся к дист­рибутивным ограничениям. Например, в русском языке есть существительные, одни формы которых характеризу­ются наличием ударных гласных, а другие - наличием безударных гласных. Например, у существительного {v*al\ «вал» во всех формах единственного числа ударение падает на гласную корня, а во всех формах множествен­ного числа - на падежные окончания.

Таким образом, записывая лексическую морфему {v*al\ в словаре, совершенно неправильно указывать, что гласная корня является ударной. Столь же непра­вильным будет и указание, что гласная корня безударна. Собственно говоря, признак ударности не может быть оп­ределен до тех пор, пока не известен грамматический кон­текст, в котором употребляется {v*al\. Однако, как толь­ко этот контекст станет нзеєстньім, ударение будет при­писываться автоматически, согласно правилам склонения существительных. Поскольку в этом случае признак ударности может быть предсказан, исходя из других симво­лов, которые так или иначе должны присутствовать в записи, условие (5) требует, чтобы этот признак был не- идентифици ру емым.

В тех случаях, когда признак выводится лишь из опре­деленных грамматических контекстов, необходимо прибег­нуть к другой процедуре описания. Так, например, в рус­ском языке появление признака звонкости в шумных сог­ласных на конце слова зависит от того, каким является шумный - звонким (кроме-{*£>}) или глухим. Согласно этому правилу, можно предсказать признак звонкости в последнем сегменте слова {r*og} «рог» в именительном па­деже единственного числа и в винительном падеже единст­венного числа, но не в других падежах. Следовательно, при записи этой лексической морфемы необходимо ука­зывать признак звонкости последнего шумного согласного.

1.52. В русском языке существует ряд основ, формы которых могут иметь беглую гласную. Везде, где эти"чере­дования не могут быть предсказаны, исходя из других (т. е. грамматических или фонологических) факторов, их следует указать при записи морфемы в словарь. Это де­лается при помощи символа, который вставляется на то место слова, где появляется беглая гласная, например: jt’ur#k) «турок», но (p’arkj- «парк»; ср. соответствующие формы им. п. ед. ч. {t’urok} и {p’ark} и род. п. ед. ч. {t’urk+a) и (p’ark+a).

Клагстад показал, что, за немногими исключениями, которые можно выделить в отдельный список, гласные признаки # можно определять из контекста . Следователь­но, # можно охарактеризовать признаками вокальности и неконсонантности; вместо других признаков будут стоять нули, т. е. # -это гласная без указания различи­тельных признаков гласных.

Итак, лексические морфемы записываются в словаре в виде двухмерных таблиц (матриц), в которых вертикаль­ные ряды соответствуют сегментам, а горизонтальные - различительным признакам. Поскольку все признаки би­нарны, они идентифицируются плюсом или минусом. Везде, где признак может быть предсказан из контекста, это находит свое отражение в записи - соответствующие места в матрице остаются неидентифицируемыми. В таб­лице I-1 показана подобная запись предложения, ана­лиз которого на уровне непосредственно составляющих был приведен в § 1.4 .

1.53. Теперь необходимо более детально изучить типы сегментов, которые могут включаться в матрицы, отобра­жающие различные морфемы. Определим следующее от­ношение порядка между типами сегментов: будем считать, что тип сегмента {Л) отличается от типа сегмента {В} тогда и только тогда, когда по крайней мере один приз­нак, являющийся фонемическим в обоих типах, имеет в {Л} значение, отличное от {5}, т. е. плюс в {Л} и минус в {В}, или наоборот.

Признак 1 + - + {Л} „не отличается

Признак 20 + -

Признак 1 + - - Все три типа сегмен-

тов „различны":

Признак 20 +

Набор всех типов сегментов, которые встречаются в мат­рицах и представляют собой морфемы языка, называется набором полностью идентифицируемых морфонем. По­скольку полностью идентифицируемые морфонемы служат для отличия одной морфемы от другой, они являются аналогами «фонем» и «морфофонем» в других лингвистиче­ских теориях. Полностью идентифицируемые морфонемы мы будем записывать прямыми буквами в фигурных скобках ({}).

Подобно другим типам сегментов, которые встречаются в фонологической записи, полностью идентифицируемые морфонемы подчиняются условию (5), требующему, что­бы число идентифицируемых признаков было минималь­ным . Можно показать, что наложение подобного ог­раничения на набор полностью идентифицируемых мор­фем равноценно требованию, чтобы матрица, состоящая из набора полностью идентифицируемых морфонем, была представлена в виде дерева. И если каждая точка разветв­ления соответствует определенному признаку, а две ветви, отходящие от каждой точки, представляют значения плюс и минус, принимаемые признаком, то путь от начальной точки до терминальной точки дерева будет однозначно определять полностью идентифицируемую морфонему. По­скольку такая диаграмма учитывает только фонемические,

Т абл. I - 1. Запись предложения, приведенного в § 1.4, пссле тсго как прсизведен выбор лексических морфем*

т. е. идентифицируемые, признаки, то полностью иденти­фицируемые морфонемы однозначно определяются плюсами и минусами, без учета неидентифицируемых признаков.

Возможность изображения матрицы различительных признаков в виде дерева указывает на наличие в матрице по меньшей мере одного признака, идентифицируемого во всех сегментах. Этот признак соответствует первой точке разветвления и делит все типы сегментов на два класса. Каждая из следующих двух точек разветвления соответст­вует признаку, идентифицируемому во всех сегментах одного из двух подклассов. Эти признаки могут совпадать или быть различными. Таким образом, все типы сегмен­тов делятся уже на четыре подкласса, с каждым из кото­рых можно снова проделать вышеописанную операцию и т. д. Если подкласс содержит всего один тип сегмен­тов, этот тип является полностью идентифицируемым, и путь вдоль дерева описывает состав различительных признаков этого типа сегментов.

Таким образом, представление матрицы в виде дерева равносильно установлению определенной иерархии приз­наков. Однако такая иерархия может быть и неполной. Например, если в фонологической системе (см. табл. I-3) два признака являются полностью идентифицируемыми, то любой порядок расположения этих признаков будет удовлетворительным. Ниже разбирается ряд примеров, из которых предпоследний иллюстрирует частичное упоря­дочение признаков по различным критериям. Существо­вание иерархии признаков подтверждает наше интуитив­ное представление о том, что не все признаки имеют оди­наковый вес в данной фонологической системе, например различение гласных и согласных является для различных фонологических систем более фундаментальным, чем раз­личение носовых и неносовых гласных или звонких и глу­хих согласных.

Нижеследующие примеры изображают матрицы в виде древовидных диаграмм. При одних условиях матрицы мож­но представить в виде дерева, при других нельзя. Ниже разбираются те и другие условия.

