В дореволюционном российском законодательстве эмиграция как правовое понятие отсутствовала. Подданным России запрещалось менять гражданство. Нарушивших закон, вне зависимости от сословия, ждала вечная ссылка в Сибирь и утрата имущества. Судьбу волн русской эмиграции начиная со средних веков и до конца ХХ века проследил историк Ярослав ЗВЕРЕВ. Эмигранты сходят с парохода на острове Эллис (штат Нью-Йорк), где в 1910-1930-е годы был крупнейший фильтрационный пункт для эмигрантов из Европы. Сегодня там — музей эмигрантов!

В средневековой России возможность сменить место жительства зависела от его сословного и экономического положения человека. Мощь средневекового государства, сама устойчивость аграрного общества определялась количеством земли и численностью людей, эту землю населяющих. Однако Русь отличала недонаселенность: свободной земли было много, а людей для ее обработки не хватало. Так что вместо эмиграции фактически происходило расширение территории княжеств на ранее незанятые территории северо-востока, куда с юга стекались люди, устрашенные набегами кочевников и привлеченные относительной безопасностью.

Одновременно с перемещением земледельческого населения переселялись и люди военного сословия — княжеские дружинники. Для них основой существования была служба князьям, а смена места жительства не представляла такого потрясения, как для обремененного инвентарем, скотом и семенами пахаря.

В начале XIV века воинские люди покидали разоренные монгольскими завоевателями южные княжества и переселялись на северо-восток — в Москву или на северо-запад — в земли Великого княжества Литовского. Это не было политической эмиграцией — в Литве говорили по-русски, Православная Церковь долгое время не преследовалась, а политической связи с Москвой черниговские или брянские дружинники не чувствовали. С другой стороны, из Литвы на Русь приезжали знатные политические иммигранты — знаменитый Довмонт, потерпевший поражение в борьбе за власть в Литве и нашедший себе место во Пскове, или Андрей, Дмитрий и Владимир Ольгердовичи, сыновья великого князя Литовского.

Новое положение возникает в XV веке по мере объединения русских земель и формирования Московского государства. Если раньше служилый человек мог в установленный срок покинуть службу и «отъехать» к другому князю, то теперь на Руси оставался только один государь — великий князь Московский и всея Руси. Московский государь претендовал на власть над всеми владениями Рюриковичей и отъезд своих подданных во владения прямого конкурента воспринимал как предательство. У князей-выходцев из недавно присоединенных земель такое отношение вызывало внутренний протест.

Ситуация обострилась в середине XVI века, когда Иван Грозный начал укреплять царскую власть деспотическими методами, и привыкшие к личной свободе аристократы превратились в рабов, которых в любой момент можно было пытать и казнить вместе с семьей по воле государя. Часть их не выдерживала и бежала во враждебную Литву, спасая свою жизнь от мнимой или реальной угрозы. Именно в Литву бежал будущий самозванец и бывший дворянин Григорий Отрепьев, который неудачно записался в холопы к поверженным боярам Романовым.

Другое направление эмиграции было южное. Если в XI-XV веках в южнорусских степях безраздельно господствовали сначала половецкие, а потом ордынские ханы, то в XV веке с падением Орды на Дону появились поселения казаков — людей, которые говорили по-русски, но при этом не признавали власти Москвы. В поселения казаков на Дону стекались те, кто не желал признавать над собой власти государства, разорившиеся служилые люди и не выдерживающие тягла крестьяне. На Дону и Волге сформировалась особая культура полуэмигрантов — людей, покинувших Россию, но не желавших терять связи с ней. Однако это не были люди, желающие навсегда покинуть родину, — они просто искали лучшей доли в стороне от властей.

В XVII веке устойчивый поток эмиграции был порожден церковным расколом. Для преследуемого старообрядца не было особой разницы в том, кто именно лишает его старой веры — московский царь, польский король или турецкий султан. Наоборот, во враждебном царю государстве он мог рассчитывать на более благоприятный прием как оппозиционер. В 1685 году группа старообрядцев-поповцев основала слободу Ветка в белорусском Полесье, под властью польского короля. Ветка служила центром притяжения старообрядческой эмиграции и превратилась в 40-тысячный город.

После разгрома Ветки русскими войсками в 1764 году часть старообрядцев переселилась из нее еще дальше, в пределы Австрийской империи. Еще ранее часть старообрядцев ушла в Молдавию и на Дунай, под руку турецкого султана.

В 1708 году, спасаясь от царского гнева, ушли в Турцию донские казаки-некрасовцы — участники разгромленного восстания К. Булавина. Они поселились сначала на Кубани, а затем на Дунае рядом со старообрядцами-липованами.

В 1709 году также под власть Турции и Крымского хана перешли поддержавшие мятежного гетмана И. Мазепу запорожские казаки. Затем часть казаков вернулась, но в 1775 году Екатерина II окончательно упразднила Сечь, и значительная часть казаков также ушла под власть султана, который поселил их на Дунае. Часть этих казаков вернулась в Россию во время победного похода Кутузова в 1811-1812 годах, еще часть — в 1828 году.

Наряду с «низовой» религиозной эмиграцией имела место и эмиграция представителей высших слоев общества. Однако для них ситуация осложнялась тем, что, в отличие от поставивших себя вне российского общества старообрядцев, дворяне были обязаны служить государю, и указ о вольности дворянства тут мало что менял. Эмиграция навсегда запрещалась. Для выезда за границу и даже для брака с иностранцем требовалось получить разрешение императора. Дворянин был обязан вернуться в Россию после истечения пятилетнего срока, если он пребывал за границей, а «невозвращенец» рассматривался как изменник, его владения конфисковывались. Поэтому в большинстве случаев такая фактическая эмиграция оформлялась как временная поездка: так уехал спасавшийся от гнева Павла I граф А. Г. Орлов. В его случае поездка и была временной, и после смены царствования Орлов вернулся в Россию.

Особой формой эмиграции было разрешенное невозвращение русских дипломатов: так, после отставки долгие годы жил в Лондоне русский посол С. Р. Воронцов, а в Вене — А. К. Разумовский.

Если в Европе оседали те, кто выбирал «культурный образ жизни», то в Новый Свет ехали люди, стремившиеся начать жизнь с нуля в новом молодом мире без крепостничества и условностей старого общества — именно таким он представал в описаниях немногочисленных путешественников и художественной литературе XIX века. Но таких эмигрантов-россиян было мало. Когда в 1856 году полковник И. В. Турчанинов решил начать новую жизнь в США, он не стал подавать прошений об отставке, а просто не возвратился из-за границы, и из службы его формально исключили только после двух лет отсутствия.

Однако еще вплоть до середины XIX столетия число прибывающих в Россию неизменно превышало число ее покидающих. И только после реформ 1861 года эмиграция становится массовой. По своему характеру основная ее часть была трудовой или экономической. За 1861-1915 годы Россию с ее аграрной перенаселенностью покинуло 4,3 миллиона человек: крестьян, ремесленников и чернорабочих. Правда, подавляющее большинство дореволюционных эмигрантов сами были иностранноподанными, в основном выходцами из Германии, Персии, Австро-Венгрии и Турции. А большая часть эмигрантов выезжала не из России в ее нынешних границах, а из западных губерний — Украины, Белоруссии, Молдавии, стран Балтии.

Первая мировая война привела к резкому спаду международных миграций (при этом резко возросли внутренние миграции, что связано в первую очередь с потоками беженцев и эвакуированных). Сразу же после Октябрьской революции (1918-1922) из России началась массовая эмиграция (от 1,5 до 3 миллионов человек) самых различных социальных групп российского населения, часть которой была принудительной.

Следующий этап эмиграции из России (1948-1989/1990) — эмиграция периода холодной войны, когда уехало примерно 1,5 миллиона человек. Выезжали в основном в Германию, Израиль и США.

В 1991 году президентом СССР Горбачевым был принят закон о порядке въезда и выезда из СССР советских граждан, и с этого момента, по сути, впервые в истории России эмиграция становится легальной. По своему характеру и мотивации она похожа на общемировую и определяется в первую очередь экономическим фактором: поиском работы, стремлением к повышению качества жизни.

Эмиграция – всегда непростой жизненный шаг, связанный с очень серьезными переменами в жизни. Даже переезжая в соседнюю страну со схожим менталитетом и языком, переселенцы неизбежно сталкиваются с рядом трудностей. Конечно, это всё не зря. В большинство случаев, эмиграция даёт возможность серьезно улучшить качество своей жизни, достичь желаемых целей, исполнить мечты, а иногда и просто спастись от какой-то неминуемой опасности на своей Родине. Либо же просто обеспечить себе и своим детям более спокойное и богатое будущее.

Плюсы эмиграции: зачем ехать за границу

Оценка новой жизни всегда вытекает из ценностей конкретного человека. Рассмотрим те жизненные параметры, которые может улучшить переезд.

Во-первых, это климат и экология. Если вам не повезло родиться на Крайнем Севере, в Сибири, либо же в очень дождливом регионе, совершенно естественно, что однажды вы можете захотеть переехать в теплую страну, возможно, на море или к океану. Не случайно, многие жители северных регионов России, выходя на раннюю пенсию покупают себе дом в Краснодарском крае, Крыму, Болгарии, Черногории или Турции. Тут же нельзя не отметить и вопросы экологии. Трудно надеяться на хорошее здоровье, если вы живете в промышленном городе с огромным числом выбросов газов в атмосферу и жидких отходов в реки. Многие жители Норильска, Нижнего Тагила или Карабаша лучше многих объяснят насколько часто они болеют или сталкиваются с аллергией. Да и продолжительность жизни в этих местах говорит сама за себя. Как и высокая доля онкологических заболеваний, пневмоний и астм.

Во-вторых, это возможность резко повысить уровень своей жизни. Если в России, врачи и медсестры зарабатывают весьма скромные деньги, то во многих странах, типа США, Канады, Германии, Израиля – это одна из самых высокооплачиваемых профессий. Вы можете заниматься любимым делом, и при этом иметь возможность купить очень хороший дом, пару автомобилей премиум-класса, оплатить детям образование и летать на отпуск в любое место на Земле. Теперь сравните эту картину с любым доктором в российской районной поликлинике.

Но даже если брать профессии, не требующие длительного профессионального образования, можно с уверенностью сказать, что любой электрик или сантехник легко прокормит свою семью с детьми в США. Без квалификации, всегда можно пойти в дальнобойщики, и точно также иметь возможность купить себе и дом, и личный автомобиль, и прочие блага.

В-третьих, безопасность. Как ни крути, но большинство регионов России, по мировым меркам, очень опасное место с точки зрения преступности и рисков быть избитым или убитым, просто потому, что кому-то не понравилось ваше лицо, или не хватило на приобретение выпивки. Просто, вдумайтесь. Уровень преступлений в той же Канаде, минимум в 10 раз меньше, чем в России. При чём, если там что-то и происходит, то чаще всего это кражи или угоны автомобилей, что никак не угрожает вашему здоровью. Тем более, что все сколько-нибудь крупные вещи и собственность там застрахованы. В Канаде есть регионы, где за год вообще не убивают ни одного человека. А самые тяжелые преступления там совершаются в индийских резервациях или рядом с ними, и они, почти никогда не задевают простых канадцев.

В-четвертых, образование и перспективы для ваших детей. Ваши дети смогут вырасти в спокойной и благополучной среде и получить актуальные знания по любой профессии, которую они выберут. К слову, именно дети иммигрантов считаются самыми успешными людьми среди всех категорий населения в развитых странах. В них есть драйв и желание занять высокое место в обществе, что почти неизменно приводит их к успеху, а иногда и к большому богатству.

В-пятых, вы можете быть уверены, что ваша собственность всегда будет вашей собственностью, и её не отнимут у вас очередные реформы или передел имущества. В России и на территории бывшего СССР несколько раз, в течение 20 века деньги, сбережения и семейные капиталы просто сгорали. Вы можете прожить в достатке и в завершении своей жизни передать накопленное своим детям, которым не придется начинать с полного нуля.

