Одни с этим утверждением не согласятся; других это шокирует, но обратим внимание на интересный факт - сегодня работы Леонтьева популярны не только среди православных монархистов, но и среди сталинистов.

Когда в 1990-е годы началось активное переиздание работ Константина Николаевича, это привело к новому рассмотрению темы «консерватизм-социализм». Филолог С.Г. Бочаров, обратившись к идее союза социализма с русским самодержавием, предложенной Леонтьевым, писал: «история не осуществила столь причудливой комбинации и, надо надеяться, уже не осуществит...». Философ Г.Д. Гачев считал, что Леонтьеву «...вполне эстетически приемлем мог быть восточный деспот Сталин (с его своеобразной... эстетикой...)». Публицист Н. Леонтьев безапелляционно заявлял: «Не знаю, были ли в обширной библиотеке вождя труды Константина Леонтьева, знал ли он их или сам дошел до истины… но, без сомнения, И.В. Сталин воплотил в жизнь многое из того, о чем задолго до начала нашей революции писал этот… русский мыслитель», а М.П. Лобанов заметил в «сталинской загадочности» некий «соблазн... в духе К. Леонтьева».

И, тем не менее, некоторые современные исследователи, обратившиеся к прогнозам Леонтьева о возможном союзе «социализма с русским самодержавием», не могут не удивляться прозорливости мыслителя, скончавшегося в 1891 году, когда, казалось бы, ничто не угрожало благополучному существованию самодержавной России. К тому времени сочинения Леонтьева уже были представлены Александру III, но он вовсе не обольщался относительно будущего: «теперь, когда… в реакции этой живешь и видишь все-таки, до чего она неглубока и нерешительна, поневоле усомнишься и скажешь себе: «только-то?».

Константин Леонтьев предсказывал, что «порабощение голодающего труда многовластному капиталу» неизбежно приведет Европу (а возможно, и Россию) к социалистической революции, а поскольку для любого общества необходима какая-то неоднородность, то «коммунизм в своих буйных стремлениях к идеалу неподвижного равенства должен рядом различных сочетаний с другими началами привести постепенно, с одной стороны, к меньшей подвижности капитала и собственности, с другой - к новому юридическому неравенству, к новым привилегиям, к стеснениям личной свободы и принудительным корпоративным группам, законами резко очерченным; вероятно даже, к новым формам личного рабства или закрепощения (хотя бы косвенного, иначе названного)».

Большой интерес у Леонтьева вызвали рассуждения Льва Тихомирова - бывшего народника, ставшего монархистом. В работе «Социальные миражи современности» тот доказывал, что в случае практического воплощения в жизнь социалистической доктрины новое общество будет построено не на началах свободы и равенства, как это обещают социалисты, а на жесточайшем подавлении личности во имя государства.

Константин Леонтьев, философ и писатель XIX века в Российской Империи, оставил после себя великое наследие, предваряющее социалистическое государственное устройство России, которое уже при жизни философа и монаха Климента (незадолго до смерти К.Н.Леонтьев принял монашеский постриг с именем Климент) нарождалось в русской Державе, как единственно возможный строй, успешно дополняющий монархию. В конце XIX века дворянство, бывшее опорой царского трона, стало увлекаться капиталистическими идеями, без которых невозможно было развитие государства, но именно эти признаки нового века несли в себе огромную опасность сословной России, так как полностью девальвировали класс дворян, и престол Царя оставался без поддержки. К.Н.Леонтьев прекрасно видел опасность нового времени для России, которая не могла стать капиталистической Державой, подобно странам Запада, где общинный уклад был разрушен несколько веков назад и смена общественно – экономических формаций происходила относительно успешно. В общинной же России подобные процессы слома сословного характера общества грозили величайшими потрясениями, но мало кто видел и осознавал грядущие опасности для Российской Империи и царского трона. К.Н.Леонтьев был одним из немногих, кому были понятны грядущие опасности, и кто не только стал глашатаем необходимости построения социализма в России, но и предсказал будущее государственное устройство.

Леонтьев К. Н. — Александрову А. А. 3.5.1890:

Иногда я думаю (не говорю мечтаю, потому что мне, вкусам моим это чуждо, а невольно думаю, объективно и беспристрастно предчувствую), что какой-нибудь русский Царь , — быть может, и недалекого будущего, —станет во главе социалистического движения (как Св. Константин стал во главе религиозного — «Сим победиши!») и организует его так, как Конст(антин) способствовал организации христианства, вступивши первый на путь Вселенских Соборов. — Но что значит «организация»? Организация, значит принуждение, значит — благоустроенный деспотизм, значит — узаконение хронического, постоянного, искусно и мудро распределенного насилия над личной волей граждан . Поэтому либерал (по выводам своим дурацким, а не основам, вполне верным) Спенсер с ужасом видит в социализме новое грядущее государственное рабство. И еще соображение: организовать такое сложное, прочное и новое рабство едва ли возможно без помощи мистики . Вот, если после присоединения Царьграда небывалое доселе сосредоточение Православного управления в Соборно-Патриаршей форме (разумеется, без всякой теории «непогрешимости», — которую у нас и не потерпят) совпадет , с одной стороны, с усилением и усилением того мистического потока, который растет еще теперь в России , а с другой — с неотвратимыми и разрушительными рабочими движениями и на Западе, и даже у нас (так или иначе), — то хоть за две основы — религиозную и государственно-экономическую можно будет поручиться надолго .

Вкратце, смысл этого послания можно охарактеризовать так: Русский Царь станет во главе социалистического движения, но организовать такое сложное, прочное и новое рабство едва ли возможно без помощи мистики. «Если совпадет с необратимым и разрушительным рабочим движением тот мистический поток, который теперь растет в России, то могут получиться две основы — религиозная и государственно-экономическая». Эти слова К.Н.Леотьева удивительным образом совпадают с высказываниями немецкого философа О.Шпенглера в его работе «Пруссачество и социализм» 1920 года:

Авторитарный социализм монархичен, самая ответственная должность в грандиозном организме, место первого слуги этого государства, по выражению Фридриха Великого, не может быть отдано в распоряжение частного карьеризма — такова идея, которая медленно созрела в мире человечества и издавна воспитывала для себя особый человеческий тип.

Почему же социализм обязательно должен быть монархичен? Потому, что для социалистического строя необходим, по меткому слову К.Н.Леонтьева, «благоустроенный деспотизм», то есть принуждение, «новое рабство», необходимое не потому, что обществу не свойственно заботиться о государственных интересах, как о своих собственных, — для русского народа такое положение дел как раз является смыслом своего существования – забота о сохранении и приумножении Родины, а потому, что труд при социализме является необходимостью и не может не быть принудительным в силу однородности общества по отношению к собственности, которая является государственной. То есть государство – собственник, принуждает все общество к труду, как основу своего развития и совершенствования общества, где труд является не только мерилом личного благосостояния, но и способом (единственным) увеличения благосостояния государства, которое не является ночным сторожем капитала, как при капитализме, осуществляя свои функции регулятора и охранителя исключительно за счет налогов с капиталов, но при социализме именно государство служит залогом поступательного развития общества, увеличения его благосостояния и развития творческих потенциалов. Поэтому государство при социализме обязано принуждать общество к труду, как обязательной повинности.

Однако принуждение не может иметь коллективное управление в виде парламента и кабинета министров, как при капитализме. Принуждение всегда монархично и имеет строгую вертикальную иерархию, наподобие армейской, иначе не создать строгую систему «благоустроенного деспотизма». В СССР Генеральный секретарь ЦК КПСС был «красным монархом», в особенности И.В.Сталин, которого опасались подчиненные, но боготворил народ – настоящие признаки монархического строя. Справедливости ради, необходимо заметить, что такое положение дел было возможно только при И.В.Сталине, чей практический ум и колоссальная работоспособность позволяли удерживать систему КПСС – социализм – общество от распада, так как подобная формула не имеет ничего общего с подлинной монархией, единственной способной придать импульс государственного развития социализму с его обобществленной собственностью. Партия, даже единственная, не могла этого сделать, так как обладала двумя признаками: 1. Сохранение собственной власти и собственного воспроизводства даже в ущерб развития общества, 2. Коллективная ответственность Политбюро ЦК КПСС является утопией, более того, зависимость Генерального секретаря от решений Политбюро немедленно превращает его в исполнителя, а не в единоличного руководителя.