Матрицы некоторых типов сегментов невозможно пред­ставить в виде дерева. Например, изображенная ниже мат­рица не может быть преобразована в дерево, поскольку в ней отсутствует полностью идентифицируемый признак (т. е. признак, не принимающий значение «нуль»).

В левой части дерева, получившегося из этой матрицы, признак 2 предшествует признаку 3, а в правой части - признак 3 предшествует признаку 2.

Мне не удалось установить, встречаются ли подобные случаи в естественных языках.

Ввиду того, что упорядочение признаков является свободным, из одной матрицы можно получить не­сколько деревьев, отвечающих указанным выше требо­ваниям.

В таком случае при выборе одного из этих деревьев можно руководствоваться условием (5), которое отдает предпочтение дереву более симметричной формы. Для ил­люстрации приведем пример из частной системы (сходной с фонологической системой русского языка), где возмож­ны различные модели:

Очевидно, вторая модель является более экономной, так как она содержит больше нулей, что находит свое отраже­ние в большей симметричности второго дерева.

На рис. I-1 фонологическая система языка представле­на в виде «дерева». Различные пути вдоль дерева от пер­вой точки разветвления до терминальных точек опреде­ляют различные полностью идентифицируемые морфонемы.

Ниже будет показано, что типы сегментов, определяемые путями, начинающимися от первой точки разветвления и заканчивающимися на промежуточных точках, т. е. типы сегментов, «не отличающиеся» от нескольких полностью идентифицируемых морфонем, играют важную роль в функционировании языка. Такие типы сегментов мы бу­дем называть не полностью идентифицируемыми морфоне­мами и обозначать звездочками при соотвествующих пол­ностью идентифицируемых морфонемах. Необходимо от­метить, что признак, идентифицируемый в полностью идентифицируемой морфонеме, может не идентифициро­ваться в неполностью идентифицируемой морфонеме лишь в том случае, если все признаки, располагающиеся в иерархии дерева ниже данного, будут также неиденти- фицируемыми.

1.54. Из условия (5) вытекает, что только фонемические признаки идентифицируются в фонологической записи. Однако в реальном высказывании не может быть неиден- тифицируемых признаков.

Языки отличаются один от другого тем, какое положе­ние в них занимают иефоиемические признаки. Для не­которых нефонемических признаков существуют определен­ные правила их фонетической реализации, для других таких правил нет, и их реализация в каждом конкретном случае зависит от говорящего. Именно это различие лежит в основе противопоставления так называемых аллофонов и свободных вариантов фонем.

Нефонемические признаки как свободные варианты нельзя должным образом включить в лингвистическое опи­сание. С точки зрения такого описания интерес представ­ляет только то, что они являются свободными варианта­ми. Однако эта информация может быть передана и прос­то путем опущения всякого упоминания об интересующих нас признаках. Таким образом, если в дальнейшем опи­сании не будет содержаться никаких сведений о реализа­ции некоторого признака в определенном контексте, это будет означать, что данный признак является свободным вариантом.

1.55. Правила грамматики составляют некоторую час­тично упорядоченную систему. Поэтому представляется вполне уместным исследовать, какое место в этой иерар­хии принадлежит правилам, определяющим нефонеми- ческую дистрибуцию признаков. В настоящей работе такие правила будут называть «F-правилами». Напомним, что на уровне непосредственно составляющих символы лексических морфем заменяются последовательностями сегментов, состоящих из различительных признаков (мат­риц). Однако на этом уровне символы классов граммати­ческих морфем остаются в записи неизменяемыми (см. табл. I-1). Только после применения трансформационных правил словоизменения и словопроизводства символы клас­сов грамматических морфем (например, «Прошедшее время», «Единственное число» и т. д.) будут заменены их фонологическими последовательностями, которые из них выводятся. Поскольку трансформационные правила вво­дят в запись дополнительные сегменты, состоящие из раз­личительных признаков, а также изменяют ранее введенные сегменты, расположение F-правил перед трансформация­ми может повлечь за собой применение некоторых правил дважды: первый раз перед последними трансформацион­ными правилами и второй раз после последнего трансфор­мационного правила. Так, например, согласно трансфор­мационным правилам склонения существительных в рус­ском языке, & {іь"ап} & Ед. ч. & Дат. п. & заменяется на {iv"anu). Если правила, согласно которым безударным гласным приписываются нефонемические признаки, при­менены до этой трансформации, то эти же правила необ­ходимо будет применить снова во время трансформации или идентифицировать все нефонемические признаки в {«) каким-либо другим путем. Поэтому, видимо, наиболее целесообразно поместить все правила, управляющие дист­рибуцией нефонемических признаков, после трансформа­ционных правил. Однако по ряду причин желательно, чтобы некоторые F-правила применялись до трансформа­ций, даже если это и влечет за собой трудности, описанные выше.

Для русского языка, так же как и для многих других языков, справедливо положение, может быть, и не являю­щееся всеобщим, согласно которому для правильного функционирования некоторых трансформационных пра­вил, особенно правил словоизменения и словопроизвод­ства, необходимо, чтобы определенные признаки были идентифицированы в записи вне зависимости от того, являются ли эти признаки фонемическими.

Так, например, для правильного применения правил русского спряжения необходима информация о том, окаи- 326 чивается ли глагольная основа на гласный звук . В третьем сегменте основы глагола «рва-ть» приз­наки «вокальность - невокальность» и «консонантность - неконсонантность» являются нефонемическими, так как в русском языке в морфемах, начинающихся с последова­тельности сегментов, из которых первый - плавный, а второй - согласный, третий сегмент обязательно должен быть гласным (см. § 2.161, правила морфологической структуры; правило 1с). Таким образом, согласно усло­вию (5), фонологическая запись рассматриваемой морфемы должна выглядеть следующим образом:

вокальность - невокальность + - О

консонантность - неконсонантность + + О

Однако, поскольку различительные признаки третьего сегмента остаются неидентифицируемыми, нельзя устано­вить, является ли этот сегмент гласным. Следовательно, определить правильное спряжение этой глагольной осно­вы невозможно. Однако, если F-правило, согласно кото­рому данные нефонемические признаки идентифицируются (правило морфологической структуры 1с), применить до трансформации, то указанные трудности легко устра­няются. Поскольку этот пример не является исключением, мы пришли к тому выводу, что по крайней мере некоторые F-правила должны применяться до трансформационных правил вне зависимости от трудностей, которые при этом возникают.

1.56. Соображения, рассмотренные выше, привели нас к выводу о необходимости разделения всех F-правил на две группы. В одну группу входят правила морфологи­ческой структуры (MS-правила), которые должны при­меняться до трансформаций, в другую группу входят фонологические правила (P-правила), применяемые после трансформаций. Естественно возникает вопрос о том, как установить, какие F-правила входят в группу MS-npa- вил, а какие - в группу P-правил. Для русского язы­ка вполне удовлетворительным является следующий кри­терий .