В-шестых, у вас будет больше возможностей для отдыха и путешествий. Если вы поселитесь в одной из стран Европы – вы сможете объехать большую часть европейских государств на машине. Если поселитесь в США или Канаде, вам будут доступны все курорты Карибского моря, которые, в сравнении с вашей новой зарплатой, будут стоить просто смешных денег. Доминиканская Республика – это аналог Турции в Новом Свете. Дешево, отличные отели, пляжи и развлечения.

Минусы эмиграции: о чем нужно помнить

Будем честны и поговорим о минусах и сложностях, через который проходит большинство иммигрантов.

Во-первых, вам понадобиться несколько лет для полной интеграции в общество. Первые месяцы – это почти всегда эйфория: сбылась мечта, новое место жительство кажется исключительно прекрасным местом, люди, в среднем, добрее и приветливее. Но, начиная с 3-6 месяца, практически у всех наступает депрессивный этап, связанный с перестройкой личности и адаптацией под новые культурные нормы, привычки, способы общения. Люди и события вокруг начинают раздражать. Минусы и недочеты сильно бросаются в глаза. Начинается тоска по Родине, друзьям и знакомым. Иногда это сложно переживать, но это проходит. После этого, начинается новая, спокойная и радостная жизнь.

Во-вторых, это понижение социального статуса и необходимость начинать с нуля. За исключением людей, которые переводятся внутри крупных международных компаний, а также сотрудников IT-сектора, многим приходится начинать с простых работ. Работать в кафе быстрого питания, на стройке, водителями и курьерами, либо на стартовых офисных позициях, типа приема звонков или встречи гостей. Часть людей очень сложно переносит этот этап. У них начинают крутиться мысли: я же был большим начальником или доктором наук. Почему меня здесь не ценят?

Но, давайте не забывать, что здесь вы всего лишь один из многих иностранцев, которому необходимо доказать свою способность решать задачи, уживаться в коллективе. После первых случайных работ, 90% людей уже обживаются, получают рекомендательные письма и начинают делать полноценную карьеру. В среднем, ваше отставание составит 3-4 года. Через этот срок, почти все наверстывают своё прежнее положение в обществе.

В-третьих, необходимость прикладывать большое количество усилий. Необходимо много учить иностранный язык, местные традиции, способы общения, законы и правила дорожного движения, способы обращения за медицинской помощью и многие другие вещи. В другой стране всё может быть устроено совсем не так, как у вас на Родине. Некоторым людям тяжело даются постоянные улыбки и необходимость поддерживать мимолетные разговоры – small talk.

В-четвертых, это необходимость заводить новых знакомых и друзей. Да, ваши друзья и родственники, скорее всего не поедут с вами. Многие социальные связи со временем полностью отомрут, у вас пропадут общие интересы и предметы для разговора. Кому-то удается найти круг общения в иммигрантских кругах и местных диаспорах. Кто-то находит друзей в спортивных и танцевальных секциях, клубам по интересам или просто среди соседей. Человек – социальное животное, и даже самому нелюдимому интроверту будут нужны хотя бы 2-3 друга.

Вместо однозначных выводов

Главное, в процессе иммиграции – это честность с самим собой, честная оценка плюсов и минусов, своих потребностей и то, чем вы готовы заплатить за возможность начать новую жизнь. Все трудности до вас преодолевали миллионы человек. И миллионы человек сделают это после вас. Тщательно взвесьте все за и против, и действуйте решительно. Всё получится. Кроме того, попыток переезда может быть несколько. Одна неудача – это никогда не конец, и никогда не окончательный приговор.

В середине XIX в. эмиграция из России в США практически не было. В 1851 г. в Америку прибыл один русский эмигрант, в 1852 г. – двое и в 1853 г. – трое. Впервые число официально зарегистрированных российских подданных, прибывших в США в качестве иммигрантов, достигло 1 тыс. человек в 1872 г.

В течение 70-х годов число эмигрантов из России росло и в 1880 г. составило 5 тыс. человек. Среди общей массы выезжавших из других стран Европы российская эмиграция была незначительной, составляя в среднем за десятилетие 1,7%. При этом большая их часть состояла из поляков, евреев и немцев-менонитов .

Разные причины заставляли подданных Российской империи эмигрировать в США. Часть стремилась получить незаселенные земли, для создания собственного хозяйства, другие спасались от политических и религиозных преследований, третьих не устраивала военная реформа, предусматривавшая всеобщую воинскую повинность. Среди эмигрантов находились и уголовные преступники, бежавшие из мест заключения.

События 60-х годов – гражданская война в США, отмена крепостничества в России и освобождение негров-рабов в США, взаимные визиты военно-морских эскадр – повысили интерес русских и американцев друг к другу и открыли более активную полосу во взаимоотношение национальных культур.

О широком интересе российского общества к заокеанской республике говорит большое число научных статей, напечатанных в течение 70-х годов в журналах «Современник», «Отечественные записки», «Вестник Европы», «Дело», «Слово» и др. Много статей было посвящено политическому и экономическому положению страны, рабочему вопросу и эмиграции .

Значительная группа русских ученых, промышленников и специалистов посетила США в связи с международной выставкой в Филадельфии, посвященной 100-летию американской Республики.

В 70-е годы по сравнению с предыдущим десятилетием резко возросло число русских, в той или иной форме оставивших путевые заметки от краткого посещения или более или менее длительного проживания в США. Среди них можно назвать М.Д. Бутина, В.К. Гейнса, Н.П. Ильина, А. Лапухина, Н. Славинского и т.д. Они способствовали разоблачению легенд и мифов о Соединенных Штатах. В своих письмах и путевых заметках они писали о лишениях, с которыми столкнулись соотечественники за океаном. Русский писатель Н.Е. Славинский, побывавший в США, писал в своих заметках: «Вместо обетованной земли, ожидаемых благ начинаются на первых же порах тяжелая борьба за существование, ряд бедствий, минуты отчаяния. Без средств, без специальных сведений, без знания местного языка, иногда без права прибегнуть к единственной помощи – представителю нашего правительства – что можно предпринять, как прожить, как перебиться на первых порах?» .

Самой многочисленной группой переселенцев из России в 70-е годы были менониты – немцы-сектанты, поселившиеся еще в XVIII в. в приволжских губерниях (Саратовской, Самарской) и в южной части Украины (в районе Одессы, Бердянска, Херсона, Мариуполя). Как только стало известно о подготовке военной реформы, они обратились к российским и американским властям с просьбой разрешить переезд в США в связи с тем, что всеобщая воинская повинность лишит их льгот, освобождавшей от несения военной службы .

После длительных ходатайств несколько тысяч менонитов получили разрешение правительства на выезд и начали большими группами переселяться в США. Посланник США в Петербурге сообщал госдепартаменту, что к маю 1874 г. 400 семей менонитов твердо решили выехать в США и выразили желание поселиться в Канзасе, Дакоте или Миннесоте . Первое поселение «русских немцев» было основано в Канзасе. Следующие партии эмигрантов осели в Небраске, Дакоте, Миннесоте, где занялись выращиванием пшеницы, сахарной свеклы, а также скотоводством и впоследствии стали одной из самых преуспевающих групп фермеров в западных штатах. Своим центом менониты избрали Линкольн – главный город штата Небраска. На этих переселенцев была взвалена самая тяжелая, грязная и низкооплачиваемая работа в городе.

Определенная часть русских эмигрантов после серии неудач в приатлантических городах США двигалась на Запад и оседала на побережье Тихого океана, сосредоточившись вокруг русской епархии. Эта епархия образовалась из аляскинской группы русских колонистов, многие из которых после продажи в 1867 г. Аляски перебрались в Сан-Франциско. Здесь в начале 70-х годов были построены русская церковь и школы.

Небольшому числу русских переселенцев удалось добраться до незаселенных мест на Западе, где еще можно было получить земельный участок – гомстед. Н.П. Ильин – один из русских эмигрантов, проведшей в шесть месяцев в США и вернувшийся в Россию, сообщал в 1876 г., что большинство «наших соотечественников, бедствовавших в Нью-Йорке вследствие недостатка работы, стремились всеми силами добиться раз задуманной цели – устройства собственной фермы где-нибудь внутри страны» .

В конце XIX в. политика антисемитизма царского правительства вызвала массовую эмиграцию русских евреев в Соединенные Штаты, а также привела к возникновению «паспортного конфликта», который сводился к нежеланию официального Петербурга признавать паспорта американских граждан иудейского вероисповедания и стремлению уровнять их в правах с русскими евреями при посещении территории России. В начале 80-х годов данный национально-конфессиональный вопрос привлек внимание американского общества в связи с еврейскими погромами, охватившими южные и юго-западные губернии Российской империи. Страницы американских газет запестрили статьями, осуждающими политику антисемитизма, а в Нью-Йорке и Филадельфии в феврале и марте 1882 г. прошли многолюдные митинги в знак сочувствия жертвам беззакония и произвола.

В свою очередь еврейская община США активизировала свою деятельность в ответ на нарастающую эмиграцию из Российской империи, вызывавшую все большее беспокойства со стороны американского общества и вашингтонской администрации. Эти переселенцы не были похожи на «старых» иммигрантов немецкого происхождения и своих американских единоверцев. Они были в основной массе бедны, оседали в гетто крупных портовых городов и могли стать причиной социальной напряженности. К тому же массовый характер эмиграции ставил под вопрос возможность американизации.

Еврейская община, помогавшая приезжим устроиться на новом месте, забила тревогу, опасаясь, что прилив нищих, шумных и ортодоксальных единоверцев из Российской империи повредит ее репутации и национальной идентичности, а также вызовет усиление антисемитизма в Соединенных Штатах. Новая еврейская иммиграция действительно внесла существенный вклад в распространение антисемитских предрассудков.

Кроме того, русско-еврейские эмигранты оказались в центре внимания участников общественно-политической борьбы, развернувшейся в Соединенных Штатах между рестрикционистами, выступавшими за ограничение массовой иммиграции в страну и опиравшиеся на теорию англоконормизма, и сторонниками либерального иммиграционного законодательства, апеллировавшими к теории «плавильного котла».

В то время на свет появляется доктрина государственного секретаря США Д. Блейна, немало сделавшего для решения проблемы путем дипломатических переговоров. «Доктрина Блейна», по существу, означала отказ американской стороны от активной деятельности до той поры, когда российские власти не признают равноправие собственно русских евреев.

Заняв такую позицию, американская администрация на долгие год самоустранилась от участия в решении «паспортного вопроса», предпочитая решать лишь отдельные проблемы, периодически возникавшие в этой связи с тем или иным американским гражданином еврейского происхождения.

Аналогичная позиция была занята и в отношении политики самодержавия. Вплоть до начала XX в. официальные лица США избегали каких-либо представлений Петербургу, касавшихся положения евреев – российских подданных, ибо они однозначно квалифицировались российской стороной как «вмешательства во внутренние дела суверенного государства» .

Таким образом, поняв всю бесплодность попыток заставить русское правительство изменить правовой статус как российских, так и американских евреев в пределах империи, администрация США предпочла не обострять ситуацию и сохранить традиционно хорошие отношения со своим потенциальным союзником и партнером в Евразии.

Такое положение сохранялось до конца XIX в., т.е. до той поры, пока на политическую арену Соединенных Штатов не вышла новая общественная сила, чьи интересы затрагивали и сферу американо-русских отношений. Этой общественной силой было еврейское национальное движение, превратившееся к тому времени в мощный внутриполитический фактор, способный влиять на американскую администрацию.

Эмиграция из России до середины XIX в. была явлением довольно редким.

Эмигрировать из России было непросто по ряду причин:

 юридической;

 социально-психологической;

 финансовой.

Ситуация изменилась в 1857 г., когда был принят закон, определявший порядок выезда за рубеж на временное (5 лет) пребывание, после окончания которо-

го необходимо было ходатайствовать о его продлении. В противном случае, че-

ловек считался потерявшим гражданство и его имущество переходило в опекунское правление, а сам он, вернувшись в Россию, подлежал вечной ссылке.

1892 года получили право официально уезжать из России и не возвращаться.

Установленные порядки сохранял и Устав о паспортах 1903 г.