Именно поэтому, уже с первого десятилетия существования СССР, внутри партийной элиты стали формироваться ревизионистские взгляды на необходимость реформирования социализма до капитализма, ведь именно капитализм, как общественно – экономическая формация может находится исключительно при коллективном способе управления и ответственности, что и было доказано в США и Великобритании, где создавалось множество коллективных организаций, объединяющих политиков и финансистов, промышленников и юристов, ставших впоследствии аристократической элитой крупного капитала. Таким образом, социализм, как принцип государственного принуждения и общегосударственной собственности, возможен лишь при таком общественно – экономическом строе, во главе которого стоит монарх, осуществляющий пирамиду власти, а не коллегиальное управление, особенно партийное. Но одной монархии мало, как и одного только принуждения, необходимо заслужить преданность народа, его любовь и самопожертвование, без которого трудно представить успешное развитие социализма и его принципов. Важно не просто угождать обществу – это опасный и тупиковый путь, о котором замечательно сказал Николо Макиавелли в своей работе «Государь» 1532 года, но нужно быть первым, кто являет свою заботу об обществе и государстве, кто осознает свою ответственность за будущее народа и страны. Однако без мистической составляющей власти, соединить в себе твердость воли, понимание путей развития общества и государства, а также заботу о гражданах своей страны, невозможно. Только тот руководитель, кто понимает мистическую составляющую власти, способен успешно совмещать в себе все качества единоличного правителя – монарха. Именно монарх, при венчании на царство вверяет себя Богу и приносит клятвы в этой верности, в ответ получая все необходимое для успешного руководства страной – твердую волю, талант руководителя и любовь своего народа.

Именно этот тезис находит свое отражение в письме К.Н.Леонтьева Т.И.Филиппову третьего сентября 1889 года, Оптина Пустынь:

Что-нибудь одно из трех: или 1) Особая культура, особый строй, особый быт, подчинение своему Церковному Единству ; или 2) Подчинение Славянской государственности Римскому папству ; или 3)Взять в руки крайнее революционное движение и ставши во главе его — стереть с лица земли буржуазную культуру Европы … Недаром — построилась и не достроилась еще — эта великая государственная машина, которую зовут Россией… Нельзя же думать, что она до самой (до неизбежной во времени все-таки) до гибели и смерти своей доживет только как политическая, т.е. как механическая сила, без всякого идеального, хотя бы и самого ужасного, но все-таки идеального влияния на историю. Я полагаю, что какой бы путь не избрала Россия после того великого переворота, который и ужасает всех и вместе с тем неотвратимо близится — мы должны указывать на 1-й путь — обособления и делать для обращения Славянства на него — все что можем .

Поразительно, но в этом отрывке К.Н.Леонтьев рассматривает три пути русской государственности, составляющие: 1. Начало новой утопии перманентной революции Троцкого – Парвуса было положено Октябрьской революцией 1917 года, когда большевики взяли в руки крайнее революционное движение и, ставши во главе него, пытались стереть с лица земли буржуазную культуру Европы, взяв за основу партийный социализм, когда коммунистическая партия выступала коллективным «благоустроенным деспотизмом», «новым рабством», руководимым пламенными революционерами, мечтавшими подчинить своему диктату всю Европу. Но утопия, стоившая миллионы русских жизней, так и осталась утопией, Запад не хотел государственного обобществления собственности, ему был важен индивидуализм и масонский девиз «свобода, равенство, братство», который не прижился в России, несмотря на отчаянные попытки Великого Востока Франции и его прародителя – Мальтийского ордена. 2. Нынешний этап российской государственности под эгидой капитализма, но с лицом ЦК КПСС, как единственно возможной монархической властью, ее суррогатом, необходимой для общественного сознания русского народа, не видящего себя иначе, чем в коллективе, общине, когда государство является той самой общиной, к которой издревле стремится русское сердце. Снова политическая дуалистичность овладела русским государством, основываясь на чуждом русскому народу принципе «свобода, равенство, братство» ватиканских орденов, когда даже Русская Церковь стремится к унии с папским престолом, сохранившим свою монархичность с самого начала перехода от римского язычества к римскому же христианству, отличного от восточного, православного христианства, не требующего доказательств преданности, но пребывающего до сего времени в истине. 3. Грядущий этап, видимо, последний в российской истории, призван соединить в себе государственный социализм и монархичность управления страной и обществом, как единственно возможным способом государственного управления при социализме, способным придать колоссальный импульс развитию страны и общества, не связанный обязательствами ни с одним из аристократических масонских объединений Европы. Именно православная монархия способна возродить Русскую Церковь, испытывающую сегодня упадок после недолгого ренессанса 90-х годов прошлого века, организовать общество новой деспотией и новым государственным рабством на поступательное развитие государства, в чьем сегодняшнем существовании единство и борьба противоположностей довлеет над истинным понимаем выбранного пути. Но только так мы можем обрести подлинную свободу от западного принуждения, от англосаксонской деспотии, которая прячется за мнимой свободой капитализма, являющейся на самом деле рабством без всякого равенства и братства, где братство понимается как необходимость слепого и беспрекословного подчинения прихотям и похотям тех, кто приобрел свое состояние на принуждении и закабалении общества, нимало не заботясь о пользе государства.

Я того мнения, что социализм в XX и XXI веке начнет на почве государственно-экономической играть ту роль, которую играло Христианство на почве религиозно-государственной тогда, когда оно начинало торжествовать. Теперь социализм еще находится в периоде мучеников и первых общин, там и сям разбросанных. Найдется и для него свой Константин (очень может быть и даже всего вероятнее, что этого экономического Константина будут звать Александр, Николай, Георгий. Указывал, но хочу доказать, что, в сущности, либерализм есть, несомненно, разрушение, а социализм может стать и созиданием.

Это очень важное и интересное пророческое высказывание К.Н.Леонтьева, ведь именно христианство способствовало созданию государственности в Европе и в России, формируя не только культурную среду, но и отношение общества к необходимости создания собственной территории, национальной культуры и экономики, обобществляя все эти принципы государственности на сохранение народа, как движущей силы собственного, национального государства, защищая его территориальную неприкосновенность и экономический способ существования. Войны лишь укрепляли государственность, чему в немалой степени способствовала государственная идеология, основывающаяся на христианских принципах и способах ее поддержания, при этом оплотом христианства выступала как раз монархическая власть. Но по мере развития апостасийных процессов, нашедших свое проявление в Ватикане, когда религия постепенно заменялась папской непогрешимостью, стала приходить в упадок государственность, чье значение сильно уменьшилось с появлением капитализма, как необходимого условия индустриализации общественного производства. Собственно, сам принцип индустриализации требовал капиталов – так была изменена вначале экономическая система, а следом и политическая, когда монархия стала не нужна приверженцам «свободы, равенства и братства» в накоплении собственного капитала и влияния. Так мир разделился не по государственному принципу, а по сферам влияния, став наднациональным.

СССР развивался по таким же принципам, как и весь остальной мир, только в его основе лежал принцип партийного социализма, как единственно возможный в тот период времени, когда о монархии даже помышлять было опасно, а преданность коммунистической партии была единственным способом поддержания государственного социализма внешней формой партийного рабства, не имевшей корней в русском народе, который видел в СССР собственную надежду на светлое будущее своих детей. Русский народ всегда нацелен в будущее, но трепетно относится к своему прошлому – этого не понимали партийный функционеры, пытавшиеся насильно отменить прошлое и придумать утопическое будущее, ради которого стоило принуждать общество к труду. Однако эти химеры партийного будущего сами себя уничтожили, так как без подлинной монархии социализм существовать не может, поэтому с 70-х годов КПСС взяла курс на смену общественно – экономической формации, лозунг «Вперед к коммунизму!», был заменен другим, но и этот принцип капитализма в общинном сознании русского народа так и не нашел своего продолжения, так как оказался чужд русской душе, требующей служения Отечеству, как своей семье и своему роду. Именно поэтому нынешнее общество, даже те его представители, которые никогда не жили при СССР, взрастило в себе новый беспартийный социализм, который не может не быть монархическим.