Правила морфологической структуры должны обеспе­чивать, чтобы все сегменты, появляющиеся в записи,были либо полностью, либо не полностью идентифицируемыми морфонемами.

Другими словами, набор типов сегментов, получающих­ся после применения правил морфологической структуры, определяется всеми возможными путями вдоль дерева, начиная от первой точки разветвления. Как было отмече­но в § 1.53, это ограничивает число признаков, которые могут оставаться неидентифицируемыми: некоторые не- фонемические признаки должны быть идентифицированы именно теперь. Этот результат как раз и является желае­мым, поскольку, как это было показано в предыдущем разделе, если в этом месте не ввести некоторого ограниче­ния числа неидентифицируемых признаков, невозможно будет правильно применить трансформационные правила словоизменения и словопроизводства.

Необходимо отметить, что не полностью идентифи­цируемые морфонемы по терминологии пражской школы являются аналогами «архифонем» . Хотя Трубецкой определил «архифонемы» как «совокупность смыслораз­личительных признаков, общих для двух фонем» , в своей лингвистической практике он оперировал «архифо­немами», в которых более чем один признак был нейтра­лизованным (неидентифицируемым); см. его «Das mor- phonologische System der russischen Sprache».

Добавим к этому, что правила морфологической струк­туры предусматривают применение трансформационных правил морфологии русского языка к не полностью иденти­фицируемым морфонемам, которые в основном идентичны «архифонемам», постулируемым Трубецким в его работе, упомянутой выше.

1.57. Необходимость разделения F-правил на две груп­пы и применения MS-правил перед трансформациями ста­новится еще более очевидной по той причине, что во многих языках наблюдаются существенные различия между огра* ничениями, налагаемыми на последовательности сегментов внутри отдельных морфем, и ограничениями, налагаемыми на последовательности сегментов вообще, без учета деления их на морфемы. Так, например, в русском языке внутри отдельных морфем допускаются лишь очень не­многие последовательности гласных, тогда как на стыках морфем практически возможны любые сочетания двух гласных. Другими словами, в сочетаниях гласных внутри морфем многие признаки являются нефонемическими и по­этому должны оставаться неидентифицируемыми в записи.

Многие правила, идентифицирующие эти нефонеми­ческие признаки, могут применяться только в том случае, если отдельные морфемы отграничены друг от друга. Одна­ко при трансформациях возможна перегруппировка сим­волов таким образом, что отдельные морфемы уже не будут отграничиваться. Примером этого может служить упоминавшееся выше явление «синкретизма». Другим при­мером являются так называемые «прерванные морфемы», особенно характерные для семитских языков. «Прерван­ные морфемы» встречаются и во многих индоевропейских языках, включая русский. Например, в прилагательном среднего рода {p’ust+o} «пусто» признак «Средний род» выражен тем, что ударение падает на основу, и оконча­нием {-fo}. Поскольку при трансформациях отграничение морфем может исчезать, F-правила, требующие для свое­го применения информации о начале и о конце морфемы, должны применяться до трансформаций.

1.58. После применения правил морфологической структуры все сегменты, появляющиеся в записи, представ­ляют собой либо полностью, либо не полностью иденти­фицируемые морфонемы. Поскольку морфонемы однознач­но определяются различными путями на дереве, представ­ляющем фонологическую систему языка, становится воз­можным заменить матрицы, с помощью которых записы­ваются различные лексические морфемы, линейными по­следовательностями плюсов и минусов при условии, что специальный символ (в нашем случае звездочка) будет обозначать место, где заканчивается идентификация не полностью идентифицируемых морфонем. Для обозначения окончания идентификации полностью идентифицируемых морфонем никакого символа не требуется, так как это определяется автоматически. В нижеследующем примере для облегчения чтения в таких местах вводится пробел. Однако в отличие от звездочки пробел является избыточ­ным символом и его нельзя вносить в запись.

После применения правил морфологической структуры предложение, представленное на табл. I-1, может быть записано следующим образом:

Значение знаков + и- в этой записи должно быть уста­новлено с помощью дерева, изображающего фонологи­ческую систему русского языка (см. рис. I-1). Плюсы и минусы представляют собой команды, приказывающие просматривать дерево сверху вниз, начиная всегда с пер­вой точки разветвления. При этом плюсы указывают на необходимость выбора правой ветви, а минусы - на необ­ходимость выбора левой ветви. После выбора терминаль­ной точки дерева или точки, обозначенной в записи звез­дочкой, процесс начинается снова, с первой точки разветв­ления. Данная процедура позволяет нам установить, на­пример, что первый сегмент записи, приведенной выше, является не полностью идентифицируемой морфонемой, определяемой различительными признаками «невокаль­ность, консонантность, некомпактность, низкая тональ­ность, напряженность».

1.581. Важное следствие вытекает из включении в запись не полностью идентифицируемых морфонем. Рао-

смотрим существительное {*/*es} «лес» 81 , у которого во множественном числе и во II-м местном падеже единствен­ного числа ударение падает на падежные окончания, а во всех других падежах единственного числа - на глас­ную основы. В свете изложенного в § 1.512 форма роди­тельного падежа единственного числа будет записывать­ся как {*l’es+a}, а форма именительного падежа множест­венного числа - как {*les+’a}. Однако, поскольку {*les+’a} и {l,is+’a} «лиса» (как и безударные {е} и {1} во всех случаях) являются омофонами, необходимо до­бавить правило, которое содержало бы утверждение, что безударное {е} переходит в [і], или другое подобное утвер­ждение в терминах различительных признаков. Однако таким образом мы включаем безударное {е} (а также безу­дарное {о}) в фонологическую систему языка, хотя эти комплексы различительных признаков не применяются для различения высказываний. Это является прямым на­рушением условия (За-I) , которое специально огова­ривает невозможность такого шага. Поскольку условие (За-1) было отвергнуто нами в качестве требования, предъ­являемого к фонологической записи, такое нарушение яв­ляется вполне оправданным. Однако необходимо отме­тить, что существует альтернатива нарушению условия. (За-1), заключающаяся в установлении нескольких за­писей для всех лексических морфем, содержащих гласный звук {*е}. Так, например, в этом случае {*l*es} надо бы­ло бы записывать в виде /1,’es/ и /l,is-/, что, несомненно, нежелательным образом усложняет запись.