Введение сравнительно упрощенных правил выезда за границу совпало с

отменой крепостного права. После получения свободы некоторые крестьяне решались на отъезд за границу. Значительная часть россиян уезжала на полузаконных основаниях, используя вместо паспортов так называемые легитимационные

билеты – временные удостоверения, предназначенные для жителей пограничной полосы, что облегчало и удешевляло выезд. Прежде всего, такими документами

пользовались поляки и евреи из районов черты оседлости.

Подсчеты численности эмиграции сложны – не было строгого учета, к тому же эмиграции как таковой не было (был временный выезд). Дореволюционную

эмиграцию исчисляют от 4 млн.6 (из них 40 % евреи) до 7 млн.7 (граждан Российской империи) человек.

В эмиграции второй половины XIX - начала ХХ в. различают следующие

крупные группы : трудовая, религиозная, национальная (в основном еврейская), политическая. Причем, еврейская эмиграция включает в себя религиозные, экономические и политические элементы. При ее классификации хронологический принцип не является определяющим.

6 Эмиграция и репатриация в России. М., 2001. С. 29.

7 Попов А.В . Русское зарубежье и архивы. М., 1998. С. 46.

Дореволюционную эмиграцию в отличие от последующей не принято делить

на волны, хотя некоторые авторы делают это, имея в виду прежде всего эмиграцию политическую и связывая это деление, в соответствии с советской историографией, с "этапами освободительного движения". Существует две периодизации

дореволюционной истории политической эмиграции: 1) первая делит ее весьма условно на два этапа:

- народнический (1847 - 1883),

- пролетарский (1883 - 1917),

2) вторая периодизация более сложная, в ней выделяются разными исследователями четыре или пять волн (иногда объединяют третью и четвертую):

- декабристская, или дворянская (1825 - 1850-е гг., центр – Париж),

- результат отмены крепостного права и польского восстания (1860 – 1870-е гг., центр – Лондон и Женева),

- результат второй революционной ситуации (конец 1870 – 1895 г., центр –

- (1895 – 1905 гг., центры – Женева, Париж),

- революционная (1906 - 1917) (центры – Париж, города Швейцарии, Австрии, Англии) 8 .

8 См., напр.: Пушкарева Н.Л . Пути формирования русской диаспоры после 1945 г.

// ЭО. 1992. № 6. С. 18 – 19.

Наиболее массовой среди всей дореволюционной эмиграции была трудо-

вая (экономическая) эмиграция 9 . Она состояла из безземельных крестьян, ремесленников, неквалифицированных рабочих. Эта эмиграция набирала силу постепенно, но к 1890-м годам приобрела уже впечатляющие масштабы. Она шла в ос-

новном в страны нового света, прежде всего США. Как и в России, крестьянство за рубежом объединялось в основном вокруг церковных приходов, крестьянских

братств, обществ взаимопомощи. Среди этой категории эмигрантов было мало образованных и грамотных людей, поэтому они оставили после себя мало документов, в связи с чем изучение этой группы эмиграции крайне сложно.

Отчасти с трудовой эмиграцией связана и эмиграция известных деятелей искусства, науки и культуры. Условно можно назвать эту группу эмиграцией "творческой интеллигенции". Для некоторых из них проживание за рубежом было связа-

но исключительно с выгодными контрактами (иногда довольно длительными), по-

сле которых они возвращались на родину, поэтому их можно отнести к представителям так называемой "маятниковой миграции". Для многих представителей творческой интеллигенции, ученых был важен не столько заработок, сколько признание и возможность свободно работать, что также служило еще одним весомым аргу-

ментом в пользу проживания за границей. События Первой мировой войны пре-

пятствовали свободному передвижению и приводили к потере связей с Россией.

9 См. об этом подробнее:Тудоряну Н.Л . Очерки российской трудовой эмиграции периода империализма (в Германию, Скандинавские страны и США). Кишинев, 1986.

В последней трети XIX в. довольно массовой стала национальная эмигра-

ция из России (украинцы, поляки, латыши, литовцы, финны, татары, немцы, евреи). Во многом эта эмиграция была вызвана притеснениями со стороны закона и властей этих национальностей.

Религиозная эмиграция в дореволюционный период состояла главным образом из сектантов: духоборов, молокан, штундистов и старообрядцев, которые

расселялись прежде всего в Канаде и США. Первое массовое движение за их пе-

реселение датируется 1890-ми гг., следующий всплеск относится к 1905 г. Численность религиозной эмиграции с 1826 по 1905 г. составила 26,5 тыс. православных и сектантов, из которых 18 тыс. выехали в последнее десятилетие XIX в. и в пять предреволюционных лет10 .

10 Эмиграция и репатриация в России. М., 2001. С. 31.

Можно выделить еще одну группу – так называемых "эмигрантов понево-

ле ", которые оказались за границей, не покидая своих родных мест. Это были русские граждане, которые стали американцами в связи с продажей в 1867 г. Аляски Америке. Эта группа оставила после себя значительное количество документов,

что было обусловлено существованием на этой территории различных русских торговых и других предприятий со своим делопроизводством, а также наличием

большого числа православных приходов, которые также вели свою документацию.

Количество источников, оставленное после себя различными группами

эмиграции, неравномерно. Если экономическая эмиграция, практически не оставила после себя источников, как и сектанты, то другие группы, особенно политическая, дают богатый источниковедческий материал для изучения, который необходимо активно привлекать в исторических исследованиях.

Основные понятия

Миграции , или пространственное перемещение населения, являются одним из весьма сложных историко-демографических феноменов, определяющих собой многие черты современной общественной, а также политической и экономической жизни.

В контексте демографической науки миграции тождественны механическому движению населения и подразумевают то или иное соотношение оттока и притока населения в том или ином месте (сальдо миграции). Наряду с соотношением рождаемости и смертности, или естественным движением населения, миграции, или механическое движение населения, являются двумя компонентами, определяющими динамику населения.

Существенным признаком миграции является и их характер – добровольная или принудительная, легальная или нелегальная и т.д. Это особенно актуально для XX века, столь изобиловавшего проявлениями насилия и жестокости, заметно проявившими себя и в миграционных процессах.

При этом различаются миграции внутренние , осуществляемые в пределах одного государства, и внешние , или международные , подразумевающие пересечение мигрантами государственными границ и, как правило, существенную перемену их статуса. Применительно к внешним миграциям отток населения ассоциируется с эмиграцией, а приток – с иммиграцией. Кроме того, существуют и такие разновидности внешних миграций как репатриация и оптация.

Эмиграция (от латинского “emigro” - “выселяюсь”) - это выезд граждан из своей страны в другую на постоянное местожительство или на более или менее длительный срок по политическим, экономическим или иным мотивам. Как и любой вид миграции, она может быть как принудительной, так и добровольной.

Соответственно, эмигранты - это те, кто покинул или кому пришлось покинуть родную страну и прожить вдалеке от нее долгое время, иногда весь остаток жизни. Так сказать, “командированные” (например, дипломаты), хотя тоже подолгу находятся за границей, в число эмигрантов не входят. Не относятся к ним и те (как правило, это представители состоятельного дворянства, научной и художественной интеллигенции), кто на несколько месяцев или даже лет выезжал за границу на учебу или лечение, или же попросту предпочитал время от времени жить или работать заграницей.

Иммиграция (от латинского «immigro » - «вселяюсь») - это вселение в некое принимающее их государство граждан другого государства, которое они были вынуждены покинуть на длительное время или навсегда по политическим, религиозным, экономическим или иным причинам. Соответственно, иммигранты – это те, кто приехал в ту или иную, для него чужую, страну и поселился в ней.

Факторы, выталкивающие людей из одной страны и факторы, притягивающие их в другую страну, бесконечно вариативны и образуют бесчисленные сочетания. Мотивы эмиграции, как и мотивы иммиграции, разумеется, поддаются групповой интерпретации и классификации (экономические, политические, религиозные, национальные), но всегда в них присутствовал и будет присутствовать личный, сугубо индивидуальный мотив – и нередко решающий.

Своеобразной формой иммиграции является репатриация (от латинского «repatriatio » - «возвращение на родину»), или возвращение на родину и восстановление в правах гражданства эмигрантов из той или иной страны - ее бывших граждан или же представителей населяющих ее народов. Репатриантами могут быть как лица, непосредственно эмигрировавшие в свое время из этой страны, так и их дети и иные потомки. Поэтому, применительно к репатриации, нередко оперируют и понятием «историческая родина», или «родина предков», положенным в обоснование, в частности, иммиграции евреев или армян из всех стран мира в Израиль или в Армянскую ССР, или этнических немцев из стран бывшего СССР, Польши и Румынии в ФРГ,

Еще одной существенной в нашем случае разновидностью международных (внешних) миграций являются оптации (от латинского «optatio » - «желание»), или переселение вследствие необходимости для населения самоопределиться и выбрать гражданство и место проживания. Как правило, это происходит при ликвидации того или иного государства или изменении границ двух соседних государств, что ставит перед всеми лицами, проживавшими на изменившей свой статус территории, проблему выбора принадлежности к старой или новой государственности, а в ряде случаев – и проблему оставления насиженных жилищ. Соответственно, та же проблема возникает и при взаимном обмена территориями между соседними государствами, что затрагивает, разумеется, и население.

Эмиграция из Российской империи

Начало истории русской эмиграции принято возводить к XVI веку - ко времени Ивана Грозного: первым политическим эмигрантом в таком случае был князь Курбский. Век XVII ознаменовался и первыми «невозвращенцами»: ими, судя по всему, стали те молодые дворяне, кого Борис Годунов послал в Европу учиться, но в Россию они не вернулись. Самые известные российские эмигранты дореволюционного времени - это, пожалуй, Гоголь, Герцен, Тургенев (Франция и Германия, 1847-1883), Мечников (Париж, 1888-1916), Пирогов, Ленин и Горький, а самый известный “командировочный” - скорее всего Тютчев.

Как правовое понятие эмиграция в дореволюционном российском законодательстве отсутствовало. Переход россиян в иное гражданство запрещался, а срок пребывания за границей ограничивался пятью годами, после чего нужно было ходатайствовать о продлении срока. В противном случае человек утрачивал гражданство и подлежал, в случае возвращения, аресту и вечной ссылке; имущество же его автоматически переходило в Опекунский совет. Начиная с 1892 года, эмиграция допускалась лишь применительно к евреям: но им в таком случае категорически воспрещалась любая форма репатриации.

Никаких иных регуляторов эмиграции не было. Соответственно, не было и ее адекватного учета. Статистика фиксировала исключительно лиц с легитимными паспортами, легально пересекавших границы империи.

Но надо сказать, что до середины XIX столетия и сами по себе случаи эмиграции были едва ли не единичными. Потом они несколько участились (главным образом по политическим мотивам), но число прибывающих в Россию неизменно превышало число ее покидающих. И только накануне и, в особенности, после крепостной реформы 1861 года положение серьезно изменилось: выезд за рубежи России, а стало быть и эмиграция, стал поистине массовым явлением.

Хотя и вписываясь в эти временные рамки, но все же несколько особняком стоит такой нетривиальный случай как массовая эмиграция в Турцию так называемых “мухаджиров” – горцев из покоренного Западного Кавказа. За 1863-1864 годы в Турцию из Кубанской области ушло 398 тысяч адыгов, абазин и ногайцев, потомки которых и по сей день проживают как в Турции, так и в других странах Ближнего Востока, Западной Европы и США.

В отличие от послереволюционной, эмиграцию дореволюционную обычно делят не на хронологические волны, а на четыре типологические группы со смешанными основаниями деления: трудовая (или экономическая), религиозная, еврейская и политическая (или революционная). В первых трех группах безоговорочно преобладала межконтинентальная эмиграция (главным образом в США и Канаду), а в случае политической эмиграции - от Герцена и до Ленина - всегда доминировало европейское направление.

Трудовая , или экономическая эмиграция, бесспорно, была самой массовой. За 1851-1915 гг. Россию с ее аграрной перенаселенностью покинуло 4,5 млн. человек, в основном крестьян, ремесленников и чернорабочих. В то же время рост эмиграции еще какое-то время не сопровождался формированием и ростом российской диаспоры, поскольку подавляющее большинство дореволюционных эмигрантов сами были иностранноподанными , в основном, выходцами из Германии (более 1400 тысяч человек), Персии (850 тысяч) Австро-Венгрии (800 тысяч) и Турции (400 тысяч человек) . Тому же вторят и данные В. Оболенского (Осинского): за 1861-1915 годы из Российской империи выехало 4,3 млн. человек, в том числе почти 2,7 млн. – еще в ХIХ веке . Правда, большая часть эмигрантов выезжала не из России в ее нынешних границах, а из ее западных губерний – сегодняшних Украины, Белоруссии, Молдавии, стран Балтии.