К.Н.Леонтьев не только указывает время осуществления нового монархического социализма – XXI век, но и называет имя монарха! Поистине, потрясающие пророчества, сделанные еще в 1889 году! Хотелось бы более подробно остановится на дате их осуществления: 1. Первая дата скрыта в надписи в Ипатьевском доме на месте расстрела царской семьи, 2. Вторая дата скрыта в надписаниях на иконе Рождества Пресвятой Богородицы, составленных по пророчеству монаха Авеля в середине XIX века. В подвале Ипатьевского дома неизвестной рукой, принадлежавшей, согласно свидетельским показаниям, раввину, было начертано: 1918 год 148467878 87888 С первой строкой все понятно: это год казни Николая II, вторая строка читается через одну цифру: 1 – 8 – 6 – 8, год рождения Николая II (1868), остаются цифры 44778. Расшифровываются так: 4 – 1904 (начало войны с Японией), 4 – 1914 (начало Отечественной войны 1914 года), 7 – 1917 (насильственное отстранение от престола Николая II, Временное правительство), 7 – 1917 (Октябрьская революция), 8 – 1918 (казнь Николая II и царственных мучеников). Третья строчка: 87888. Предположительно расшифровывается так: 8 – восьмое поколение от Павла I, это прямо указание на будущего Царя, далее год его рождения и даты, связанные с историей России и биографией будущего Царя, а также времени начала его служения.

Но есть и еще одно расшифрование этого набора цифр: Православная церковь считает дату сотворения мира 5509 год до Рождества Христова и эта традиция пошла из Византии. Однако существует, кроме других, еще одна дата сотворения мира – 5872 год по Септуагинте, от 70 толковников. При этом мы помним, что с одним из толковников, Симеоном, произошло настоящее чудо – он не умер до тех пока, пока не убедился в справедливости пророчества, записанного в Ветхом Завете. Так, может быть, летоисчисление по Септуагинте правильнее, нежели по Визинтийской традиции? Подходим к главному, парадоксальному выводу: если к 5872 году прибавить нынешний 2016, то получается поразительная дата – 7888. Что означает тогда восьмерка, находящаяся перед 7888? Август! То есть, с нынешнего августа 2016 года началось то обетование, которое была начертано на стене Ипатьевского дома. Именно по тому, что эти цифры были нанесены в подвале дома, где произошло страшное преступление XX века, давшего окончание одному периоду существования России и начавшего новое, последнее существование русской Державы, когда должен был утвердиться государственный социализм, единственно возможный способ индустриализации России – СССР, можно со всей уверенностью сказать, что это настоящее пророчество, а не прихоть неизвестного раввина. Следовательно, с этого момента начался переходный период от нынешней общественно – экономической формации к социалистической монархии. И еще, данное сочетание цифр означает кратковременный переход от нынешнего века в век будущий – не хватает всего лишь единицы для полноты века будущего!

Когда же наступит время социалистической монархии в России? Согласно пророчеству, на стене Ипатьевского дома – в 2018 году, причем, цифра 8 была известна заранее Мальтийскому ордену, имеющему колоссальное значение в нынешней России (впрочем, послевоенные шаги И.В.Сталина косвенно подтверждают то, что Вождь имел определенные договоренности с орденом – исполнителем пророчеств Ветхого и Нового Завета). Так, Б.Ельцин готовил Кремль к 1998 году, когда была проведена не только реставрация, но и воссозданы все атрибуты царской власти, вплоть до надписания вензеля Г на столовых приборах (Георгий, из пророчества К.Н.Леонтьева), а в Храме Христа Спасителя установлены два царских трона под росписью помазания на царство Саула пророком Самуилом. Следующий год был 2008, когда снова ожидалась череда политических событий, приводящих к реставрации социализма в России и введении монархического управления. Теперь на пороге 2018 год. Однако толкователи забывают о надписании пророчества Авеля на иконе Рождества Богородицы, где при правильной расшифровке, с точным использованием правил обозначения лет в славянском языке, получается 2017 год, который соответствует еврейскому летоисчислению от Ноя, ведь именно 3 октября 2016 года наступает следующий 5777 год, где удивительным образом соединились три семерки! То есть, согласно пророчеству Авеля, монархия в России будет возрождена в 2017 году, а коронация Царя состоится близко к дате Рождества Богородицы (21 сентября). Следовательно, 2018 год будет являться годом начала служения монарха во главе России.

Но как такое возможно, ведь сегодня нет никаких признаков не то, что зарождения (восстановления) социализма, но нет предпосылок для монархии в России? «Но Он сказал: невозможное человекам возможно Богу» (Лк. 18-27), достаточно вспомнить, что 2 марта 1917 года прекратила свое существование Российская Империя вместе с насильственным отстранением от престола Государя Императора Николая II, а уже 25 октября, спустя шесть месяцев, совершилась Октябрьская социалистическая революция, утвердившая социализм в России и давшая новое направление истории нашего государства. Шесть месяцев оказались достаточны для того, чтобы окончательно изменить лицо России, ее государственный строй, общество и право собственности. Неужели сегодня подобное невозможно? Судя по настроениям общества, по его желанию всеобщей справедливости и равенства перед законом, нежелании служить рабом капитала и его правилам, обратный переход от капитализма к социализму может занять еще меньше времени, чем в 1917 году, ведь социалистические принципы до сих пор живы в русском обществе XXI века, чего нельзя сказать о веке XX во времена царской монархии. При этом беспартийный социализм (партии, от КПСС до ЛДПР и ЕР, со всей очевидностью продемонстрировали свою ненужность в отсутствии сильного лидера) может быть только монархичен и никак иначе, что нашло свое отражение в работах К.Н.Леонтьева и других мыслителей, не связанных утопиями коммунистического движения.

Вообще сказать:

1) Государство должно быть пестро, сложно, крепко, сословно и с осторожностью подвижно. — Вообщесурово, иногда и до свирепости .

2) Церковь должна быть независимее нынешнего. Иерархия должна быть смелее, властнее, сосредоточеннее. Церковь должна смягчать государственность, а не наоборот .

3) Быт должен быть поэтичен, разнообразен в национальном, обособленном от Запада единстве . Или совсем, например, не танцевать, а молиться Богу; а если танцевать, то по-своему, выдумать или развить народное до изящной утонченности и т.п.

4) Законы, принципы власти должны быть строже ; люди должны стараться быть лично добрее; — одно уравновесит другое.

5) Наука должна развиваться в духе глубокого презрения к своей пользе.

Если же Россия не пойдет ни по этому пути, указанному мною (по пути, естественно вышедшему из прежнего славянофильства), ни по пути другой дисциплины — по дороге в Рим, указанной Соловьевым, — то она (Россия) распустится сперва очень пошло в либеральном и бесцветном все-славянстве; а потом протянет не хуже Франции лет сто, опускаясь быстро все ниже и ниже и погибнет! Вообразим себе, чтолет через 50 каких-нибудь весь Запад сольется (мало-помалу утомленный новыми европейскими войнами)в одну либеральную и нигилистическую республику . Если к тому времени славяне , только отсталые от общего разрушения, но не глубоко по духу обособленные, со своей стороны не захотят (по некоторой благой отсталости) сами слиться с этой Европой, а будут только или конституционным царством , однообразно-либеральным в общем строе, то республиканская все-Европа придет в Петербург ли, в Киев ли, в Царьград ли и скажет: «Откажитесь от вашей династии или не оставим камня на камне и опустошим всю страну». И мы сольемся с прелестной утилитарной республикой Запада . Но если мы будем сами собой, — то мы в отпор опрокинем со славой на них всю Азию — даже мусульманскую и языческую и нам придется разве только памятники искусства там спасать.

Удивительное пророчество К.Н.Леонтьева! Через 100 лет после написания этого письма (ошибка в 50 лет не имеет значения, так как нет точной датировки) Запад действительно слился в либеральную, нигилистическую республику Евросоюза, отрицающую саму необходимость национальной государственности – именно в этом и заключается ее нигилистичность, когда до конфедерации, наподобие США, остался всего лишь шаг, Россия самостоятельно, по доброй воле вступила в эту европейскую трясину либерализма. «Однообразно – либеральным конституционным царством», согласно пророчеству К.Н.Леонтьева, Россия стала после переворота августа 1991 года, когда Запад действительно предложил членам ЦК КПСС отказаться от своей самоидентичности, разрушить СССР ради капиталистического будущего, где первую скрипку, несомненно, играли ведущие капиталистические державы, полностью за несколько лет переиначившие на свой лад и свою партитуру великую музыку государственного социализма. Так в уличной пыли бездарных пустословов пала великая Держава, несущая в себе имя Сталина, которым она созидалась и чьими плодами жива до сих пор.