1. 6. Выше, в § 1. 42, отмечалось, что после применения трансформационных правил, включающих правила слово­производства и словоизменения, запись предложения будет состоять только из фонологических символов, т. е. мор­фонем и границ. Символы классов грамматических морфем будут заменены фонологическими последовательностями, которые из них выводятся, а символ # (гласный, чередую­щийся с нулем) будет либо представлен гласным, либо исключен из записи. В результате неидентифицированным остается только символ &.

Условие (6): Символы &, согласно правилам морфоло­гии, транспонируются в фонологические границы или исключаются из записи.

Точное описание процесса транспонирования является частью морфологии языка и поэтому не может быть здесь приведено в деталях. В настоящем исследовании мы лишь перечислим все виды границ и все контексты, в которых они встречаются.

В русском языке существуют границы пяти видов, ко­торые обозначаются следующими символами:

1) Граница фонемической синтагмы обозначается верти­кальной чертой |.

2) Граница слова обозначается пробелом или, в случа­ях, когда может возникнуть неясность, символом %.

3) Границы префиксов и предлогов обозначаются сим­волом =.

4) Перед некоторыми окончаниями ставится специаль­ный символ 4, иногда в тех же случаях, во избежание пу­таницы, ставится символ §.

5) Границы морфем в сокращениях типа {p’art-b,i* l’et} «партбилет» обозначаются символом - (черточка).

Поскольку символ & транспонируется только в ука­занные пять видов фонологических границ, все символы &, не соответствующие ни одному из этих видов, устраняются из записи. Если в ходе изложения возникнет необхо­димость как-то обозначить эти стыки морфем, то с этой целью будет употребляться знак (-) (дефис), не являющий­ся, однако, символом в фонологической записи.

1.7. Теперь можно продолжить идентификацию пред­ложения, взятого нами в качестве примера. После при­менения трансформационных правил языка получаем следующую запись:

Это и есть фонологическая запись предложения, по­скольку она включает только морфонемы и границы, а все правила, необходимые для транспонирования этой запи­си в звук, описывают только влияние различных конфигу­раций различительных признаков и / или границ на отдель­ные комплексы различительных признаков .

Фонологические правила можно сформулировать с та­ким расчетом, чтобы не нужно было обращаться к дерива­ционной истории морфонем и границ. Для этого необхо­димо существование строгой очередности в применении правил. Если же правила не будут упорядочены, их структура значительно усложнится, тогда нужно будет обращаться к деривационной истории символов.

В качестве иллюстрации рассмотрим следующий пример. В русском языке все плавные и парные согласные смяг­чаются перед {*е}. Кроме того, безударное {е} становится диффузным, т. е. [ і]. Проще всего изложить эти факты сле­дующим образом.

Правило А: Перед {*е} плавные и парные согласные смягчаются.

Правило Б: Безударное {е} становится диффузным.

Однако, если применить сначала правило Б, то правило А будет необходимо заменить правилом А":

Правило А": Перед {’е[ и перед [і], которое происходит из {е}, плавные и парные некомпактные согласные смяг­чаются.

Очевидно, правило А проще, чем правило А". Однако правило А можно применять лишь в том случае, когда установлен порядок применения правил.

В таблице I-2 показано функционирование фоноло­гических правил русского языка применительно к пред­ложению, взятому нами в качестве примера.

На начальной стадии каждая морфонема записывается в виде набора различительных признаков, которые интер­претируются с помощью дерева (рис. I-1), отображающего

взятому в качестве иллюстрации (См. 1.4 и

фонологическую структуру русского языка. Далее, пос­ле применения отдельных фонологических правил мор­фонемы модифицируются. Поскольку лишь некоторые P-правила нужны в нашем примере, не все эти правила показаны в табл. I-2. Первым применяется правило Р 1 Ь, приписывающее признак звонкости морфонемам, в которых этот признак является неидентифицируемым. Далее применяется правило Р-2. Из таблицы ясно функ­ционирование этого правила. Последующие правила при­меняются строго в порядке своей нумерации до тех пор, пока список правил не исчерпывается. В результате мы получаем так называемую «узкую» транскрипцию пред­ложения, которую можно непосредственно перевести в звук:

3 1 2 3 3 1 4 2 1 4

| fcira | р,jani-jbrad,ag31Szokcerkaf, |

«Вчера пьяный бродяга сжег церковь». Цифры над символами гласных указывают на степень ин­тенсивности их произнесения (динамическое усиление): 1- наивысшая степень интенсивности, 4 - низшая, степень интенсивности.

В принципе фонологические правила должны были бы применяться до тех пор, пока все различительные призна­ки всех сегментов не будут идентифицированы, причем эти правила должны также предусматривать описание случаев, когда данный признак является свободным вариан­том. Тогда было бы необходимо, например, иметь правило, гласящее, что все сонорные в русском языке всегда являют­ся звонкими (за редкими исключениями типа {o*kt, ’abr,*skoj} «октябрьской», где {г,} часто оглушается). Однако такие правила не включаются в настоящее описа ние. Поскольку часто подобные факты оказываются к тому же спорными, мы решили, что ценность таких дополнитель­ных деталей была бы весьма невелика.

2. Фонологическая система русского языка

При проведении фонологического анализа всегда воз­никает вопрос, насколько предлагаемая схема анализа учитывает имеющиеся данные. В описании абсолютно не­возможно перечислить все фонологические особенности речи даже одного человека, поскольку он может употреб­лять признаки, характерные для других диалектов и даже иностранных языков (например, человек, говорящий по- русски, может различать носовые и неносовые гласные в некоторых (французских) выражениях, составляющих неотъемлемую часть разговорной лексики этого человека). Если попытаться учесть такие факты, становится оче­видным, что систематическое фонологическое описание неосуществимо. Поэтому представляется целесообразным рассматривать такие случаи как отклонения и помещать их в специальные разделы, а основную часть грамматики ограничить теми фактами, которые можно описать система­тически. В данном описании рассматривается вариант рус­ского языка, в основном идентичный варианту, описанному в таких общеизвестных работах по русскому языку, как недавно изданные академическая «Грамматика русского языка» и словарь русского литературного произношения под редакцией Р. И. Аванесова и С. И. Ожегова .

Так называемый «литературный» вариант русского язы­ка, описанный в этих работах, допускает существование вариантов для некоторых фонологических признаков. В настоящем описании была сделана попытка учесть эти варианты. Интересно отметить, что подобные отклонения оказывают влияние не на фонологическую запись выска­зываний, а на порядок расположения и содержание фо­нологических правил, которые транспонируют фонологи­ческую запись в звук.