Начиная с 1870-х годов европейское и азиатское направления эмиграции сменились на американское (от 2/3 до 4/5 из числа выехавших). За 1871-1920 годы в Канаду, США и другие страны Нового Света переселилось около 4 млн. человек. Коэффициент репатриации эмигрантов, по некоторым оценкам, составлял 18% .

В количественном исчислении религиозная эмиграция, затронувшая главным образом духоборов , молокан и старообрядцев , была незначительной. Она развернулась в самом конце XIX века, когда около 7,5 тысячи духоборов переселились в Канаду и США. В 1900-е годы в США (главным образом в Калифорнию) переселилось 3,5 тысячи молокан .

Эмиграция евреев с территории России началась после 1870 года, и с самого начала она ориентировалась на Новый Свет, и в первую очередь на США, где с момента провозглашения американской конституции, евреи пользовались точно такими же гражданскими и религиозными правами, как и христиане . Евреи составляли более 40% эмигрантов из России. Среди 1732,5 тысячи уроженцев России, зафиксированных в США переписью 1910 года, на них приходилось 838, на поляков - 418, литовцев - 137, немцев - 121, а на русских - всего 40,5 тысячи человек

С этой точки зрения нелегко отчленить еврейскую эмиграцию от, скажем, трудовой. Она содержала в себе элементы еще и религиозной, а в немалой степени и политической эмиграции. Вместе с тем приверженность еврейских эмигрантов из России традициям русской культуры и русского языка и в то время представляли собой так же нечто не вполне заурядное.

Американский исследователь Ц. Гительман справедливо отмечает: "Ни одна группа евреев не мигрировала так часто, в такой большой численности и с такими серьезными последствиями как евреи России и бывшего СССР. Массовая эмиграция российских/советских евреев сыграла важную роль в формировании двух самых больших еврейских общин мира - США и Израиля " .

За 1880-1890 годы в США прибыло 0,6 млн. евреев, за 1900-1914 - еще 1,5 млн., а всего за 1880-1924 годы - 2,5 млн. евреев из Восточной Европы, главным образом из России. Из 3,7 млн. евреев, проживавших в США в 1930 году, на выходцев из Восточной Европы приходилось не менее 80%, из них львиную долю (от 60% и выше) составляли евреи из России, главным образом, из местечек. Все это была, в основном, молодежь, а если по профессиям - то среди них преобладали ремесленники, мелкие торговцы и музыканты. В Америке же многие из них переквалифицировались в наемных рабочих, что, кстати, привело к формированию крупного еврейского пролетариата и сильных профсоюзов. Серьезную помощь новичкам оказывали их родственники, а также еврейские филантропические организации, созданные представителями еврейских иммигрантов предыдущей волны .

За 1870-1890 годы в США переселились 176,9 тысячи российских евреев, а к 1905 году их число достигло 1,3 млн. Всего за 1881-1912 годы, по данным Ц. Гительмана, из России эмигрировало 1889 тысяч евреев, из них 84% в США, 8,5% - в Англию, 2,2% - в Канаду и 2,1% - в Палестину. В этот период, напомним, российские евреи составляли около 4% населения Российской империи, но на них приходилось до 70% всей еврейской эмиграции в США, 48% всей иммиграции в США из России и 44% всей эмиграции из России .

Большинство еврейских иммигрантов из России селилось в общем-то там же, где и их предшественники из предыдущей (“немецкой”) волны: они жили главным образом на северо-востоке страны - в штатах Нью-Йорк (более 45%), Пенсильвания (около 10%), Нью-Джерси (5%), а также в Чикаго и других городах. При этом жили они, как правило, в неблагоустроенных и перенаселенных трущобах, в своего рода гетто с собственными обычаями и традициями; с «немецкими» евреями «российские» на локальном уровне почти не смешивались.

Количественный пик еврейской эмиграции из России в США пришелся на 1900-е годы - 704,2 тысячи человек . С конца XIX века усилилась еврейская эмиграция в Канаду - 70 тысяч человек за 1898-1920 годы, что составило около 50% иммиграции из России и 80% еврейской иммиграции в Канаду. Примерно столько же евреев эмигрировало до 1914 года в Палестину.

Политическая эмиграция из России была, может быть, и не столь многочисленна (соответствующей статистики, разумеется, никем и не велось), сколь сложна и представительна для всего широкого, с трудом поддающегося внятной классификации, спектра политических оппозиционных сил в России. Вместе с тем как никакая другая она была внутренне хорошо организована и структурирована: достаточно отметить, что только в Европе политические эмигранты из России издавали между 1855 и 1917 годами 287 наименований газет и журналов! К тому же несравненно лучше, чем эмиграция из дореволюционной России в целом, она поддается условной периодизации. А.В. Попов, в частности, выделяет два этапа: 1) народнический , ведущий свое начало от эмиграции в 1847 году Герцена и заканчивающийся в 1883 году образованием в Женеве марксистской группы “Освобождение труда”, и 2) пролетарский (или, точнее, социалистический ), гораздо более массовый и сложнее структурированный (более 150 партий различной ориентации) .

Российское правительство стремилось всячески воспрепятствовать политической эмиграции, пресечь или затруднить ее «подрывную» деятельность за границей; с рядом стран (в частности, и с США) оно заключило соглашения о взаимной выдаче политических эмигрантов, что ставило их фактически вне закона.

Первая мировая война привела к резкому спаду международных миграций, прежде всего трудовых и в особенности межконтинентальных (одновременно резко возросли внутренние миграции, что связано в первую очередь с потоками беженцев и эвакуированных, спасающихся от наступающих войск противника: последующее же их возвращение бывало, как правило, лишь частичным). Она резко ускорила революционную ситуацию и внесла тем самым свой «вклад» в победу большевиков и левых эсеров. Сразу же после Октябрьской революции началась массовая эмиграция самых различных социальных групп российского населения, не имеющих оснований отождествлять себя с классом, диктатура которого была провозглашена.

Волны эмиграции из СССР

В общих чертах уже сложилась и общепризнанна традиционная схема периодизации российской эмиграции после 1917 года, эмиграции из Советского Союза. Она состояла как бы из четырех эмиграционных ”волн ”, резко отличающихся друг от друга по причинам, географической структуре, продолжительности и интенсивности эмиграции, по степени участия в них евреев и т.д.

Это скорее образное, чем научное понятие – «волна». Оно широко распространено и терминологически устоялось, но в то же время оно не без труда выдерживает нагрузку научного понятия и термина. Их, вероятно, правильнее было бы называть не волнами, а периодами , соответствующими тем или иным хронологическим рамкам; за волнами же следовало бы сохранить несколько иную, более им свойственную нагрузку – интервалов концентрированного проявления самого явления, или, иными словами, всплесков, вспышек или пиков эмиграции.

Поэтому, обозначая в скобках хронологические рамки той или иной волны, нужно отдавать себе отчет в том, что они указывают не более чем на время собственно переселения, то есть на первую фазу эмиграции. В то же время имеются и другие фазы, или этапы, по своему значению не менее важные, чем первая, и они имеют иные хронологические рамки. Например, фаза консолидации эмигрантов, формирования их общественных организаций и прессы, или же фаза их социально-экономической интеграции в жизнь принявшего их государства, по отношению к которому они являются уже не эмигрантами, а иммигрантами и т.д.

Первая волна (1918-1922) - военные и гражданские лица, бежавшие от победившей в ходе революции и Гражданской волны советской власти, а также от голода. Эмиграция из большевистской России, по разным оценкам, составляла от 1,5 до 3 млн. человек. Однако (за исключением разве что “философских пароходов” с полутора сотней душ на борту) это все-таки были беженцы, а не депортанты. Здесь, безусловно, не учтены оптационные передачи населения, обусловленные тем, что части территории бывшей Российской империи в результате Первой мировой войны и революционных событий либо отошли к соседним государствам (как Бесарабия к Румынии), либо стали самостоятельными государствами, как Финляндия, Польша и страны Балтии (здесь же следует упомянуть и Украину, Белоруссию, страны Закавказья и Средней Азии и даже Дальневосточную республику – государства, с некоторыми из которых у России даже были договоры по оптации; однако, их реализация чаще всего отставала от аннексии этих стран РСФСР ).

В 1921 году под эгидой Лиги Наций была создана Комиссия по расселению беженцев (Refugees Settlement Comission), председателем которой стал Фритьоф Нансен. В 1931 году было основано так называемое "Ведомство Нансена" (Nansen-Amt), а в 1933 году заключена конвенция о беженцах. Международные (так называемые “нансеновские”) паспорта, вместе с помощью Фонда Нансена и других организаций, помогли выжить и ассимилироваться миллионам людей, в том числе и еврейским беженцам из Германии.

Вторая волна (1941-1944) - лица, перемещенные за границы СССР в ходе Второй мировой войны и уклонившиеся от репатриации на родину (“невозвращенцы”). Наш анализ принудительной репатриации советских граждан привел нас к оценке числа “невозвращенцев” не более чем в 0,5-0,7 млн. человек, включая и граждан прибалтийских республик (но не включая поляков, вскоре после войны репатриировавшихся с территории СССР).

Третья волна (1948 – 1989/1990) - это, по сути, вся эмиграция периода “холодной войны”, так сказать, между поздним Сталиным и ранним Горбачевым. Количественно она укладывается приблизительно в полмиллиона человек, то есть близка результатам “второй волны”.

Четвертая волна (1990 - по настоящее время) - это, по сути, первая более или менее цивилизованная эмиграция в российской истории. Как отмечает Ж.А. Зайочковская, «…она все больше характеризуется чертами, типичными в наше время для эмиграции из многих стран, предопределяется не политическими, как прежде, а экономическими факторами, которые толкают людей ехать в другие страны в поисках более высоких заработков, престижной работы, иного качества жизни и т.п. ». Ее количественные оценки нужно обновлять ежегодно, поскольку волна эта хотя уже и не в самом разгаре, но далеко еще не закончилась .

А. Ахиезер предложил следующую шестизвенную схему периодизации эмиграции из России - три этапа перед революцией и три этапа после, а именно: 1) до 1861; 2) 1861-1890-е годы; 3) 1890-е - 1914; 4) 1917-1952; 5) 1952 - 1992 и 6) после 1 января 1993 - даты вступления в действие Закона о въезде и выезде, принятого еще народными депутатами СССР в 1991 году . Очевидно, что четвертому этапу соответствуют так называемые “первая и вторая волны” эмиграции из Советской России, пятому - “третья волна”, шестому - “четвертая” (частично). Думается, что объединение в один период первых двух “волн” едва ли исторически оправдано, равно и как отсчет последнего - посттоталитарного - периода с 1993 года: упомянутый Закон был более или менее проформой, - гораздо более значимым событием с практической точки зрения стала горбачевская либерализация этнических миграций еще на рубеже 1986-1987 годов, приведшая к резкому скачку эмиграции уже в 1987 году и к самому настоящему ее “буму” уже в 1990 году.

Эмиграция и революция (“Первая волна”)

Начнем, естественно, с Первой эмигрантской волны . Ее называют еще Белой эмиграцией , и понятно почему. После поражений Белой Армии на Северо-Западе первыми военными эмигрантами стали части армии генерала Юденича, интернированные в 1918 году в Эстонии. После поражений на Востоке другой очаг эмиграционной диаспоры (примерно в 400 тыс. чел.) образовался в Маньчжурии с центром в Харбине. После поражений на Юге пароходы, отправлявшиеся из черноморских портов в тылу отступающих деникинских и врангелевских войск (главным образом Новороссийска, Севастополя и Одессы), как правило, брали курс на Константинополь, ставший на время “Малой Россией”.