Два великих человека – Николай II и И.В.Сталин не дали исчезнуть России, не растворили ее в плавильном котле либерализма Запада, но сумели сохранить русскую самоидентичность, ценой невероятного мужества и преданности России. За русскую душу, ее культуру и веру, ее монархическое будущее, когда мистическая составляющая власти будет вдохновлять многих русских людей на жертвенное служение России, до сих пор отвечает Николай II, взявший груз предательства и клятвопреступления русского народа на свои плечи. За светлый ум, стремление к созидательному труду, пониманию своей персональной ответственности за судьбы Родины, чьей спасительной идеологией стал государственный социализм – единственно возможный способ индустриализации страны в условиях международного капитализма, отвечает и сегодня И.В.Сталин, показавший уникальность русского социализма, недоступного никакой другой нации. С такой самоотверженностью любить Родину и быть готовым не пожалеть даже своей жизни за идею, может только русский человек, способный одновременно вместить в себя Бога и человека. И этот Человек, воспитанный в патриархальной Руси Рюриковичей – Романовых, вооруженный мечом, выкованным И.В.Сталиным, способен, по меткому слову К.Н.Леонтьева, опрокинуть на Европу всю Азию, опустошив ее от позора нравственной и физической содомии.

Более того, русский мир сегодня, как никогда раньше, готов к соединению в военном союзе с Китаем, и этой азиатской армии Гога и Магога нет достойного соперника в современном мире, никто не захочет связываться с силой и мощью этой армии, в которой китайский прагматизм соединится с победоносной славой русского воина. Трепещи Европа, преклони колено США, скройся стыдливо вечная интриганка Англия – смотри какая сила и слава грядут в мир, лежащий во зле интриг и предательства! И главный удар объединенной армии России и Китая нужно нанести по американским вассалам в Ближневосточном регионе, смешав с песком Сирийской пустыни марионеточные монархии, уже ничего из себя не представляющие, но еще способные под прикрытием США нанести подлый удар в спину. Именно об этом говорит К.Н.Леонтьев в «Письмах о восточных делах» 1882 года:

Скорая и несомненная (судя по общему положению политических дел) удачная война , - долженствующая разрешить восточный вопрос и утвердить Россию на Босфоре , даст нам сразу выход из нашего нравственного и политического расстройства, который мы напрасно будем искать во внутренних переменах. Само собою разумеется, что Царьград не может стать административной столицей для Российской империи, подобно Петербургу. Он не должен даже быть частью или провинцией империи. Великий мировой центр этот с прилегающими округами Фракией и Малой Азией должен лично принадлежать государю-императору (наподобие Финляндии или прежней Польши). Там само собою при подобном условии и начнутся те новые порядки , которые могут служить высшим объединяющим культурно-государственным примером для 1000-летней, несомненно уже уставшей и с 61-го года заболевшей эмансипацией России . Будут тогда Две России, неразрывно связанные в лице государя; Россия-империя с административной столицей (в Киеве ) и Россия — глава Великого восточного Союза с новой культурной столицей на Босфоре .

Прекрасное и ожидающее своего осуществления пророчество К.Н.Леонтьева о необходимости завершения Турецкого похода 1916 года победой над сарацинами. Нет и никогда не будет никакого доверия к Турции, находящейся сегодня под властью Великого Востока Франции – второго по коварству после Англии, государства Европы, чьи эмиссары постоянно унижают Россию, заставляя нас принимать участие в чужих войнах. Но пришел окончательный и бесповоротный предел этой масонской политики, нужно лишь поставить себе целью захват Босфор и Дарданелл, и успех военной компании не заставит себя ждать, более того, успешность скоротечной войны и русский флаг, воздвигнутый над Анкарой, продемонстрируют всему миру, но важнее всего, Китаю, что русские навсегда укрепились на Ближнем Востоке, прорубив собственную дверь в Средиземноморье, соединив Черное море с Красным морем, чего так боялся Лондон, ибо подобное положение дел означает конец британского владычества в Сирии и Персии. Безусловно, ближневосточная война России не просто укрепит русскую Державу, но изменит баланс сил в мире, позволит вычеркнуть из истории нашей страны все те нигилистические мотивы, которые сто лет терзали русскую землю, унижали ее культуру и национальную самоидентификацию, ее православную, доверчивую душу. Эта трагедийная эмансипация России начала XX века, ошибочно принятая за «золотой век» русской культуры, на самом деле оказалась языческим ренессансом, наподобие европейского, чьи ядовитые побеги привели к революции 1917 года, ввергли русский народ в братоубийственную Гражданскую войну, превратили мощный СССР в его жалкое подобие в 90-е годы. Но сегодня все стремительно меняется, Держава обретает свой смысл, который предсказал в XIX веке выдающийся русский мыслитель и тайновидец Константин Леонтьев, предрекая России не просто будущее укрепление державности земли русской, но ее общественный строй, которого никогда не было в человеческой истории, и не будет. Государственный социализм, помноженный на русскую монархию, соединивший в себе «китайскую государственность и индийскую мистичность власти», заставит весь мир по – иному взглянуть на Россию, которую еще десять лет назад считали второсортной Державой, а уже сегодня готовы признать ее главенствующий характер в международных делах, без которых не может произойти главного, ради чего творилась тысячелетняя история Мальтийского ордена – воссоздания Третьего храма и воцарения Иерусалимского царя. В этом единстве Божьего Промысла и его борьбы противоположностей между двумя вселенского масштаба мировоззрениями – России и Израиля, заключена вся соль предыдущих поколений двух тысяч лет, готовивших то, что должно произойти вскоре. Нам предоставлена уникальная возможность – быть на самом острие этих глобальных событий, предваряющих окончание человеческой истории в земном масштабе, когда через огненный скачок одна ступень сменится другой, временная поменяется на вечную, где место каждого определяется сегодня им самим. Сегодня, в преддверии 2017 года, нужно оглянуться на свой пройденный путь, оставив то, что мешает идти налегке, и взять только то, что пригодится в пути, цена которому – вечность.

Федосеев А.Н. Максимов В.В.

Правые консерваторы в большинстве своем считают любой социализм некоей левацкой ересью. Это идет еще от дореволюционных правых, которые видели главную угрозу самодержавию в социалистическом движении. Между тем монархию свергли вовсе не социалисты, а либералы, причем свергли в союзе с «прогрессивными националистами» типа Шульгина. (О любопытнейшем феномене национал-либерализма еще будет сказано ниже.)

Впрочем, были и традиционалисты, допускавшие возможность «правого социализма».

Речь идет, в первую очередь, о замечательном нашем мыслителе Константине Николаевиче Леонтьеве, который (как бы некорректно это ни прозвучало) был на голову выше всех тогдашних консерваторов. Именно он выдвинул шокирующую многих формулу «Царь во главе социалистического движения». В свое время некоторые деятели, стоявшие на позициях национал-большевизма, даже попытались увидеть в этих словах указание на будущий триумф сталинизма. Между тем в данном случае Леонтьев обосновал необходимость возникновения православно-монархического социализма.

Он замечал: «Чувство мое пророчит мне, что славянский православный царь возьмет когда-нибудь в руки социалистическое движение (так, как Константин Византийский взял в руки движение религиозное) и с благословения Церкви учредит социалистическую форму жизни на место буржуазно-либеральной». Речь, как очевидно, идет о том, чтобы царь взял на вооружение те моменты социализма, которые препятствуют излишней подвижности и либерализму. Ясно, что идеи 1783 года несовместимы с идей самодержавной монархии. Монархический социализм – это не «нигилистический бунт и бред отрицания, а… законная организация труда и капитала… новое корпоративное принудительное закрепощение человеческих обществ». Этот порядок не должен вредить «ни Церкви, ни семье, ни высшей цивилизации». Показательно, что Леонтьев находил некоторую социалистичность и коммунистичность уже и в современной ему монархии. Он писал о соединении самодержавия с общинным коммунизмом русского крестьянства. Кроме того, Леонтьев сравнивал коммунистические порядки с монастырским общежитием.

Кстати, о социалистичности дореволюционной России писал и блестящий монархический идеолог Иван Солоневич, который сам социализм, мягко говоря, недолюбливал: «Императорская Россия была страной, в которой по тем временам „обобществленный сектор народного хозяйства“ был больше, чем где бы то ни было в мире. Государственный Банк контролировал все банки России и имел исключительное право эмиссии кредитных билетов. Большинство железных дорог принадлежало казне, а оставшиеся частные дороги стояли накануне „выкупа в казну“. Государство владело огромными земельными пространствами, владело заводами и рудниками. Земская медицина была поставлена так, как она и сейчас не поставлена нигде во всем мире. Земства начинали строить свою фармацевтическую промышленность – с помощью государственного кредита. Русское кооперативное движение было самым мощным в мире».