2.1. Морфонемы. На рис. I-1 представлено дерево, отображающее морфонемы русского языка. Эта схема послужила основой для составления матрицы различитель­ных признаков (табл. I-3). В систему входят 43 морфоне­мы; они идентифицируются 271 командой, каждая из которых указывает на наличие или отсутствие того или ино­го различительного признака (+ или-в табл. I-3 или ветви на рис. I-1). Таким образом, на идентификацию одной морфемы затрачивается 6,3 команды. Условие (5) требует, чтобы количество команд, используемых в запи­си, было минимальным. Для того чтобы уяснить, насколько

Рис. I-1. Схема дерева, отображающего морфонемы русского языка. Цифры, стоящие уточек разветвле- ния, соответствуют следующим различительным признакам: 1. Вокальность - невокальность. 2. Кон­сонантность - неконсонантность. 3. Диффузность - недиффузность. 4. Компактность - некомпактность. 5. Низкая тональность - высокая тональность. 6. Напряженность - ненапряженность. 7. Назальность - неназальность. 8. Непрерывность - прерывность. 9. Звонкость - глухость. 10. Мягкость - твер­дость. И. Ударность- неударность. Левые ветви соответствуют минусам, правые - плюсам.

полно наша схема удовлетворяет условию (5), можно срав­нить приведенную выше цифру с log 2 43 = 5,26 (5,26 - это нижний предел, достигаемый при сокращении числа ко­манд до минимума). Необходимо подчеркнуть, что к это­му сравне ию надо подходить осторожно: единственной целью в данном случае является показать, что процесс сокращения команд привел к весьма удовлетворительным результатам .

1

1 Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Северо-Осетинский государственный университет имени К.Л. Хетагурова»

В статье анализируется концепция одного из основоположников фонологии И.А. Бодуэна де Куртенэ о фонеме, приводится описание общего развития лингвистической мысли во второй половине 19 века, т.е. годы становления его лингвистического мировоззрения. Учение о фонеме предлагается рассматривать в связи с построенной И.А. Бодуэном де Куртенэ общей теорией чередований (альтернаций) и теорией морфологического членения речи. Проводится анализ основных терминов фонологической концепции ученого: антропофоники, изучающей акустические и физиологические свойства звуков речи; психофонетики, то есть этимологической фонетики, изучающей фонетико-акустические и историческую фонетику. Делается вывод о том, что основными принципами Казанской лингвистической школы являлись разграничение фонетической и морфологической членимости слова; строгое различение звука и буквы; недопущение смешивания процессов, происходящих в языке на данном этапе его существования, и процессов, совершающихся на протяжении длительного времени и др.

кинакема

фонологические школы

фонология

1. Бодуэн де Куртенэ И.А. Избранные труды. – Т. 1. – С. 121.

2. Бодуэн де Куртенэ И.А. Некоторые отделы «сравнительной грамматики» славянских языков // Избранные труды. – Т. 1. – С. 118-119.

3. Бодуэн де Куртенэ И.А. О древнепольском языке до 14 столетия. – Лейпциг, 1870. С.38.

4. Гацалова Л.Б., Парсиева Л.К. О некоторых геминированных согласных в осетинском языке // Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований. - №9 (часть 2). – 2014.

5. Киров Е.Ф. Парадигматико-синтагматическая фонология языка и коммуникативная фонология речи. Дисс. …д-ра филол.наук. – Казань, 1993. – С. 27.

6. Панов. М.В. Русская фонетика. – М., 1967. – С. 370.

7. Парсиева Л.К., Гацалова Л.Б. Дистрибутивный анализ фонем /къ/-/кI/ в осетинском и чеченском языках // Современные проблемы науки и образования. – 2014. - № 2.

8. Парсиева Л.К., Гацалова Л.Б., Мартазанов А.М. Особенности звукового строя русского, осетинского и нахских языков // Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований. - №9 (часть 2). – 2014.

9. Протогенов С.В. Фонема в аспекте фонологических школ и вопросы моделирования вокалических систем. Дисс.…канд. филол. наук. – Ташкент, 1970. – С. 21.

10. Соссюр Ф. де. Заметки по общей лингвистике. – М., 1990. – С. 244.

11. Топоров В.Н. И.А.Бодуэн де Куртенэ и развитие фонологии // И.А. Бодуэн де Куртенэ. К 30-летию со дня смерти. – М., 1960. – С. 28-36.

12. Щерба Л.В. Очередные проблемы языкознания // Избранные работы по языкознанию и фонетике. Л., 1958, примечание на с.14.

Возникновение фонологии как раздела науки о языке связано с именем И.А. Бодуэна де Куртенэ - одного из крупнейших ученых-языковедов второй половины 19-начала 20 столетия, основоположника Казанской лингвистической школы. Для того чтобы лучше понять и оценить вклад И.А. Бодуэна де Куртенэ в языкознание, следует хотя бы очень кратко охарактеризовать общее развитие лингвистической мысли во второй половине 19 века, т.е. годы становления его лингвистического мировоззрения.

Середина 19 в. - это годы возникновения нового направления в сравнительно-историческом языкознании, называемого младограмматизмом (юнгграмматизмом). В этот период И.А. Бодуэн де Куртенэ слушал лекции А. Шлейхера - главы предшествующего младограмматизму направления, писал в его журнал и был современником Карла Бругмана, Бертольда Дельбрюка, Германа Остгоффа, Августа Лескина. Со многими он неоднократно встречался и был лично знаком . По характеру лингвистических приемов описания И.А. Бодуэна де Куртенэ считают одним из основателей младограмматизма. Однако уже в ранних работах он перерос это течение и стал одним из основоположников современного структурализма.

Господствовавшему в период младограмматизма историческому подходу И.А. Бодуэн де Куртенэ противопоставил тезис о необходимости изучения живых языков в их современном состоянии, не отрицая, впрочем, и важности исторического подхода, а практике исследования разрозненных явлений противопоставил требование о необходимости освещения фактов языка в их взаимоотношении. Кроме того, он затрагивает многие проблемы: проблему социального характера языка, проблему дифференциации понятий о языке и речи («Некоторые замечания о языковедении и языке», 1871), проблему взаимодействия языков («Опыт фонетики резьянских говоров», 1875, «О смешанном характере всех языков», 1901), учение о знаковой природе языка, понятие о языковых ценностях («Введение в языкознание», 1917).

И.А. Бодуэн де Куртенэ интересовался детской речью, вопросами патологии, писал о необходимости различать в языке статику и динамику, впервые употребил термин «прикладное языкознание», широко использовал математические формулы для пояснения своих положений.