Перед революцией численность российской колонии в Маньчжурии составляла не менее 200-220 тысяч человек, а к ноябрю 1920 года - уже не менее 288 тысяч человек . С отменой 23 сентября 1920 года статуса экстерриториальности для российских граждан в Китае все русское население в нем, в том числе и беженцы, перешло на незавидное положение бесподданных эмигрантов в чужом государстве, то есть на положение фактической диаспоры . На протяжении всего бурного периода Гражданской войны на Дальнем Востоке (1918-1922 годы) здесь наблюдалось значительное механическое движение население, заключавшееся, однако, не только в притоке населения, но и в значительном его оттоке - вследствие колчаковских, семеновских и прочих мобилизаций, реэмиграции и репатриации в большевистскую Россию.

Первый серьезный поток русских беженцев на Дальнем Востоке датируются началом 1920 года - временем, когда уже пала Омская директория; второй - октябрем-ноябрем 1920 года, когда было разгромлена армия так называемой “Российской Восточной окраины” под командованием атамана Г.М. Семенова (одни только регулярные его войска насчитывали более 20 тысяч человек; они были разоружены и интернированы в так называемых «цицикарских лагерях», после чего переселены китайцами в район Гродеково на юге Приморья); наконец, третий, - концом 1922 года, когда в регионе окончательно установилась советская власть (морем выехали лишь несколько тысяч человек, основной поток беженцев направлялся из Приморья в Маньчжурию и Корею, в Китай, на КВЖД их, за некоторыми исключениями, не пропускали; некоторых даже высылали в советскую Россию ).

Следует указать на то любопытное обстоятельство, что, наряду с “белой”, в Китае, в частности, в 1918-1922 годах в Шанхае, некоторое время существовала и “красная” эмиграция, впрочем, немногочисленная (около 1 тысячи человек). После окончания гражданской войны в Приморье большинство революционеров вернулись на Дальний Восток. В ноябре 1922 года - как бы “на смену” им - на кораблях эскадр контр-адмиралов Старка и Безуара прибыли 4,5 тысячи белоэмигрантов; в сентябре 1923 года к ним присоединились и остатки дальневосточной флотилии с беженцами на борту. Положение эмигрантской колонии в Шанхае, по сравнению с Европой и Харбином, было несравненно более тяжелым, в том числе и из-за невозможности конкуренции с китайцами в сфере неквалифицированного труда . Второй по численности, но, может быть, первой по предприимчивости русской эмигрантской колонией во внутреннем Китае была община в Тяньцзине. В 1920-х здесь проживало около двух, а в 1930-х уже около 6 тысяч русских. По несколько сотен российских эмигрантов разместились в Пекине и в Ханьчжоу.

Вместе с тем в Китае, а именно в Синьцзяне на северо-западе страны, имелась еще одна значительная (более 5,5 тысячи человек) русская колония, состоявшая из казаков генерала Бакича и бывших чинов белой армии, отступивших сюда после поражений на Урале и в Семиречье: они поселились в сельской местности и занимались сельскохозяйственным трудом .

Общая же людность русских колоний в Маньчжурии и Китае в 1923 году, когда война уже закончилась, оценивалась приблизительно в 400 тысяч человек . Из этого количества не менее 100 тысяч получили в 1922-1923 годах советские паспорта , многие из них - не менее 100 тысяч человек - репатриировались в РСФСР (свою роль тут сыграла и объявленная 3 ноября 1921 года амнистия рядовым участникам белогвардейских соединений ). Значительными (подчас до десятка тысяч человек в год) были на протяжении 1920-х годов и реэмиграции русских в другие страны, особенно молодежи, стремящейся в университеты (в частности, в США, Австралию и Южную Америку, а также Европу).

Первый поток беженцев на Юге России имел место также в начале 1920 года. Еще в мае 1920 года генералом Врангелем был учрежден так называемый “Эмиграционный Совет”, спустя год переименованный в Совет по расселению русских беженцев . Гражданских и военных беженцев расселяли в лагерях под Константинополем, на Принцевых островах и в Болгарии; военные лагеря в Галлиполи, Чаталдже и на Лемносе (Кубанский лагерь) находились под английской или французской администрацией. Последние операции по эвакуации армии Врангеля прошли с 11 по 14 ноября 1920 года: на корабли было погружено 15 тысяч казаков, 12 тысяч офицеров и 4-5 тысяч солдат регулярных частей, 10 тысяч юнкеров, 7 тысяч раненых офицеров, более 30 тысяч офицеров и чиновников тыла и до 60 тысяч гражданских лиц, в основном, членов семей офицеров и чиновников . Именно этой, крымской, волне эвакуированных эмиграция далась особенно тяжело.

В конце 1920 года картотека Главного справочного (или регистрационного) бюро уже насчитывала 190 тысяч имен с адресами . При этом количество военных оценивалась в 50-60 тысяч человек, а гражданских беженцев - в 130-150 тысяч человек .

Наиболее видные “беженцы” (аристократы, чиновники и коммерсанты), как правило, были в состоянии оплатить билеты, визы и прочие сборы. В течение одной-двух недель в Константинополе они улаживали все формальности и отправлялись дальше, в Европу, - главным образом во Францию и Германию: к началу ноября 1920 года, согласно данным красноармейской разведки, их число достигло 35-40 тысяч человек .

К концу зимы 1921 года в Константинополе оставались лишь беднейшие и неимущие, а также военные. Началась стихийная реэвакуация, особенно крестьян и пленных красноармейцев, не опасавшихся репрессий. К февралю 1921 года число таких реэмигрантов достигло 5 тысяч человек . В марте к ним добавилось еще 6,5 тысячи казаков . Со временем она приняла и организованные формы.

Весной 1921 года генерал Врангель обратился к болгарскому и югославскому правительствам с запросом о возможности расселения русской армии на их территории. В августе согласие было получено: Югославия (Королевство сербов, хорватов и словенцев) приняла на казенный счет Кавалерийскую дивизию Барбовича, кубанских и часть донских казаков (с оружием; в их обязанности входило несение пограничной службы и государственные работы), а Болгария - весь 1-й корпус, военные училища и часть донских казаков (без оружия). Около 20% личного состава армии при этом покинуло армию и перешло на положение беженцев.

Около 35 тысяч российских эмигрантов (преимущественно военных) была расселена по различным, главным образом, балканским странам: 22 тысячи попали в Сербию, 5 тысяч в Тунис (порт Бизерта), 4 тысячи в Болгарию и по 2 тысячи в Румынию и Грецию .

Достойна быть упомянутой и такая статистически ничтожная, но политически “громкая” эмиграционная акция Советской России как депортация ученых гуманитарного профиля в 1922 году. Она состоялась осенью 1922 года: два знаменитых “философских парохода ” доставили из Петрограда в Германию (Штеттин) около 50 выдающихся российских гуманитариев (вместе с членами их семей - примерно 115 человек) . Аналогичным образом были высланы из СССР и такие видные политики как Дан, Кускова, Прокопович, Пешехонов, Ладыженский . И к тем, и к другим, по всей видимости, был применен Декрет ВЦИК “Об административной высылке” от 10 августа 1922 года.

Определенных успехов по оказанию помощи русским эмигрантам добилась Лига Наций. Ф.Нансен, знаменитый норвежский полярный исследователь, назначенный в феврале 1921 года Комиссаром по делам русских беженцев, ввел для них особые удостоверения личности (так называемые “нансеновские паспорта”), со временем признанные в 31 стране мира. С помощью созданной Нансеном организации (Refugees Settlement Comission) около 25 тысяч беженцев было трудоустроено (главным образом, в США, Австрии, Бельгии, Германии, Венгрии и Чехословакии) .

Общее количество эмигрантов из России, на 1 ноября 1920 года, по подсчетам американского Красного Креста, составляло 1194 тысяч человек; позднее эта оценка была увеличена до 2092 тысяч человек . Наиболее авторитетная оценка численности “белой эмиграции”, данная А. и Е. Кулишерами, так же говорит о 1,5-2,0 млн. человек . Она основывалась в том числе и на выборочных данных Лиги Наций, зафиксировавших, по состоянию на август 1921 года, более 1,4 млн. беженцев из России. В это число входили также 100 тысяч немцев-колонистов, 65 тысяч латышей, 55 тысяч греков и 12 тысяч карел. По странам прибытия эмигранты распределились таким образом (тысяч человек): Польша - 650, Германия - 300, Франция - 250, Румыния - 100, Югославия - 50, Греция - 31, Болгария - 30, Финляндия - 19, Турция - 11 и Египет - 3 .

В то же время В. Кабузан оценивает общее число эмигрировавших из России в 1918-1924 годах величиной не менее 5 млн. человек, включая сюда и около 2 млн. оптантов , то есть жителей бывших российских (польских и прибалтийских) губерний, вошедших в состав новообразованных суверенных государств

Отделение эмиграции от оптации составляет весьма трудную, но все же важную задачу: в 1918-1922 годы общее число эмигрантов и репатриантов составило (по ряду стран, выборочно): в Польшу - 4,1 млн. человек, в Латвию - 130 тысяч человек, в Литву - 215 тысяч человек . Многие, особенно в Польше, на самом деле были транзитными эмигрантами и не задерживались там надолго.

В 1922 году, согласно Н.А. Струве, сводная численность российской эмиграции составляла 863 тысячи человек, в 1930 году она сократилась до 630 тысяч и в 1937 году – до 450 тысяч человек . Территориальное распределение русской эмиграции представлено в табл. 1.

Таблица 1. Распределение российской эмиграции по странам и регионам (1922-1937, %)

СТРАНЫ И РЕГИОНЫ
Дальний Восток
Германия
Балканские страны
Финляндия и страны Балтии
Страны Центр. Европы
Прочие европейские страны

Источник : STRUVE; 1996, p.300-301

По неполным данным Службы по делам беженцев Лиги наций, в 1926 году официально было зарегистрировано 755,3 тысячи русских и 205,7 тысячи армянских беженцев. Больше половины русских - около 400 тысяч человек - приняла тогда Франция; в Китае их находилось 76 тысяч, в Югославии, Латвии, Чехословакии и Болгарии приблизительно по 30-40 тысяч человек (в 1926 году всего в Болгарии находилось около 220 тысяч переселенцев из России). Большинство армян нашли пристанище в Сирии, Греции и Болгарии (соответственно, около 124, 42 и 20 тысяч человек) .

Выполнивший роль главной перевалочной базы эмиграции Константинополь со временем утратил свое значение. Признанными центрами “первой эмиграции” (ее еще называют Белой) стали, на ее следующем этапе, Берлин и Харбин (до его оккупации японцами в 1936 году), а также Белград и София. Русское население Берлина насчитывало в 1921 году около 200 тысяч человек, оно особенно пострадало в годы экономического кризиса, и к 1925 году их оставалось всего 30 тысяч человек . Позднее на первые места выдвинулись Прага и Париж. Приход к власти нацистов еще более оттолкнул русских эмигрантов от Германии. На первые места в эмиграции выдвинулись Прага и, в особенности, Париж. Еще накануне Второй Мировой войны, но в особенности во время боевых действий и вскоре после войны обозначилась тенденция переезда части первой эмиграции в США.

Таким образом, несмотря на ощутимую азиатскую часть, первую эмиграцию можно без преувеличения обозначить как преимущественно европейскую. Вопрос об ее этническом составе не поддается количественной оценке, но и заметное преобладание русских и других славян так же достаточно очевидно. По сравнению с предреволюционной эмиграцией из России, участие евреев в «первой волне» довольно скромное: эмиграция евреев происходила при этом не на этнических, а скорее на общих социально-политических основаниях.

Как исторический феномен “первая эмиграция” уникальна и в количественном, и в качественном планах. Она стала, во-первых, одним из самых масштабных в мировой истории эмиграционным движением, осуществившимся в необычайно сжатые сроки. Во-вторых, она знаменовала собой перенос на чужую почву целого общественно-культурного слоя, для существования которого на родине уже не имелось достаточных предпосылок: невероятным напряжением сил в изгнании были сохранены и спасены такие ключевые для нее понятия и категории как монархизм, сословность, церковность и частная собственность. “Теперь в эмиграции, - писал В. Даватц, - нашлись все элементы безтерриториальной русской государственности, не только не в дружественной, но во враждебной обстановке. Вся эта масса людей вне родины стала подлинной “Россией в малом”, тем новым явлением, которое так не укладывается в обычные рамки ”.