Данное утверждение Солоневича подтверждается историками. «В России был большой государственный сектор хозяйства, в состав которого входили Российский государственный банк, 2/3 железных дорог, огромный земельный фонд, в том числе 60 % лесов, военная промышленность и многие промышленные предприятия в других отраслях, – пишет А. А. Новиков. – Часть промышленности оставалась собственностью государства. Государственные предприятия находились вне сферы рыночных отношений… Казенные заводы „не являлись коммерческими учреждениями“, что подчеркивалось в официальных документах… Царская бюрократия старалась расширить сферу казенного предпринимательства из-за боязни, что частные компании могут неожиданно отказаться выполнять казенные заказы и таким образом сорвут перевооружение армии и флота… Однако позиции государства в экономике не ограничивались государственным сектором. На развитие промышленности влияли и государственные заказы. Такие заказы давали почти все ведомства, начиная с Министерства путей сообщения и кончая Морским министерством. Еще одним направлением государственного воздействия были казенные монополии и акцизы, которые в совокупности давали около половины государственного дохода… Итак, одна часть промышленности находилась в собственности государства, другая часть в той или иной степени подлежала государственному регулированию. Но обе эти части оставались практически вне сферы рыночных отношений».

Кстати сказать, накануне Февральской революции наметилось именно усиление государственно-социалистических начал. «Власть почувствовала не только политическую, но и экономическую угрозу, исходившую от буржуазных кругов и финансово-промышленных групп, – пишет ЖЖ-блогер obsrvr. – Оппозиция назвала действия правительства „государственным социализмом“. Так, Министерство путей сообщения планировало помимо казенной добычи угля и нефти расширение собственного транспортного машиностроения и создание собственных металлургических заводов. (Некоторые заводы даже были национализированы.) Таким образом стала реализовываться относящаяся к началу 1914 года идея правительства ввести пятилетние циклы планирования строительства железных дорог, портов, крупных гидроэлектростанций (Днепровской и Волховской, которые были построены уже в первые советские пятилетки)». Настоящую государственно-социалистическую программу выдвинул великий князь Кирилл Владимирович: «Первым пунктом… стояла всеобщая трудовая мобилизация населения Империи в возрасте от 16 до 60 лет, – сообщает В. Хутарев-Гарнишевский. – Учитывая особо тяжелое положение в сфере продажи хлеба и хлебобулочных изделий, Кирилл Владимирович предлагал провести полномасштабную национализацию всей хлебной торговли… Кроме вышеуказанной хлебной монополии, Великий Князь предлагал установить полную монополию и на другие естественные ресурсы: добычу металлов, нефти, каменного угля и хлопка, лесную и сахарную монополии… Важнейшей реформой становилась национализация всех железных дорог… Предлагались серьезные преобразования и в финансовой сфере… Великий Князь Кирилл Владимирович предложил полностью отказаться от золотого обеспечения рубля… Национализация целых отраслей экономики положила бы в основу рубля не золотой эквивалент, а все достояние страны…»

Безусловно, не будь февральской антимонархической революции, осуществленной генералами-националистами, крупной буржуазией и либеральными политиканами, то Россия пошла бы по пути монархического национально-государственного социализма. Ведущая роль государства, представительство от синдикатов, а не от партий, опора на массовую черносотенную организацию и т. д. Довольно-таки жесткая политика в отношении села – надо же было изъять какие-то ресурсы для индустриализации, не растягивать же ее на долгие годы. Кстати, продразверстка была введена именно в царской России. Идею принудительного изъятия хлеба выдвинул министр земледелия А. Риттих, который 29 ноября 1916 года подписал постановление «О разверстке зерновых хлебов и фуража, приобретаемых для потребностей, связанных с обороной».

Действительно, правый социализм это, прежде всего, именно практика государственного строительства. Такая практика, которая была характерна на протяжении многих веков русской истории. А вот левый социализм, импортированный с Запада, был, в первую очередь, именно доктриной, к которой и попытались приспособить государство Российское. Это, конечно, не значит, что правый социализм должен отказаться от доктринального оформления. Но его доктрина должна быть отражением государственной практики.

Теперь чуть-чуть этимологии – слово «социализм» (от лат. слова socialis– общественный) означает преобладание целого (общества) над частью – личностью или группой личностей. Моделей социализма – десятки, если не сотни. Для разных стран характерны и разные модели.

Русский социализм отличен от коммунизма, который предполагает растворение государства, классов и других иерархических структур в некоей однородной коммуне. Он также расходится и с социал-демократией, которая сводит социализм к усилению общественного контроля трудящихся коллективов за властью и капиталом. Социализм по-русски – это «правый» социализм. Он подчиняет личность и социальные группы всему обществу, но это подчинение происходит посредством государства. Последнее выступает в роли гаранта и организатора процесса социализации. Конкретной формой подчинения части общества всему обществу является корпорация, которая создается и охраняется государством. Такой порядок сложился в Московской Руси.

Здесь общественные (земские) структуры обладали достаточной самостоятельностью, однако вовсе не были отделены от государства. Более того, эта самостоятельность нисколько не мешала данным образованиям выполнять государственные функции.

Возьмем, для примера, купеческие корпорации Московской Руси. К их мнению правительство прислушивалось – и еще как. Именно по просьбе купеческих объединений дважды, в 1653 и 1667 годах, принимались торговые уставы, вводившие очень большие пошлины на иностранные товары.

Но, помимо привилегий, члены купеческих корпораций несли и тяжелые обязанности. Они были торгово-финансовыми агентами правительства, закупали товары, находившиеся в казенной монополии, управляли крупными таможнями и т. д.

Купеческие корпорации находились на службе у государства, а богатые купцы были не только предпринимателями, но и солдатами Империи, защищающими национальные интересы как внутри страны, так и вне ее.

Такая специфика берет свое начало еще в древности, когда купец был своеобразным воином, а воин – своего рода купцом. «Правда Ярослава» ставит на один юридический уровень «мечника» и «купчину». Любопытно, что в словаре В. Даля слово «товар» имеет еще и значение военно-купеческого похода. В летописях князья ставят свои «товары» напротив «градов». Участников данных военно-торговых экспедиций в Древней Руси именовали «товарищами». В XIII веке это слово практически выходит из употребления, но возрождается в среде казачества. В XX веке его берут на вооружение социалисты, которые, борясь с буржуазностью, невольно пробудили некоторые древние архетипы.

Русский корпоративизм неразрывно соединял государственное и общественное. Такое положение дел может показаться проявлением деспотизма, о чем говорят некоторые либеральные исследователи. Однако при внимательном рассмотрении заметны все выгоды от подобного соединения, особенно благодетельного в тяжелых геополитических и климатических условиях России, требующих самой тесной консолидации власти и общественности. Государство, вмешиваясь в жизнь корпорации, не только стесняло ее, но и помогало ей, брало на себя заботу о ней. А корпорация облегчала работу государства. При всем при том государство не поглощало общество, общество не противопоставляло себя государству.

Очевидно, что в России усиление свободы должно сопровождаться усилением государственности. Как, впрочем, и наоборот. Недооценка этого обстоятельства и приводила к краху все «демократические преобразования», пытающиеся усилить общество за счет государства, а личность за счет общества.

Нельзя обойти вниманием и другой самобытный земский институт – общину, на которую также возлагались обязанности государственного характера. Она была ответственна за сбор налогов и выполнение важных работ. Эта обязанность именовалась тяглом. Размер тягла, возлагаемого на каждое хозяйство, определялся не числом едоков, но исключительно размерами имущества, приносящего доход. Некоторые малоимущие семьи были избавлены общиной от тягла – их просто не заносили в писцовые книги. Нетягловые общинники именовались «гулящими людьми», они могли располагать собой как угодно и перемещаться куда вздумается. Эта категория лиц стала важнейшим источником пополнения казачества, которое сохранило свободную общину вплоть до 1917 года.

Кроме того, общины-волости выполняли некоторые судебные функции. Они судили своих членов по всем гражданским и некоторым уголовным делам.