Л.В. Щерба отметил, что все новое, бывшее в книге Фердинанда де Соссюра «Курс общей лингвистики», было давно уже известно русским языковедам из писаний И.А.Бодуэна де Куртенэ . Здесь, может быть, есть некоторое преувеличение, но по существу мысль верная. Два великих языковеда - И.А. Бодуэн де Куртенэ и Ф. де Соссюр - познакомились лично в декабре 1881 года, когда И.А. Бодуэн де Куртенэ посетил Париж в связи с избранием его в члены Парижского лингвистического общества. В дальнейшем, когда Ф. де Соссюр интенсивно работал над литовскими материалами, они переписывались. В одном из своих писем Соссюр писал: «Я безгранично счастлив тому, что Вы не считаете, будто я поступил слишком нескромно, обратившись к Вам, и тому, что извлек из этого для себя большую пользу; я радуюсь случаю снова вступить в контакт с выдающимся ученым, которого мы по-прежнему хорошо помним в Париже. Разрешите еще раз выразить Вам огромную благодарность и вместе с тем чувства самого искреннего уважения» .

Воспользовавшись по совету Н.В. Крушевского термином Ф. де Соссюра «фонема», И.А. Бодуэн де Куртенэ вложил в него не единственное содержание. В основе расслоения фонологической теории И.А. Бодуэна де Куртенэ лежат, по мнению Е.Ф.Кирова, прежде всего, гносеологические факторы, которые он склонен усматривать в имплицитной ориентации И.А. Бодуэна де Куртенэ на разные лингвистические объекты .

Учение И.А. Бодуэна де Куртенэ о фонеме следует рассматривать в связи с построенной им общей теорией чередований (альтернаций) и теорией морфологического членения речи (хотя термин фонема употребляется только с 80-х годов, первые фонологические построения И.А. Бодуэна де Куртенэ относятся к началу 70-х годов).

В языке в качестве минимальных единиц выделяются морфемы. Звуковой состав морфем общего происхождения (гомогенных) может не совпадать. Причины этого различны. Гомогенные морфемы распадаются на звуки или сочетания звуков, входящих в состав данной морфемы, т.е. на гомогены. Гомогены бывают двух типов: дивергенты - видоизменения одного и того же звука, обусловленные ныне действующими законами, и корреляты - исторически родственные звуки, но антропофонически различные. Гомогенные звуки в родственных языках - это уже корреспонденты .

Необходимость двоякого подхода к анализу звуков речи (акустико-физиологического и морфологического) - и несовпадение этих аспектов доказывается уже в самых ранних работах И.А. Бодуэна де Куртенэ («О древнепольском языке до 14 столетия», 1870 г. и «Некоторые общие замечания о языковедении и языке», 1871 г.).

В исследованиях о древнепольском языке он пишет: «Только физиологической необходимостью, действующей во все эпохи развития языка, объясняется тот закон польского языка (и вообще славянских), что в конце слова звучные согласные переходят в соответствующие им беззвучные, хотя психологически, для чутья народа, в механизме языка они остаются звучными» .

Подход к фонетике с позиций «механизма языка» и следует рассматривать как начало фонологических изысканий. Кроме того, как считает С.В. Протогенов, это уже «структурализм» .

Фонема определяется И.А. Бодуэном де Куртенэ как «сумма обобщенных антропофонических свойств известной фонетической части слова, неделимая при установлении коррелятивных связей в области одного языка и корреспондентских связей в области нескольких языков. Иначе: фонема есть фонетически неделимое с точки зрения сравниваемости фонетических частей слова» . И далее: «Я понимал фонему как ту сумму фонетических свойств, которая представляет собой неделимое единство при сравнениях, будь то в пределах одного и того же языка или нескольких родственных языков» . При этом в области нескольких языков между звуками одной и той же фонемы устанавливаются корреспондентные связи . И.А. Бодуэн де Куртенэ не создал фонологической концепции, базирующейся на «корреспондентах» при сравнении нескольких языков , тем не менее пролегомены для ее создания в фонологических воззрениях И.А. Бодуэна де Куртенэ имеются, например, в работе «Опыт теории фонетических альтернаций». Термин «корреспондент» или «альтернант корреспонденции» фактически передает понятие о генетической фонеме, то есть генетофонеме . В той же работе находится определение, от которого И.А. Бодуэн де Куртенэ не отступает до конца жизни: «Фонема - единственное представление, принадлежащее миру фонетики, которое возникает в душе посредством слияния впечатлений, полученных от произношения одного и того же звука - психический эквивалент звуков языка» .

Физически фонема - это не только отдельный звук речи. Бодуэн указывает, что с антропофонической точки зрения фонема может равняться:

а) цельному неделимому звуку;

б) неполному звуку (например, мягкость в случае чередования твердых и мягких);

в) цельному звуку плюс свойства другого;

г) двум или более звукам. Например, сочетание «оро» в русских словах рассматривается как одна фонема .

И.А. Бодуэном де Куртенэ разрабатывается положение о более мелких элементах, нежели фонема. Им вводится понятие кинемы, акусмы и кинакемы. «Кинема - с точки зрения языкового мышления, дальше неразложимый произносительный или фонационный элемент, например, представление работы губ, представление работы мягкого неба, представление работы средней части языка и т.д.

Акусма - с точки зрения языкового мышления, дальше неразложимый, акустический или слуховой (аудиционный) элемент, например, представление мгновенного шума, получаемого от взрыва между сжатыми произносительными органами, представление акустического результата работы губ вообще, представление носового резонанса и т.д.

Кинакема - соединенное представление кинемы и акусмы в тех случаях, когда благодаря кинеме получается и акусма» . Кинема и акусма могут существовать совместно и могут исключать друг друга.

С этих позиций фонема уже определяется как «соединение нескольких дальше неразложимых произносительно-слуховых элементов (кинем, акусм, кинакем) в одно единое целое благодаря одновременности всех соответствующих работ и их частных результатов», а звук языка как «акустический результат мгновенного, преходящего обнаруживания существующей в индивидуальной психике фонемы» . Идея И.А. Бодуэна де Куртенэ о сравнении не отдельных звуков, а отдельных элементов звуков, т.е. кинем, как нам представляется, в методологическом плане намного опередила свое время.

Как видим, в трудах И.А. Бодуэна де Куртенэ можно найти различные определения фонемы. Эта единица понималась им и как «сумма обобщенных антропофонических свойств», выделяемых путем морфологического анализа при установлении коррелятивных связей в области одного языка и корреспондентских связей в области нескольких языков, т.е. путем сравнительно-исторического анализа. Он определяет фонему и как представление о звуке речи, «психический эквивалент звука речи», «звукопредставление», и как «объединение нескольких дальше неразложимых произносительно-слуховых элементов в одно единое целое». Логичнее же всего предположить, что наличие нескольких определений фонемы свидетельствует об изменении взглядов И.А. Бодуэна де Куртенэ, однако, вполне возможно, что для него все указанные три вещи - фонемы.

Кроме нерасчлененного понятия фонемы, И.А. Бодуэн де Куртенэ использует термины: факультативные фонемы, зависимые и независимые, эквивалентные и неэквивалентные, соизмеримые и несоизмеримые и т.д.