В третьих, распространенной поведенческой парадигмой этой волны (отчасти связанной с неоправдавшейся надеждой на ее вынужденный и кратковременный характер) стали замыкание на собственную среду, установка на воссоздание в ее составе как можно большего числа имевшихся на родине общественных институтов и фактический (и, разумеется, временный) отказ от интеграции в новое общество . В четвертых, поляризация самой эмигрантской массы и в широком смысле деградация значительной ее части с поразительностью предрасположенностью к внутренним конфликтам и распрям также явились прискорбными выводами, которые приходится констатировать.

Эмиграция между Гражданской и Отечественной войнами

Кроме Белой эмиграции, на первое пореволюционное десятилетие пришлись также фрагменты этнической (и, одновременно, религиозной) эмиграции - еврейской (около 100 тысяч человек, почти все в Палестину) и немецкой (порядка 20-25 тысяч человек), а самый массовый вид эмиграции - трудовой, столь характерный для России до Первой мировой войны, после 1917 года на территории СССР практически прекратился, или, точнее, был прекращен.

По одним данным, между 1923 и 1926 годами около 20 тысяч немцев (в основном, меннонитов) эмигрировало в Канаду , а по другим – в 1925-1930 годах их эмигрировало около 24 тысяч человек, из них 21 тысяча уехали в Канаду, а остальные – в Южную Америку . В 1922-1924 годы около 20 тысяч немецких семей, проживавших на Украине, подали документы на эмиграцию в Германию, но разрешение со стороны немецких властей получили только 8 тысяч. В то же время статистика иммиграции советских немцев в Германию в 1918-1933 годы, по данным МИД Германии, такова: около 3 тысяч человек въехало в 1918-1922, около 20 тысяч в 1923-1928 и около 6 тысяч в 1929-1933 годы. Имеются свидетельства о массовых «походах» в 1920-е годы тысяч немецких семей, добивающихся выезда из СССР, в Москву, к посольствам стран, отказывающих им в приема: в 1923 году – к посольству Германии (16 тысяч человек) , а в конце 1929 года – к посольству Канады (18 тысяч человек) . Отказ встретило и обращение духоборов и молокан Сальского округа о выезде в ту же Канаду.

Говоря о 1920-х годах, следует упомянуть и отдельные «отголоски» Гражданской войны, ведшейся в отдельных районах Средней Азии вплоть до середины 1930-х годов. Так, в начале 1920-х годов (не позднее 1924 года) в северные провинции Афганистана эмигрировало около 40 тысяч декханских (крестьянских) хозяйств из Таджикистана (или, приблизительно, 200-250 тысяч человек), что составляло заметную часть населения Восточной Бухары и привело к резкому сокращению посевов хлопчатника. Из них на протяжении 1925-1927 годов репатриировалось всего лишь около 7 тысяч хозяйств, или примерно 40 тысяч человек. Существенно, что возвращающихся селили не там, откуда они бежали, а преимущественно в Вахшской долине, что диктовалось интересами государства в ее освоении .

Серьезными факторами эмиграции в 1930-е гг. (по крайней мере, в Средней Азии и Казахстане, где режим границ был все еще большей или меньшей условностью) стали коллективизация и вызванный ею голод. Так, исключительно тяжелая ситуация сложилась в 1933 году в Казахстане, где в результате голода и коллективизации поголовье скота сократилось на 90 %. "Большой скачок" в животноводстве (вплоть до поголовного обобществления скота, даже мелкого) и политика принудительного "оседания " кочевого и полукочевого казахского народа обернулись не только голодом и гибелью от 1 до 2 млн. чел., но и массовой откочевкой казахов . Ею, по данным Зеленина, было охвачено не менее 400 тыс. семей, или около 2 млн. чел., а по данным Абылхожина и др. - 1030 тыс. чел., из которых 414 тыс. вернулось в Казахстан, примерно столько же - осело в РСФСР и республиках Средней Азии, а остальные 200 тыс. ушли за рубеж - в Китай, Монголию, Афганистан, Иран и Турцию. Разумеется, это был достаточно длительный процесс, начавшийся в конце 1931 года и нараставший от весны 1932 и весне 1933 года .

Эмиграция и Великая Отечественная война («Вторая волна»)

Что же касается собственно советских граждан, то никогда еще такое их число не оказывалось одновременно за границей, как в годы Великой Отечественной войны. Правда, происходило это в большинстве случаев не только вопреки воле государства, но и вопреки их собственной воле.

Можно говорить приблизительно о 5,45 млн. гражданских лиц, так или иначе перемещенных с территории, принадлежавшей до войны СССР, на территорию, принадлежавшую или контролировавшуюся до войны Третьим Рейхом или его союзниками. С учетом 3,25 млн. военнопленных, общее число депортированных вовне СССР советских граждан составляло, по нашей оценке, около 8,7 млн. чел.

Таблица 2. Лица, до войны проживавшие на территории СССР и перемещенные во время войны за границу (на территорию Германии, ее союзников или оккупированных ими стран)

		Численность
		млн. чел.
	Гражданские интернированные
	Военнопленные
	Остовцы (остарбайтеры-”восточники”)
	“Западники”
	Фольксдойче
	Финны-ингерманландцы
	«Беженцы»
	«Эвакуированные»

Примечание

Источник : Полян П.М. Жертвы двух диктатур: жизнь, труд, унижение и смерть советских военнопленных и остарбайтеров на чужбине и на родине / Предисл. Д. Гранина. М.: РОССПЭН, 2002. (Изд. 2-е, перераб. и доп.), с.135-136.

Рассмотрим отдельные контингенты граждан СССР, оказавшиеся в годы войны в Германии и на территории союзных ей или оккупированных ею стран (см. табл. 2). Во-первых, это советские военнопленные. Во-вторых и в-третьих, гражданские лица, насильственно увезенные в Рейх: это остовцы, или остарбайтеры , в немецком понимании этого термина, чему соответствуюет советский термин остарбайтеры-“восточники” (то есть рабочие, вывезенные из старосоветких областей), и остарбайтеры-“западники” , проживавшие в районах, аннексированных СССР в соответствии с пактом Молотова-Риббентропа. В-четвертых, это фольксдойче и фольксфинны , то есть немцы и финны - советские граждане, которых НКВД попросту не успело депортировать вслед за большинством их соплеменников, на долгие годы ставших “спецпоселенцами”. В-пятых и в-шестых, это так называемые “беженцы и эвакуированные ”, то есть советские гражданские лица, вывезенные или самостоятельно устремившиеся в Германию вслед (а точнее, перед) отступающим вермахтом. Беженцами, в основном, были люди, тем или иным образом сотрудничавшие с немецкой администрацией и по этой причине не питавшие особых иллюзий относительно своей будущности после восстановления советской власти; эвакуированных, напротив, увозили в не меньшей степени насильно, чем классических “остарбайтеров”, очищая тем самым оставляемую противнику территорию от населения, которое, в ином случае, могло бы быть использовано против немцев. Тем не менее в той скупой статистике, которой мы о них располагаем, обе категории, как правило, объединены. Седьмую, а если в хронологическом плане - то первую, категорию составляли гражданские интернированные - то есть дипломаты, сотрудники торговых и иных представительств и делегаций СССР, моряки, железнодорожники и т.д. и т.п., застигнутые началом войны в Германии и интернированные (как правило, непосредственно 22 июня 1941 года) на ее территории. Количественно эта категория ничтожна.

Часть этих людей не дожила до победы (особенно много таких среди военнопленных), большинство - репатриировались на родину, но многие от репатриации уклонились и остались на Западе, став ядром так называемой “Второй волны” эмиграции из СССР. Максимальная количественная оценка этой волны составляет примерно 500-700 тысяч человек, большинство из них - выходцы из Западной Украины и Прибалтики (участие в этой эмиграции евреев, по понятным причинам, было исчезающее малой величиной).

Первоначально полностью сконцентрировавшись в Европе, как часть более широкой массы «ДиПи», или перемещенных лиц, многие представители второй волны в течение 1945-1951 годов покинули Старый Свет и переехали в Австралию, Южную Америку, в Канаду, но в особенности – в США . Доля тех из них, кто в конечном счете остался в Европе, поддается лишь приблизительной оценке, но в любом случае она никак не больше трети или четверти. Таким образом, у второй волны, по сравнению с первой, уровень «европейскости» существенно ниже.

Таким образом, можно говорить приблизительно о 5,45 млн. гражданских лиц, так или иначе перемещенных с территории, принадлежавшей до войны СССР, на территорию, принадлежавшую или контролировавшуюся до войны Третьим Рейхом или его союзниками. С учетом 3,25 млн. военнопленных, общее число депортированных вовне СССР советских граждан составляло, по нашей оценке, около 8,7 млн. чел.

Постараемся, хотя бы приблизительно, подвести демографический баланс принудительных депортаций граждан СССР в Германию и их репатриации. Данными для корректного сопоставления степени репатриированности по всем указанным в табл. 3 категориям мы не располагаем, так что нижеследующая таблица составлена в значительной степени экспертным путем.

Таблица 3. Лица, проживавших до войны на территории СССР и оказавшихся во время войны на территории Германии и союзных ей стран, по отношению к репатриации в СССР

		Численность
		млн. чел.
	ВСЕГО, в том числе
	Умерли или убиты
	Репатриированы немцами (“возвратники”)
	Саморепатриировались
	Репатриированы государством
	Уклонились от репатриации (“невозвращенцы”)

Примечание : Расчеты оценочные и неокончательные.

Источник : Полян П.М. Жертвы двух диктатур: жизнь, труд, унижение и смерть советских военнопленных и остарбайтеров на чужбине и на родине / Предисл. Д. Гранина. М.: РОССПЭН, 2002. (Изд. 2-е, перераб. и доп.), с.143.

Сколько же “невозвращенцев” советского происхождения осталось после Второй мировой войны на Западе?

По одной из официальной оценок, сделанных Управлением по репатриации на основании неполных данных к 1 января 1952 года, за границей все еще оставалось 451561 советских граждан . Сделанная нами оценка – около 700 тысяч человек – базируется на том реалистическом допущении, что значительная часть ДиПи действовала на своей страх и риск и старалась всячески избегать регистрации и помощи даже со стороны международных организаций.

Если в 1946 году более 80% невозвращенцев находилось внутри западных оккупационных зон в Германии и Австрии, то теперь же на них приходилось лишь около 23% от их числа . Так, во всех шести западных зонах Германии и Австрии находилось 103,7 тысячи человек, тогда как в одной только Англии - 100,0, Австралии - 50,3, Канаде - 38,4, США - 35,3, Швеции - 27,6, Франции - 19,7 и Бельгии - 14,7 тысячи “временно нерепатриированных” . В этой связи весьма выразительной является этническая структура невозвращенцев . Больше всего среди них было украинцев - 144934 человека (или 32,1%), далее шли три прибалтийских народа - латыши (109214 человек, или 24,2%), литовцы (63401, или 14,0%) и эстонцы (58924, или 13,0%). На всех них, вместе с 9856 белорусами (2,2%), приходилось 85,5% зарегистрированных невозвращенцев. Собственно, это и есть, с некоторым огрублением и завышением , квота “западников” (в терминологии Земскова) в структуре этого контингента. По оценке самого В.Н. Земскова, “западники” составляли 3/4, а “восточники” - только 1/4 от числа невозвращенцев . Но скорее всего доля “западников” еще выше, особенно если предположить, что в категорию “другие” (33528 человек, или 7,4%) затесалось достаточное количество поляков. Русских же среди невозвращенцев - всего 31704, или 7,0%.

В свете этого становится понятным и масштаб западных оценок числа невозвращенцев, на порядок более низких, чем советские и как бы сориентированных на число русских по национальности в этой среде. Так, по данным М. Проудфута, официально зарегистрированы как “оставшиеся на Западе” около 35 тысяч бывших советских граждан .

Но как бы то ни было, опасения Сталина оправдались и десятки и сотни тысяч бывших советских или подсоветских граждан так или иначе, правдами или неправдами, но избежали репатриации и все-таки составили так называемую “вторую эмиграцию ”.