Администрация, назначаемая сверху, не особо вмешивалась в деятельность общины, следя лишь за соблюдением необходимого размера тягловых обязанностей. Примером может служить положение дел в Белозерском крае, которым управлял наместник великого князя Ивана III и 12 чиновников более низкого ранга. Представители Белозерской администрации выезжали в волости только тогда, когда речь шла о крупных уголовных преступлениях или территориальных спорах между общинами. Впрочем, в дальнейшем порядок управления общинами стал более регулярным. За положение дел в волости отвечал назначенный правительством чиновник – «волостель». Он действовал в тесной связке с деревенским старостой («посыльщиком») и земским приставом, непосредственно отвечающим за исполнение государственных повинностей. Указанные представители общины избирались на ее сходах. Без них ни волостели, ни воеводы не могли судить общинников и принимать какие-либо решения.

Выборные от общинников составляли особый орган – земскую избу, которая функционировала при земском старосте – выборном руководителе уезда. А выбирался он теми же крестьянами, а также населением городских общин. Последние сохраняли унаследованную от общин киевского периода организацию по сотням и десяткам. Горожане, жившие на государственных («черных») землях, составляли т. н. «черные сотни».

Земский староста и земская изба заведовали городским хозяйством, разверсткой земли. Она могла обсуждать дела крестьян и посадских людей, доводя свое мнение до воеводы или же до самой Москвы. Воевода не имел права вмешиваться в компетенцию органов земского (общинного) самоуправления.

Выборные от посадской общины принимали участие в деятельности Земских соборов, являвшихся съездами представителей от русских сословий и регионов. Крестьяне были представлены на Земском соборе только один раз – в 1613 году. Но именно тогда собор избрал царем родоначальника династии Романовых Михаила Федоровича (точнее – указал на его династическую легитимность). А посадские люди в дальнейшем активно участвовали в соборной деятельности и оказывали огромное влияние на принятие важнейших государственных решений. Так, Земской собор 1649 года, по требованию представителей от посадских общин, включил в принятое им Уложение особую главу «О посадских людях».

Все это опровергает домыслы некоторых философов, политиков и историков об «азиатском деспотизме» Московского царства.

Любовь МЕЙНЕРТ
Хельсинки

В Швеции принято жаловаться на непомерное бремя налогов, дороговизну жизни и несправедливость власть имущих. Но в то же время именно шведское государство устроено по самым настоящим социалистическим принципам, несмотря на то, что официально - это королевство с традиционной наследственной монархической властью. Социализм - плохо! - провозгласили дружно в постсоветское время все бывшие социалистические республики. И стали строить капитализм с элементами демократии. Но так ли однозначно плох социализм в неизвращенном виде?

К чему привел шведский социализм

По результатам очередного ежегодного исследования ООН, опубликованного в середине июля, выясняется, что самая комфортная и обеспеченная жизнь - в Скандинавии. По показателям индекса гуманитарного развития составлен список из 175 стран мира, открывает этот список страна с самым высоким показателем – Норвегия, а завершает его, т.е. находится на 175-м месте – Сьерра-Леоне. За Норвегией в списке как самые благополучные Исландия, Швеция, Австралия и Нидерланды – пятерка самых «продвинутых» государств, где продолжительность жизни, уровень образования, состояние окружающей среды, валовой внутренний продукт на душу населения и прочие важные жизненные показатели, составляющие индекс гуманитарного развития, на отметке «максимум». Хуже всего жить в Африке: последние 25 стран, завершающие этот список, – африканские.

Наверное, поэтому на чемпионате мира по футболу среди бездомных, который проходил в австрийском городе Грац на прошлой неделе, шведская команда бомжей в борьбе за 7-е место проиграла команде ЮАР и заняла 8-е место. Даже бездомные в Швеции отличаются от бездомных бедных стран своей респектабельностью и изнеженностью. А эмигранты, беженцы и разные деклассированные элементы устремляются сюда со всех континентов в предвкушении сытой и спокойной жизни, полагаясь на провозглашаемые здесь принципы демократии и человеколюбия.

Мифы о миграционном шведском рае живут и побеждают!

Однако в последнем своем отчете Миграционное ведомство Швеции сообщает, что поток беженцев в страну уменьшается. Если в прошлом году в Швецию прибыло 33000 человек, просивших убежища, то за первое полугодие этого года – 14136 человек, и, по прогнозам, в этом году их число составит 28000 человек. Большинство прибывает из Ирака, Сомали, Сербии, Боснии и Черногории.

Кстати, именно в шведскую женскую тюрьму Хинсеберг для отбывания тюремного наказания переводят семидесятидвухлетнюю Биляну Плавшич, бывшего президента республики боснийских сербов. По приговору международного трибунала в Гааге ей придется провести в неволе 11 лет, причем досрочное освобождение маловероятно, хотя в Швеции обычно заключенные отбывают в тюрьме лишь две трети срока.

Много здесь и выходцев из стран бывшего соцлагеря, но, как правило, они задерживаются только на срок рассмотрения их ходатайств о предоставлении убежища. Обычно им в их просьбе отказывают и из страны высылают. В прошлом году Королевство Швеция потратило 32 миллиона крон, т.е. больше 4 миллионов долларов, на депортацию иностранных граждан, не желающих возращаться на родину добровольно.

Из статистических данных Миграционного ведомства следует, что среди ходатайствующих об убежище выходцев с территории бывшего Советского Союза более трети являются преступниками. Совет по профилактике преступности считает отбор материала для анализа необъективным, но судите сами: из 900 русскоязычных в возрасте от 20 до 40 лет, зарегистрированных в Стокгольмском отделении Миграционного ведомства на конец июня, 36% попали в регистр шведской полиции. Это – бывшие советские граждане, чаще всего из России, Белоруссии и Украины. Швеция, как правило, не предоставляет политического убежища выходцам из бывшего СССР, а попавшие на учет полиции просто сразу высылаются из страны.

Работы много - разрешений мало

Иностранные граждане все чаще работают в Швеции нелегально. Разрешение на работу выдается в порядке исключения тем беженцам, рассмотрение ходатайства которых занимает больше 4 месяцев. Это обычный лист А-4 со штампом Миграционного ведомства без всякой специальной защиты от подделок. В связи с чем только в Стокгольме уже выявили около 10000 человек с фальшивыми разрешениями на работу. Теперь, трепещите, нелегалы! – временное разрешение на работу будет вписываться в пластиковую карту ЛМА, которая выдается только тем, кто просит в Швеции убежище.

Одна из наиболее доходных форм нелегальной деятельности – проституция. Активно эксплуатируя страсти и пороки человеческие, «секс-предприниматели» имеют неплохие доходы, используя беспомощность бесправных женщин-эмигранток. Шведское право сурово по отношению к нелегальному предпринимательству в этой сфере. Суд Гетеборга начал слушание дела по обвинению двух мужчин 40-летнего возраста в сводничестве. Осенью прошлого года они заманили как минимум трех женщин из Таиланда и Филиппин, организовали их приезд в страну и вынудили здесь заниматься проституцией. Таким образом предприимчивые бизнесмены «заработали» 700 тысяч шведских крон. Обвинитель настаивает на классификации преступления как особо тяжкого, поскольку участь женщин усугублялась еще и незнанием языка и иностранным происхождением.

Кстати, на последней, летней сессии Парламентской Ассамблеи Совета Европы в Страсбурге одной из основных тем обсуждения была продажа женщин и детей и принуждение к проституции. Парламентарии Совета Европы однозначно связывают распространение этой напасти по Европе с массовыми потоками беженцев из бедных и малоразвитых стран в богатые страны Западной Европы. Эта тема настолько актуальна сейчас в Европе, что в среду, 23 июля, министры по вопросам равноправия Швеции, Норвегии, Финляндии, Исландии, Эстонии, Латвии и Литвы направили протест мэру города Афины в связи с предложением городских властей разрешить открытие 30 новых борделей на время проведения летних Олимпийских игр 2004 года. Несмотря на то, что в Греции проституция разрешена законом, «предложение властей города никак не сочетается с самим духом и идеалом Олимпийских игр», – считают министры. Из Скандинавских стран только Дания не присоединилась к этому протесту.