Очень важным является указание И.А. Бодуэна де Куртенэ на то, что фонемы и все произносительно-слуховые элементы сами по себе не имеют с точки зрения языкового мышления никакого значения. «Они становятся языковыми ценностями и могут быть рассматриваемы лингвистически только тогда, когда входят в состав всесторонне живых языковых элементов, каковыми являются морфемы, ассоциируемые как с семасиологическими, так и с морфологическими представлениями» .

Таким образом, И.А. Бодуэн де Куртенэ разработал в общем виде учение о фонеме в четырех планах:

1. Установление сугубо абстрагированной функциональной единицы, общей для фонетического строя родственных языков (генетофонема).
2. Установление функциональной единицы в рамках одного языка, в котором существует варьирование морфов в пределах одной морфемы (парадигмофонема или морфофонема).
3. Установление образной единицы в пределах фонетического варианта произносимого слова в языке индивида, в котором существуют однозначные отношения отображения между фонемой (образом) и звуком (прообразом), который реализует фонему в речи.
4. Установление членимой комплексной единицы в пределах фонетического варианта слова в языке индивида, в котором существуют отношения идентификации между имеющимся в сознании образцом (типичным образом, звукопредставлением, психофонемой) и поступившим в фазу слушания на слуховой анализатор символом, который в целях распознавания расчленяется на типичные черты, а в фазе говорения насыщается типичными чертами, получившими в фонологии наименование различительных признаков. В этом случае фонема понимается как комплекс различительных признаков (пучок РП, по терминологии Р.О. Якобсона).

В целом науку о звуковом строе языка И.А. Бодуэн де Куртенэ подразделяет на антропофонику, изучающую акустические и физиологические свойства звуков речи; психофонетику, иначе этимологическую фонетику, изучающую «функциональные представления, т.е. представления фонетико-акустические как сами по себе, так и в связи с другими представлениями не только в точном смысле языковыми, т.е. морфологическими, но и внеязыковыми, т.е. «семасиологическими» , и историческую фонетику. Термины «фонетика» и «фонология», видимо, Бодуэн употреблял как синонимы. Второй аспект фонетики - «психофонетика», выделяемый И.А. Бодуэном де Куртенэ, явился прообразом современной фонологии.

И.А. Бодуэн де Куртенэ ввел в научный обиход понятие лингвистической единицы. В работе «Некоторые общие замечания о языковедении и языке» говорится: «Нужно различать категории языковедения от категорий языка: первые представляют чистые отвлечения; вторые - то, что живет в языке как звук, слог, корень, основа (тема), окончание, слово, предложение, разные категории слов и т.п.» .

Понимая фонему как единицу языковедческого плана, т. е. как абстрактную лингвистическую единицу, Бодуэн отмечает, что не следует гоняться «при фонемах за большой антропофонической точностью». В этой же работе содержится много основополагающих сентенций для фонологии, что в современной терминологии можно выразить как проблемы маркированных и немаркированных членов чередования, способы определения основной позиции фонем, вопросы выражения фонемы звуковым нулем, проблемы архифонемы. М.В.Панов отмечает, что с этой работы 1881 г. «начинается подлинная теория фонемы, начинается теоретическая полноценная фонология» .

Теоретические мысли И.А. Бодуэна де Куртенэ оказали заметное влияние на все последующее развитие науки о языке как у нас, так и на Западе. В его общефонологической теории можно найти истоки всех трех крупнейших европейских школ, созданных российскими учеными: Московской школы Н.Ф. Яковлева, Петербургской школы Л.В. Щербы (возможно, ее следует отделять от Ленинградской, так как в ленинградский период Л.В. Щербу сформировал уже другую - не психофонетическую школу) и Пражской школы Н.С. Трубецкого и Р.О. Якобсона.

Четвертой школы, связанной со сравнением родственных языков и моделированием на этой основе общих фонем для ряда геноизоморфных языков в рамках гипотетического модельного представления, создано не было. И связано это, очевидно, с тем, что сравнительная лингвистика синхронного типа ориентировалась больше на контрасты, чем на общность черт в родственных языках, хотя проблематика такого типа затрагивалась уже в «Мемуаре о первоначальной системе гласных в индоевропейских языках» Ф. де Соссюра. Тем не менее при обнаружении серьезного мотива для моделирования, например, современного общевосточнославянского языка фонология такого типа может быть создана, и для этого есть теоретическая база в рамках общефонологической теории И.А. Бодуэна де Куртенэ.

В определенной степени четвертому направлению фонологических воззрений И.А.Бодуэна де Куртенэ соответствует разработка Р.О.Якобсоном, Г.М.Фантом и М.Халле универсального набора бинарных различительных признаков .

И.А. Бодуэн де Куртенэ был создателем и многолетним руководителем Казанской лингвистической школы, в состав которой входили Н.В. Крушевский, В.А. Богородицкий, А.И. Анастасиев, А.И. Александров, П.В. Владимиров, В.В. Радлов, С.К. Булич, К.Ю. Аппель и др.

К основным принципам Казанской лингвистической школы относятся: строгое различение звука и буквы; разграничение фонетической и морфологической членимости слова; недопущение смешивания процессов, происходящих в языке на данном этапе его существования, и процессов, совершающихся на протяжении длительного времени; первоочередное внимание к живому языку и его диалектам, а не к древним памятникам письменности; отстаивание полного равноправия всех языков как объектов научного исследования; стремление к обобщениям; психологизм с отдельными элементами социологизма.

В работах представителей Казанской лингвистической школы предвосхищаются многие идеи структурной лингвистики, фонологии, морфонологии, типологии языков, артикуляционной и акустической фонетики. Они ясно представляли себе идею системности языка. Сам учитель и его продолжатели серьезно воздействовали на формирование языкознания 20 в.

Идеи и концепция И.А. Бодуэна де Куртенэ имеют продолжение и в современных фонологических изысканиях, а структурализм, еще совсем недавно подвергавшийся жесткой критике, получил свое развитие в междисциплинарных исследованиях звукового строя языка .

Рецензенты:

Хугаев И.С., д.фил.н., ведущий научный сотрудник ФГБУН Владикавказского научного центра РАН и Правительства РСО-Алания, г. Владикавказ;

Калабекова Л.Т., д.фил.н., зав кафедрой иностранных языков для гуманитарных факультетов ФГБОУ ВПО «Северо-Осетинский государственный университет имени К.Л. Хетагурова», г. Владикавказ.