Эмиграция и Холодная война (“третья волна”)

Третья волна (1948-1986) - это, по сути, вся эмиграция периода “холодной войны”, так сказать, между поздним Сталиным и ранним Горбачевым. Количественно она укладывается приблизительно в полмиллиона человек, то есть близка результатам “второй волны”.

Качественно же она состоит из двух весьма непохожих слагаемых: первое составляют не вполне стандартные эмигранты - принудительно высланные («выдворенные») и перебежчики, второе – “нормальные” эмигранты, хотя “нормальность” для того времени была вещью настолько специфической и изнурительной (с поборами на образование, с обличительными собраниями трудовых и даже школьных коллективов и другими видами травли), что плоховато совмещалось с реальными демократическими нормами.

Особыми и весьма специфическими иммигрантами были разного рода перебежчики и невозвращенцы. “Розыскной список КГБ” на 470 человек, из них 201 - в Германию (в т.ч. в американскую зону - 120, в английскую - 66, во французскую - 5), 59 в Австрию . Устроилось большинство из них в США - 107, в ФРГ - 88, в Канаде - 42, в Швеции - 28, в Англии - 25 и т.д. С 1965 года “заочные суды” над перебежчиками заменили “указами об аресте” .

Количественно же доминировали, разумеется, “нормальные” эмигранты. Суммарные показатели третьей волны, согласно С. Хайтману, таковы: за 1948-1986 годы из СССР выехало около 290000 евреев, 105000 советских немцев и 52000 армян . Внутри этого периода С. Хайтман различает три специфических подэтапа: 1948-1970, 1971-1980 и 1980-1985 годы (см. табл. 4):

Таблица 4. Эмиграция из СССР евреев, немцев и армян (1948-1985)

Периоды	Евреи, чел.	Евреи, %	Немцы, чел.	Немцы, %	Армяне, чел.	Армяне, %	Итого, чел.	Итого,%	В сред-нем

Источник : Heitman S. The Third Soviet Emigration:Jewish, German and Armenian Emigration from the USSR since World War II // Berichte des Bundesinstituts für ostwissenschaftliche und internationale Studien №21, 1987, s.24 (цифры округлены).

До 1980-х годов евреи составляли большинство, причем, чаще решительное большинство эмигрантов из СССР. На первом подэтапе, давшем всего 9% "третьей эмиграции", еврейская эмиграция хотя и лидировала, но не доминировала (всего лишь 2-хкратный перевес над армянской и совсем незначительный - над немецкой эмиграцией). Но на самом массовом втором подэтапе (давшем 86% еврейской эмиграции за весь период), даже при дружном, почти 3-хкратном росте немецкой и армянской эмиграции, еврейская эмиграция прочно доминировала (с долей в 72%), и только на третьем подэтапе она впервые уступила лидерство эмиграции немецкой.

В отдельные годы (например, в 1980 году) число эмигрантов-армян почти не уступало эмигрантам-немцам, причем для них характерной была неофициальная эмиграция (каналом которой скорее всего было невозвращенчество после гостевой поездки к родственникам) .

На первом подэтапе практически все евреи устремились в "землю обетованную" - Израиль, из них около 14 тысяч человек не напрямую, а через Польшу. На втором - картина изменилась: в Израиль направлялось только 62,8% еврейских эмигрантов, остальные предпочитали США (33,5%) или другие страны (прежде всего Канаду и европейские страны). При этом число тех, кто выезжал прямо с американской визой, было сравнительно небольшим (на протяжении 1972-1979 годов оно ни разу не превысило 1000 человек). Большинство же выезжали с израильской визой, но с фактическим правом выбора между Израилем и США во время транзитной остановки в Вене: здесь счет шел уже не на сотни, а на тысячи людских душ. Именно тогда многие советские евреи осели и в крупных европейских столицах, прежде всего в Вене и Риме, служивших своего рода перевалочными базами еврейской эмиграции в 1970-е и 1980-е годы; позднее поток направлялся также через Будапешт, Бухарест и др. города (но немало было и таких, кто, приехав в Израиль, уже оттуда переезжал в США).

Интересно, что весьма повышенной эмиграционной активностью на этом этапе отличались евреи - выходцы из Грузии и из аннексированных СССР Прибалтики, Западной Украины и Северной Буковины (преимущественно из городов - прежде всего Риги, Львова, Черновиц и др.), где - за исключением Грузии - антисемитизм был особенно “в чести”. Как правило, это были глубоко верующие иудаисты, часто с не прерывавшимися родственными связями на Западе.

С конца 1970-х годов сугубо еврейская эмиграция раскололась надвое и почти поровну , даже с некоторым перевесом в пользу США, особенно если учесть тех, кто переехал туда из Израиля . Первенство США продержалось с 1978 по 1989 годы, то есть в те годы, когда сам по себе поток еврейских эмигрантов был мал или ничтожен. Но огромным “заделом” очередников и отказников, накопившимся за предыдущие годы, было предопределено то, что, начиная с 1990 года, когда на Израиль пришлось 85% еврейской эмиграции, он снова и прочно лидирует . (Впрочем, и это лидерство спустя всего 12 лет пресеклось, когда в 2002 году - впервые в истории еврейской иммиграции из СССР - первое место среди стран приема заняла Германия!)

При этом в целом третью волну можно считать наиболее этнизированной (других механизмов уехать, кроме как по еврейской, немецкой или армянской линиям, просто не было) и в то же время наименее европейской из всех перечисленных: ее лидерами попеременно были Израиль и США. И только в 1980-е годы, когда еврейскую этническую миграцию обогнала немецкая, обозначился и поворот ее курса в сторону «европеизации» - тенденция, которая в еще большей степени проявила себя в «четвертой волне» (специфичной еще и новым – германским – направлением еврейской эмиграции).

Эмиграция и перестройка (“Четвертая волна”)

Начало этому периоду следует отсчитывать с эпохи М.С. Горбачева, но, впрочем, не с самых первых его шагов, а скорее со «вторых», среди которых важнейшими были вывод войск из Афганистана, либерализация прессы и правил въезда и выезда в страну. Фактическое начало (точнее, возобновление) еврейской эмиграции при Горбачеве датируется апрелем 1987 года, но статистически это сказалось с некоторым запозданием. Повторим, что этот период, в сущности, продолжается и сейчас, поэтому его количественные оценки нужно обновлять ежегодно.

В любом случае они оказались гораздо скромнее тех апокалиптических прогнозов о будто бы накатывающем на Европу "девятом вале" эмиграции из бывшего СССР мощностью, по разным оценкам, от 3 до 20 миллионов человек, - наплыве, которого Западу даже чисто экономически не по силам было бы выдержать. На деле же ничего “страшного” на Западе не произошло. Легальная эмиграция из СССР оказалась неплохо защищена законодательствами всех западных стран и по-прежнему ограничена представителями лишь нескольких национальностей, для которых – опять-таки лишь в нескольких принимающих их странах - создана определенная правовая и социальная инфраструктура.

Речь идет в первую очередь об этнических немцах и евреях (в меньшей степени - о греках и армянах , в еще меньшей степени и в самое последнее время - о поляках и корейцах). В частности, Израиль создал правовые гарантии для иммиграции (репатриации) евреев, а Германия – для иммиграции немцев и евреев, проживавших на территории б. СССР.

Так, согласно германской Конституции и Закону об изгнанных (Bundesvertriebenengesetz), ФРГ обязалась принимать на поселение и в гражданство всех лиц немецкой национальности, подвергшихся в 40-е гг. изгнанию с родных земель и проживающих вне Германии. Они приезжали и приезжают или в статусе “изгнанных” (Vertriebene), или в статусе “переселенцев” или так называемых “поздних переселенцев” (Aussiedler или Spätaussiedler) и практически сразу же, по первому же заявлению получают немецкое гражданство.

В 1950 году в ФРГ проживало около 51 тысяч немцев, родившихся на территории, до 1939 года входившей в СССР. Это оказалось немаловажным для начала немецкой иммиграции из Советского Союза, поскольку на первом ее этапе советская сторона шла навстречу главным образом в случаях воссоединения семей. Собственно немецкая эмиграция из СССР в ФРГ началась в 1951 году, когда “на родину” выехал 1721 этнический немец. 22 февраля 1955 года Бундестаг принял решение о признании ФРГ гражданства, принятого во время войны, что распространило действие “Закона об изгнанных” на всех немцев, проживавших в Восточной Европе. Уже к маю 1956 года в немецком посольстве в Москве скопилось около 80 тысяч заявлений советских немцев на выезд в ФРГ . В 1958-1959 годах число немецких эмигрантов составило 4-5,5 тысяч человек. Долгое время рекордным был результат 1976 года (9704 иммигрантов). В 1987 году “пал” 10-тысячный рубеж (14488 человек), после чего практически каждый год планка поднималась на новую высоту (чел.): 1988 год - 47572, 1989 год - 98134, 1990 год - 147950, 1991 год - 147320, 1992 год - 195950, 1993 год - 207347 и 1994 год - 213214 человек. В 1995 году планка устояла (209409 человек), а в 1996 году - двинулась вниз (172181 человек), что объясняется не столько политикой воссоздания благоприятных условий для проживания немцев в Казахстане, России и т.д., сколько предпринятым правительством ФРГ ужесточением регламента переселения, в частности, мерами по прикреплению переселенцев к предписанных им землям (в том числе и восточным, где сейчас проживает около 20%), но в особенности обязательством сдавать экзамен на знание немецкого языка (Sprachtest) еще в на месте (на экзамене, как правило, “проваливается” не менее 1/3 допущенных к нему).

Тем не менее 1990-е годы стали, по существу, временем самого что ни на есть обвального исхода российских немцев из республик бывшего СССР. Всего оттуда в ФРГ за 1951-1996 годы переселилось 1549490 немцев и членов их семей. По некоторым оценкам, немцы “по паспорту” (то есть прибывшие на основании §4 “Закона об изгнанных”) составляют среди них примерно 4/5: еще 1/5 приходится на их супругов, потомков и родственников (в основном, русских и украинцев). К началу 1997 года в Казахстане, по тем же оценкам, осталось менее 1/3 проживавших там ранее немцев, в Киргизии - 1/6, а в Таджикистане немецкий контингент практически исчерпан. Интенсивность немецкой эмиграции из России гораздо ниже; мало того, отмечается заметная немецкая иммиграция из среднеазиатских государств в Россию .

Некоторые итоги и тренды

Итак, какими предстают советские эмиграционные тренды?

Тренд первый - внутриполитический: налицо несомненное усиление легитимности (но еще цивилизованности!) эмиграции. Эмигранты холодной войны - по-прежнему «предатели родины», но они уезжают легитимно и санкционировано, по определенным правилам: поэтому убивать их не нужно, а вот травить и клеймить – сколько угодно.

Тренд второй - ментальный: от сознательно взятого на себя креста сохранения и охранения специфических ценностей российской самоидентичности в изгнании (с патриотически-монархическим уклоном) и от самого изгнания как сосуда, или заповедника (или даже гетто) для последних – до космополитической установки еврейской (и, отчасти, немецкой) молодежи на ускоренную интеграцию в западную жизнь и максимальный отрыв от ценностей советских, отчасти по-прежнему разделяемых поколением их собственных родителей, так же при этом эмигрировавших.

Тренд третий – культурно-географический: российская эмиграция началась как эмиграция в Европу, но вплоть до 1980-х годов роль Европы в советском эмиграционном потоке неуклонно падала. Если в «первой волне» она явно доминировала над Азией и Америкой, да и внутренне была представлена широко (Сербия, Болгария, Чехословакия, Германия или Франция), то во «второй волне» Европа служила не более чем трамплином в Новый Свет, в основном, в США, Южную Америку и Австралию (туда же, кстати, в это время потянулись и представители «первой волны»). «Деевропеизация» эмиграции из СССР еще более усилилась в «третьей волне», но только до известного временного предела – начала 1980-х гг., когда роль «европеизаторов» эмиграционного потока взяли на себя советские немцы, проживавшие в это время, в основном, в Азиатской части СССР (в 1990-е годы к ним «присоединились» и евреи, которых начала принимать Германия).