Свобода личности - это не политический трюк

В Швеции сильны традиции и условности, в том числе и в сфере морали. Горячие дискуссии вызвал показ фильма Лукаса Мудиссона о трагической судьбе девушки Лиле, которую обманом заманили в Швецию и вынудили заниматься проституцией. Жестокий финал трагедии – самоубийство девушки – потряс шведское общество настолько, что шведское правительство выделило полтора миллиона шведских крон на показ этого фильма ученикам шведских гимназий и шведским призывникам в течение 2003-2004 учебного года. Бесплатный показ фильма будет сопровождаться дискуссиями в школьных классах на тему равноправия, с которым несовместимы сексуальное рабство и торговля людьми.

Но если говорить о свободе личности в Скандинавии вообще и в Швеции в частности, то хорошей иллюстрацией этой свободы будет следующее сообщение Шведского радио от 21 июля: «Государственное управление полиции Швеции приступило к рассмотрению вопроса о разрешении сотрудникам полиции носить при исполнении служебных обязанностей национальные головные уборы, в частности тюрбан. Это вызвано тем, что недавно омбудсмен по вопросам этнической дискриминации Швеции подверг резкой критике руководство полицейских структур страны за то, что полиция плохо подготовлена к приему на работу граждан, исповедующих другую религию или представляющих иную культуру».

В статье использованы информационные материалы Шведского радио

Одни с этим утверждением не согласятся; других это шокирует, но обратим внимание на интересный факт - сегодня работы Леонтьева популярны не только среди православных монархистов, но и среди сталинистов.

Когда в 1990-е годы началось активное переиздание работ Константина Николаевича, это привело к новому рассмотрению темы «консерватизм–социализм». Филолог С.Г. Бочаров, обратившись к идее союза социализма с русским самодержавием, предложенной Леонтьевым, писал: «история не осуществила столь причудливой комбинации и, надо надеяться, уже не осуществит...». Философ Г.Д. Гачев считал, что Леонтьеву «...вполне эстетически приемлем мог быть восточный деспот Сталин (с его своеобразной... эстетикой...)». Публицист Н. Леонтьев безапелляционно заявлял: «Не знаю, были ли в обширной библиотеке вождя труды Константина Леонтьева, знал ли он их или сам дошел до истины… но, без сомнения, И.В. Сталин воплотил в жизнь многое из того, о чем задолго до начала нашей революции писал этот… русский мыслитель», а М.П. Лобанов заметил в «сталинской загадочности» некий «соблазн... в духе К. Леонтьева».

И, тем не менее, некоторые современные исследователи, обратившиеся к прогнозам Леонтьева о возможном союзе «социализма с русским самодержавием», не могут не удивляться прозорливости мыслителя, скончавшегося в 1891 году, когда, казалось бы, ничто не угрожало благополучному существованию самодержавной России. К тому времени сочинения Леонтьева уже были представлены Александру III, но он вовсе не обольщался относительно будущего: «теперь, когда… в реакции этой живешь и видишь все-таки, до чего она неглубока и нерешительна, поневоле усомнишься и скажешь себе: «только-то?».

Константин Леонтьев предсказывал, что «порабощение голодающего труда многовластному капиталу» неизбежно приведет Европу (а возможно, и Россию) к социалистической революции, а поскольку для любого общества необходима какая-то неоднородность, то «коммунизм в своих буйных стремлениях к идеалу неподвижного равенства должен рядом различных сочетаний с другими началами привести постепенно, с одной стороны, к меньшей подвижности капитала и собственности, с другой – к новому юридическому неравенству, к новым привилегиям, к стеснениям личной свободы и принудительным корпоративным группам, законами резко очерченным; вероятно даже, к новым формам личного рабства или закрепощения (хотя бы косвенного, иначе названного)».

Большой интерес у Леонтьева вызвали рассуждения Льва Тихомирова – бывшего народника, ставшего монархистом. В работе «Социальные миражи современности» тот доказывал, что в случае практического воплощения в жизнь социалистической доктрины новое общество будет построено не на началах свободы и равенства, как это обещают социалисты, а на жесточайшем подавлении личности во имя государства.

Тихомиров прогнозировал, что в социалистическом обществе важное место займут карательные органы, которые будут наблюдать за исполнением предписанных правил и сурово наказывать нарушителей.

Он также предполагал развитие бюрократического аппарата, в котором видное место займут руководители и пропагандисты: «Власть нового государства над личностью будет по необходимости огромна. Водворяется новый строй (если это случится) путем железной классовой диктатуры». Размышления Тихомирова об установлении при социализме новой иерархии и железной дисциплины отвечали прогнозам самого Леонтьева. Последний, к великому удивлению автора статьи, заметил, что если все действительно обстоит так, как описано в статье, то коммунизм будет полезен, поскольку восстановит в обществе утраченную справедливость.

«В Леонтьеве, – замечал Тихомиров – на эту тему зашевелилась серьезная философская социальная мысль, связанная с теми общими законами развития и упадка человеческих обществ… Он об этом серьезно задумался, ища места коммунизма в общей схеме развития, и ему начинало казаться, что роль коммунизма окажется исторически не отрицательною, а положительною». В связи с этим, нам кажется интересным мнение В.В. Розанова, считавшего, что Леонтьев заперся в «скорлупу своего жестокого консерватизма» только «с отчаяния», «прячась, как великий эстет, от потока мещанских идей и мещанских факторов времени и надвигающегося будущего. И, следовательно, если бы его (Леонтьева) рыцарскому сердцу было вдали показано что-нибудь и не консервативное, даже радикальное, – и вместе с тем, однако, не мещанское, не плоское, не пошлое, – то он рванулся бы к нему со всею силой своего – позволю сказать – гения».

Поблагодарив Тихомирова за «Социальные миражи современности», Леонтьев отмечал: «Я имею некий особый взгляд на коммунизм и социализм, который можно сформулировать двояко: во-1-х, так – либерализм есть революция (смешение, ассимиляция); социализм есть деспотическая организация (будущего); и иначе: осуществление социализма в жизни будет выражением потребности приостановить излишнюю подвижность жизни (с 89 года XVIII столетия). Сравните кое-какие места в моих книгах с теми местами Вашей последней статьи, где Вы говорите о неизбежности неравноправности при новой организации труда, – и Вам станет понятным главный пункт нашего соприкосновения. Я об этом давно думал и не раз принимался писать, но, боясь своего невежества по этой части, всякий раз бросал работу неоконченной. У меня есть гипотеза или, по крайней мере, довольно смелое подозрение; у Вас несравненно больше знакомства с подробностями дел. И вот мне приходит мысль предложить Вам некоторого рода сотрудничество, даже и подписаться обоим и плату разделить... Если бы эта работа оказалась, с точки зрения «оппортунизма», неудобной для печати, то я удовлетворился бы и тем, чтобы мысли наши были ясно изложены в рукописи». Таким образом, Тихомиров получил от Леонтьева предложение написать совместную работу о социализме, но этим намерениям не суждено было воплотиться в жизнь.

Предупреждая о неизбежной трансформации социализма на русской почве, Леонтьев писал: «То, что теперь – крайняя революция, станет тогда охранением, орудием строгого принуждения, дисциплиной, отчасти даже и рабством... Социализм есть феодализм будущего... в сущности, либерализм есть, несомненно, разрушение, а социализм может стать и созиданием». Он допускал, что на первых порах наибольшее распространение получат именно разрушительные лозунги – «сначала анархия, организация – позднее; она придет сама собою», но не сомневался, что русские социалисты станут последовательными государственниками.

Во главе будущего социалистического государства Леонтьев видел вождя, который сумеет восстановить утраченную дисциплину.

Он считал, что будет создан «социалистический феодализм» с подчинением отдельных индивидуумов мелким и крупным организациям («общинам»), а самих «общин» - государству. Предполагалась, даже возможность «закрепощения» отдельных лиц в виде их «прикрепления» к различным учреждениям или же другим лицам, стоящим высоко по служебной лестнице.

В качестве антипода этому деспотическому обществу Леонтьев видел некую «все-Америку», обобщенный космополитический символ. «Я когда думаю о России будущей, то я как непременное условие ставлю появление именно таких мыслителей и вождей, которые сумеют к делу приложить тот род ненависти к этой все-Америке, которою я теперь почти одиноко и в глубине сердца моего бессильно пылаю! Чувство мое пророчит мне, что славянский православный царь возьмет когда-нибудь в руки социалистическое движение (так, как Константин Византийский взял в руки движение религиозное) и с благословения Церкви учредит социалистическую форму жизни на место буржуазно-либеральной. И будет этот социализм новым и суровым трояким рабством: общинам, Церкви и Царю. И вся Америка эта… к черту!».