Библиографическая ссылка

Парсиева Л.К., Гацалова Л.Б. ФОНОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ И.А. БОДУЭНА ДЕ КУРТЕНЭ И КАЗАНСКАЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ШКОЛА // Современные проблемы науки и образования. – 2014. – № 5.;
URL: http://science-education.ru/ru/article/view?id=15113 (дата обращения: 01.02.2020). Предлагаем вашему вниманию журналы, издающиеся в издательстве «Академия Естествознания»

I. Определение фонологии.

Фонология – раздел языкознания, изучающий структуру звукового строя языка и функционирование звуков в языковой системе. Основной единицей фонологии является фонема, основным объектом исследования – противопоставления (оппозиции ) фонем, образующие в совокупности фонологическую систему языка.

В отличие от фонологии, фонетика изучает физический аспект речи: артикуляцию, акустические свойства звуков, их восприятие слушающим (перцептивная фонетика).

Создателем современной фонологии считается работавший в том числе в России учёный польского происхождения Иван (Ян) Александрович Бодуэн де Куртенэ. Выдающийся вклад в развитие фонологии внесли также Николай Сергеевич Трубецкой, Роман Осипович Якобсон, Лев Владимирович Щерба, Ноам Хомский, Моррис Халле.

II. Основные понятия фонологии

Основное понятие фонологии – фонема , минимальная языковая единица, обладающая в первую очередь смыслоразличительной функцией. Проявление фонемы в речи - фон, конкретный отрезок звучащий речи, обладающий определёнными акустическими свойствами. Число фонов потенциально бесконечно, однако в каждом языке они распределены по разным фонемам в зависимости от устройства каждого фонологического набора. Фоны, принадлежащие к одной фонеме, называются аллофонами.

Ключевую роль в фонологии также имеет понятие противопоставления (оппозиции). Две единицы считаются противопоставленными, если существуют так называемые минимальные пары , то есть пары слов, не различающиеся ничем, кроме данных двух единиц (например, в русском: том - дом - ком - ром - сом - ном - лом ). Если два данных фона вступают в такую оппозицию, они относятся к разным фонемам. Напротив, если два фона находятся в дополнительном распределении , то есть не встречаются в одном и том же контексте, - это необходимое (но не достаточное) условие для отнесения их к одной фонеме. Так, в русском языке никогда не встречаются в одном контексте [a] (как в слове матка ) и [ä] (как в слове мять ): первый звук произносится только между твердыми согласными (и/или гласными), второй - только между двумя мягкими согласными. Таким образом, они могут относиться к одной фонеме и являться её аллофонами (при выполнении других необходимых условий). Напротив, в немецком языке похожие звуки противопоставлены в ударном слоге: Apfel "яблоко", Äpfel "яблоки", и поэтому они относятся к разным фонемам.

Фонологическая система языка – внутренне организованная совокупность его фонем, связанных определёнными отношениями.

Противопоставления фонем образуют оппозиции (по глухости/звонкости фонем <п> – <б> или твердости/мягкости фонем <с> – <с’>).

Сравнение фонем в оппозициях основано на сопоставлении их признаков – дифференциальных и интегральных.

Интегральные признаки фонем образуют основание оппозиции, а дифференциальные формируют противопоставление, например, у фонем <т> и <д> интегральными признаками (т.е. общими для обеих фонем) являются взрывность, переднеязычность, твёрдость, а дифференциальными (т.е. различительными) – глухость (для <т>) и звонкость (для <д>).

Фоны – конкретные экземпляры реализации фонемы (и её варианты), экземпляры звуков, употреблённых в миллионах и миллиардах высказываниях тысячами или миллионами носителей соответствующего языка.

В артикуляторно-акустическом отношении фон , т.е. представитель фонемы в потоке речи , не отграничен ничем от соседнего фона, представителя другой фонемы. Иногда они частично перекрываются, накладываются друг на друга, поэтому человек, не знающий данного языка, не всегда способен различить и понять их.

III.Основные фонологические школы:

1. Ленинградская

Основатель – академик Лев Владимирович Щерба – работал в первой половине XX века. Он и его ученики ориентировались на задачу преподавания иностранных языков, постановке правильного произношения.

Школа исходит из понимания фонемы как звуковой единицы со смыслоразличительной функцией. Использует в качестве критерия отождествления фонем критерий фонетического сходства (тождества).

Большинство учебников иностранных языков в своей фонетической части использует понятия и терминологию, развитую Щербой. Сама фонологическая теория Щербы лучше всего была представлена в его учебнике «Фонетика французского языка». В дальнейшем эти же концепции были поддержаны исследователями, занимающимися инструментальным изучением звуковой речи и конструированием систем автоматического распознавания речи.

2. Московская

Ярким представителем этой школы является Александр Александрович Реформатский. Главные работы, в которых сформулированы взгляды этого направления, посвящены описанию родного (русского) языка. Первоначально фонологическая школа рассматривала свои построения как единственно верное учение о звуковом строе языка.

С течением времени, однако, возобладала тенденция всестороннего обсуждения проблем и синтеза фонологических теорий.

Первую попытку такого синтеза предпринял один из основателей МФШ Рубен Иванович Аванесов. Он выдвинул концепцию «слабых фонем», которые наряду с «сильными» входят в состав языковых знаков.

Слабая фонема Аванесова – это набор дифференциальных признаков, которые необходимо указать для определения звука в данной позиции. Они ассоциируются с командами на исполнительные органы речи, с целью создания того или иного акустического эффекта.

3. Американская школа

Она развивалась в нач. XX века как школа дискриптивной фонологии , которая решала задачи описания языков американских индейцев. Их концепция была близка взглядам Ленинградской фонологической школы. В частности, американские ученые наиболее чётко сформулировали процедуру членения речевого потока на фонемы речевосприятия.

В поствоенные годы под влиянием успехов компьютерной техники американские лингвисты впервые прямо поставили вопрос о техническом моделировании языковой способности. Пионером этих работ был так же выходец из пределов России (вернее из Польши) Наум Хомский.

Его работы основали направление, называющееся генеративнойлингвистикой. Её задача – построение формальной модели (автомата) производства правильных высказываний на конкретном языке.

Фонологическая часть генеративной теории возникла благодаря работам ещё одного россиянина Романа Осиповича Якобсона, который в связи со Второй мировой войной эмигрировал из Праги (где он был видным членом Пражской школы) в Америку. Описывая генерацию (производство) речи, генеративная фонология естественным образом пришла к концепции, близкой Московской фонологической школе.

Суть теории в том, что языковые знаки путём последовательных преобразований по языковым правилам трансформируются из внутреннего представления в фонемах речепроизводства в поверхностное представление речевыми звукотипами. Принимая такую терминологию, можно назвать фонемы речепроизводства глубинными фонемами, а фонемы речевосприятия – поверхностными фонемам.

(создан на базе реферата Власовой Екатерины)