Возможность бескорыстного союза России и Запада Леонтьев отвергал. В одном из писем священнику И.И. Фуделю он даже предположил, что, возможно, лет через 50 Запад, объединившись в «одну либеральную и нигилистическую республику» и поставив во главе этой республики гениального вождя, начнет поход против России. И тогда эта объединенная республика будет «ужасна в порыве своем». Она сможет диктовать условия России, угрожая ее независимости: «Откажитесь от вашей династии, или не оставим камня на камне и опустошим всю страну». И тогда или «мы сольемся с прелестной утилитарной республикой Запада», или же «если мы будем сами собой, то мы в отпор опрокинем со славой на них всю Азию, даже мусульманскую и языческую, и нам придется разве только памятники искусства там спасать».

Мыслитель прогнозировал, что возможен вариант, когда Россия сможет «взять в руки крайнее революционное движение и, ставши во главе его - стереть с лица земли буржуазную культуру Европы.- Недаром - построилась и не достроилась еще - эта великая государственная машина, которую зовут Россией... Нельзя же думать, что она до самой (до неизбежной во времени все-таки) до гибели и смерти своей доживёт только как политическая, т.е. как механическая - сила, без всякого идеального - влияния на историю».

При всей уязвимости исторических параллелей, можно отметить, что Леонтьев сумел более четко, чем Данилевский, предсказать судьбу России в ХХ веке.

После окончания Второй мировой войны СССР отдаленно напоминал смоделированное Леонтьевым общество. И.В.Сталин был вынужден предоставить еще недавно гонимой православной церкви определенное место в государственной системе. Народ был подчинен общинам (в виде колхозов) и правящей партии, построенной по иерархическому принципу на основе строгой дисциплины. Все это существовало на фоне растущего противостояния советской страны и капиталистической Америки. В то же время народ, победивший в тяжелейшей войне с врагом, грозившим «не оставить камня на камне и опустошить всю страну», испытывал законную гордость за свою родину. В 1952 году поэт Алексей Эйснер в стихотворении «Конница» напишет почти по-леонтьевски безжалостно:

Легко вонзятся в небо пики,
Чуть заскрежещут стремена
И кто-то двинет жестом диким
Твои, Россия, племена…
Опять, опять взлетают шашки,
Труба рокочет по рядам,
И скачут красные фуражки
По разоренным городам.
Стучит обозная повозка.
В прозрачном Лувре свет и крик
И перед Венерою Милосской
Застыл загадочный калмык
Очнись, блаженная Европа,
Стряхни покой с красивых век, -
Страшнее труса и потопа
Далекой Азии набег.
Ее поднимет страсть и воля,
Зарей простуженный горнист,
Дымок костра в росистом поле
И занесенной сабли свист…
Молитесь, толстые прелаты,
Мадонне розовой своей.
Молитесь! - Русские солдаты
Уже седлают лошадей.

Считая, что популярности социализма способствует его мессианский налет и вселенский оттенок, Леонтьев утверждал, что в России социализм приобретет религиозные и жертвенные черты. В этом утверждении он был не одинок. Определенный псевдорелигиозный налет видели в социализме Данилевский и Тихомиров.

Данилевский подчеркивал, что если на Западе материалистические и атеистические учения носили научный характер, то в России в силу особенностей культурно-исторического типа они приобретали мессианскую окраску, порождая своих мучеников за идею, своих «апостолов» и «проповедников».

Одному из своих корреспондентов Леонтьев писал, что в XX и XXI веках социализм будет играть ту роль, которую некогда играло христианство. В этом же письме была высказана мысль, о том, что «социализм еще не значит атеизм», и для социалистического учения может найтись свой Константин, свой проповедник, который путем «и крови и мирных реформ» создаст новое общество. В противном же случае человечество сольется в единую рационалистическую цивилизацию.

Леонтьев не сомневался в том, что «социализм (т.е. глубокий и отчасти насильственный экономический... переворот) теперь, видимо, неотвратим... Жизнь этих новых людей должна быть гораздо тяжелее, болезненнее жизни хороших, добросовестных монахов в строгих монастырях (например, на Афоне), А эта жизнь для знакомого с ней очень тяжела... Но у афонского киновиата есть одна твердая и ясная утешительная мысль, есть спасительная нить... загробное блаженство. Будет ли эта мысль утешительна для людей предполагаемых экономических общежитий, этого мы не знаем». Он предсказывал, что установление в России новой власти социалистов будет связано с большими жертвами. В возможность установления в России долговременного демократического правления он не верил, считая, что, даже если либералы и восторжествуют в России, то разрушительная энергия масс сметет их. И тогда к власти должны неизбежно прийти крайние радикалы: «Как вы думаете, гг. либералы, вам они что ли поставят памятник? Нет! Социалисты везде (а особенно наши Марки Волоховы и Базаровы) ваш умеренный либерализм презирают... И как бы ни враждовали эти люди против настоящих охранителей или против форм и приемов охранения, им неблагоприятного, но все существенные стороны охранительных учений им самим понадобятся. Им нужен будет страх, нужна будет дисциплина; им понадобятся предания покорности, привычка к повиновению... Да, конечно, если анархические социалисты восторжествуют где-нибудь и когда-нибудь, то они отдадут справедливость скорее консерваторам... чем тем представителям осторожного... отрицания, которых зовут либералами и которых настоящее имя должно быть: легальные революционеры...».

Сравнение либерализма и социализма, как путей развития России, заканчивалось не в пользу первого: «Умеренный либерализм для ума есть, прежде всего, смута, гораздо больше смута, чем анархизм или коммунизм». В работе «Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения» Леонтьев сравнивал действия радикальных социалистов с пожаром, отмечая, что пожар может принести не только вред, но и пользу. Построенное на месте сгоревшего, новое здание может быть более совершенным, на обломках старого может возникнуть новое. При этом Леонтьев оговаривался, что «поджигателей» нужно сурово наказывать, а не прославлять, и призывал строже наказывать «поджигателей неосторожных» (либералов), которые приносят больший вред государству, чем «умышленные поджигатели» (революционеры). Наблюдая за европейскими событиями Леонтьев искал путь отличный от тех, что предлагали либералы и анархисты: «Для нас одинаково чужды и даже отвратительны обе стороны - и свирепый коммунар, сжигающий тюильрийские сокровища, и неверующий охранитель капитала, республиканец-лавочник, одинаково враждебный и Церкви своей, и монарху, и народу». Поэтому при всей нелюбви к либерализму в симпатиях к антигосударственникам (сегодняшним «оранжистам») Леонтьева уж точно не заподозришь, хотя в известнейшем произведении Максима Горького «Жизнь Клима Самгина» главный герой, думая об издании собственного печатного органа, мечтает «написать о духовном родстве Константина Леонтьева с Михаилом Бакуниным».

Большое значение Леонтьев придавал наличию в социализме деспотических элементов, без которых Россия превратится в некое подобие всемирной буржуазной республики.

«Если социализм – не как нигилистический бунт и бред всеотрицания, а как законная организация труда и капитала, как новое корпоративное принудительное закрепощение человеческих обществ, имеет будущее, то в России создать и этот новый порядок, не вредящий ни Церкви, ни семье, ни высшей цивилизации, – не может никто, кроме Монархического правительства». Мыслитель вполне допускал, что социализм может быть объединен с монархическим принципом. Ортодоксальных консерваторов Леонтьев шокировал такими мыслями: «Я скажу даже больше: если социализм не как нигилистический бунт и бред самоотрицания, а как законная организация труда и капитала, как новое корпоративное принудительное закрепощение человеческих обществ имеет будущее, то в России создать … этот новый порядок, не вредящий ни церкви, ни семье, ни высшей цивилизации – не может никто кроме монархического правительства».

Незадолго до смерти, в письме Розанову мыслитель предсказывал: «Союз социализма (“грядущее рабство”, по мнению либерала Спенсера) с русским самодержавием и пламенной мистикой (которой философия будет служить, как собака) – это еще возможно, но уж жутко же будет многим … А иначе все будет либо кисель, либо анархия». Через 100 лет после того, как были написаны эти строки, распался СССР. На 1991 год пришлась 100-летняя годовщина смерти Леонтьева, но лишь немногие в тогдашней обстановке обратили внимание на прогнозы мыслителя, который смог уловить и «подземные толчки» революционной бури, и поступь Иосифа Сталина