Положение Российской Федерации на “миграционной” карте противоречиво: ее относят и к странам иммиграции, и к странам эмиграции. Для жителей бывших республик СССР Россия пока является более привлекательной и безопасной, именно они дают 98% “въезда” в Российскую Федерацию.

А вот по отношению к развитым государствам Запада Российская Федерация традиционно выступает как страна “выезда”. Эмиграционный поток значительно уступает иммиграционному. Тем не менее он достаточно важен, т.к. обычно уезжает наиболее активная, образованная, трудолюбивая часть населения. Кроме того, анализ фиксируемой эмиграции косвенно характеризует и скрытую эмиграцию. Специалисты, выезжающие на долгосрочные стажировки и на работу в западные фирмы, обычно стремятся там закрепиться и остаться навсегда.

Размер эмиграции заметно подскочил в конце 1980-х годов, когда начала действовать горбачевская либерализация въезда и выезда в СССР. Впервые за всю историю внешней миграции России эмиграция приобрела цивилизованные черты. За последние 10-12 лет из Российской Федерации в дальнее зарубежье только официально и на постоянное место жительство выехало более 1 млн. человек. Ежегодная эмиграция составила в среднем от 80 до 100 тысяч человек, то есть почти столько же, сколько за предыдущее десятилетие изо всего СССР.

В последние два-три года наметилась тенденция к сокращению въезда и выезда из России, что сопровождается повышением доли близких соседей России. Всплески эмиграции напрямую связаны с кризисными явлениями, и ее рост вполне возможен, если эти явления будут нарастать или сохраняться.

Основной поток выезжающих приходится на три страны - Германию, Израиль и США. Для большинства стран увеличение въезда из России происходило в периоды политических и экономических кризисов 1991 и 1993 годов, подтолкнувших еще не вполне созревших к принятию решения о выезде граждан.

Однако пик эмиграции оказался растянутым, для разных стран он наступил не одновременно. Причинами тому – наличие больших контингентов потенциальных эмигрантов, легитимных для трех упомянутых стран иммиграции, и иммиграционная политика этих государств, а также социально-экономическая ситуация внутри самой России.

Структура эмиграции, однако, претерпевала и другие постепенные изменения. Первыми в 1990 году пика иммиграции из России достигли Израиль и Греция, принявшие уже давно «готовых» к эмиграции советских граждан. Далее пик наступил для США (1993), которые плавно регулировали иммиграционный поток из бывшего СССР. Позже других это произошло с Германией. Менее мобильные, по сравнению с более урбанизированными российскими евреями и греками, российские немцы активнее всего выезжали из России в 1993-1995 годах.

Тенденции последних двух лет состоит в том, что, начиная с 1997 года, наметилось снижение совокупной доли Германии, Израиля и США - за счет увеличения доли других государств. Прежде всего это ближайшие соседи России, а также страны, судьба которых в разные исторические периоды была тесно связана с судьбой Российского государства. Своего эмиграционного максимума, в частности, достигли поляки и финны. Не видя видимо, никаких особых перспектив в России, они сочли, что на своей этнической родине – в Польше или Финляндии - им будет лучше.

Особенно заметно растет и число выезжающих в Канаду и Австралию, что связано с относительно либеральной иммиграционной политикой обеих стран.

В последние два года обнажили еще одну проблему - резко возросшую после заключение двустороннего соглашения по этому вопросу китайскую иммиграцию из Китая (главным образом в Приморье), которая, по официальным данным, примерно вдвое превосходила их выезд обратно. КНР присоединилась к небольшому кругу стран, в основном развивающихся (Афганистан, Пакистан, Корея, Болгария), имеющих в последние два года положительный баланс с РФ, однако отличается от них значительными размерами миграционного обмена с РФ.

Один из наиболее важных факторов эмиграции - этнический. Среди стран въезда выделяются государства, эмиграция в которые в значительной степени носит этнический характер. Это прежде всего Германия и Израиль, причем Германия из стран бывшего СССР принимает не только немцев, но и евреев. Основная доля сельской эмиграции из России приходится на Германию: это - российские немцы из Поволжья, Западной Сибири, Северного Кавказа.

Последняя сочетает в себе этническое и религиозное начала и до известной степени так же может рассматриваться как религиозная.
Кабузан В. М. Русские в мире: Динамика численности и расселения (1719-1989). Формирование этнических и политических границ русского народа. СПб.: Блиц, 1996. И именно такое происхождение у косовских адыгов, репатриировавшиеся в Россию в 1998 г. после обострения внутриполитической ситуации в Косово.
Оболенский (Осинский) В.В. Международные и межконтинентальные миграции в довоенной России и СССР. М.: ЦСУ СССР, 1928, с. 20.
Кабузан, 1996, с.313.
Попов А.В. Русское зарубежье и архивы. Документы российской эмиграции в архивах Москвы: проблемы выявления, комплектования, описания, использования. М.: Историко-архивный ин-т РГГУ, 1998, с.29-30.
Применительно же к общей периодизации еврейской иммиграции в США, в скромных масштабах начавшейся еще в середине XVII века, эта волна составила ее третий и самый массовый этап, простираемый исследователями от 1880 до 1924 гг., когда иммиграционное законодательство США резко ужесточилось. Два предыдущих этапа составили иммиграция голландских, испанских и португальских евреев-сефардов (с середины XVII до первой четверти XIX вв.) и немецких, а также польских и венгерских евреев-ашкенази, говоривших главным образом на идиш (с 1830-х по 1880-е гг.). Из приблизительно 250 тыс. евреев, насчитывавшихся в США в 1877 году, 200 тыс. приходилась на немецких евреев. Более половины из них селились в Нью-Йорке и в северо-восточных штатах, по 20 % - в северных центральных и южных атлантических штатах и еще 10 % - в западных. Именно к этой иммиграционной волне немецких ашкенази восходит образование наиболее модернизированного течения в иудаизме (реформизм). См.: Нитобург Э.Л. Евреи в Америке на исходе XX века. М.: Чоро, 1996, с.4-8.Пушкарева Н.Л. Пути формирования русской диаспоры после 1945 г. // Этнографическое обозрение. - 1992. - №6. - С.18-19.
См.: Фельштинский Ю. К истории нашей закрытости. Законодательные основы советской иммиграционной и эмиграционной политики. Лондон: Overseas Publications Interchange Ltd, 1988, с. 70-78, 83-97.
Полян П.М. Жертвы двух диктатур: жизнь, труд, унижение и смерть советских военнопленных и остарбайтеров на чужбине и на родине / Предисл. Д. Гранина. М.: РОССПЭН, 2002. (Изд. 2-е, перераб. И доп.)
Зайончковская Ж.А. Эмиграция в дальнее зарубежье // Демоскоп Weekly №27-28, 30 июля – 12 августа 2001 года
Этой «волне» посвящена специальная статья ЖА.Зайончковской в настоящем разделе монографии. Некоторым новейшим тенденциям миграционного обмена с так называемым «дальним зарубежьем», в первую очередь еврейской и немецкой эмиграции, посвящены специальные статьи автора (Полян П.М. «Вестарбайтеры»: интернированные немцы в СССР (предыстория, история, география). Учебное пособие для спецкурса. Ставрополь; Москва; Изд. СГУ, 1999; Полян П.М., Не по своей воле. История и география принудительных миграций в СССР. М., 2001а и др.). О тенденциях миграционного обмена России с новыми независимыми государствами, возникшими на месте СССР, см. в других статьях Ж.А. Зайончковской в настоящем издании. – Ред.
Мелихов, 1997, с.195.
Мелихов, 1997, с.58.
Пивовар Е.Ю., Герасимов Н.П. и др., Российская эмиграция в Турции, Юго-Восточной и Центральной Европе 20-х годов (гражданские беженцы, армия, учебные завеедния). Учебное пособие для студентов. М.: Историко-архивный институт РГГУ, 1994, с.26, со ссылкой на: ГАРФ, ф.5809, оп.1, д.100, л.27 .
РГВА, ф.6, оп.4, д.418, л.30-30об.; д.596, л.187-187 об.; ф.33988, оп.2, д.213, л.307 .
Пивовар, Герасимова и др., 1994, с.10, со ссылкой на: ГАРФ, ф.5809, оп.1, д.98, л.189 . Данные за 1921 г. не сохранились.
Из них около 25 тыс. детей, 35 тыс. женщин, до 50 тыс. мужчин призывного возраста (от 21 до 43 лет) и около 30 тыс. пожилых мужчин (Пивовар, Герасимова и др., 1994, с.12, со ссылкой на: РГВА, ф.33988, оп.2, д.596, л.187об.; ф.7, оп.2, д.734, л.10; ф.109, оп.3, д.360, л.4об.; д.373, л.20) .
Пивовар, Герасимова и др., 1994, с.11, со ссылкой на: РГВА, ф.101, оп.1, д.148, л.58; ф.102, оп.3, д.584, л.89-90.
Пивовар, Герасимова и др., 1994, с.13, со ссылкой на: РГВА, ф.7, оп.2, д.386, л.4; ф.109, оп.3, д.365, л.4об.; д.373, л.22; ф.33988, оп.2, д.213, л.364об.
Пивовар, Герасимова и др., 1994, с.19.
Пивовар, Герасимова и др., 1994, с.14, со ссылкой на: ГАРФ, ф.5809, оп.1, д.87, л.1.
28.09.1922 отплыл и 30.09.1922 приплыл пароход “Обербургомистр Хакен” с учеными из Москвы и Казани (30 или 33 чел., с членами семей - около 70), а 15.11.1922 отплыл и 18.11.1922 приплыл пароход “Пруссия” с учеными из Петрограда (17 чел., с членами семей - 44). Всех депортированных предварительно арестовывали (см.: Геллер М., Первое предупреждение: удар хлыстом // Вестник Русского студенческого христианского движения. Париж, 1979, Вып. 127. с. 187-232; Хоружий С.С. После перерыва. Пути русской философии. Спб., 1994, с. 188-208).
Фельштинский, 1988, с.149.
Пивовар, Герасимова и др., 1994, с.35. В 1931 г. было основано так называемое "Ведомство Нансена" (Nansen-Amt), а в 1933 г. заключена конвенция о беженцах. Международные Нансеновские паспорта, вместе с помощью Фонда Нансена, помогли выжить и ассимилироваться миллионам людей. Nansen-Amt работал до 1938 г., заботясь о 800 тыс. русских и украинских, а также 170 тыс. армянских беженцах из Турции (позднее им пришлось заниматься и примерно 400 тыс. еврейскими беженцами из Германии).
Пивовар, Герасимова и др., 1994, с.12, со ссылкой на: РГВА, ф.7, оп.2, д.730, л.208, 251об.; ф.109, оп.3, д.236, л.182; д.368, л.8об.
Kulischer A., Kulischer E.M. Kriege und Wanderzuge: Weltgeschichte als Volkerbewegung. Berlin, 1932. Вслед за ними ту же оценку дает А. Поляков и многие другие авторы.
Kulischer E.M. Europe on the Move: War and Population Changes, 1917-1947. N.Y. Columbia UP, 1948, p.53-56. Интересно, что часть эмигрантов была амнистирована советским правительством и возвратилась в СССР, например, 122 тыс. казаков во главе с генералом Слащевым, вернувшихся в 1922 году. К 1938 году число возвращенцев составило почти 200 тыс. чел.
Сообщено К. Стаднюк (Донецк).
В начале 1930 г. Канада приостановила прием советских немцев (сообщено И.Силиной, Барнаул).
Курбанова Ш.И. Переселение: как это было. Душанбе: Ирфон, 1993, с.56, со ссылками на Архив Коммунистической партии Таджикистана (ф.3, оп.1, д.5, л.88 и ф.3, оп.5, д.3, л.187 ). Тот же автор сообщает, что в 1931 г. на строительство Вахшской ирригационной системы прибыло немалое количество иностранной рабочей силы из Афганистана, Ирана и Индии (Курбанова, 1993, с.59-60).
Правильнее было бы сказать - по "оседланию"!
Абылхожаев Ж.Б., Козыбаев М.К., Татимов М.Б. Казахстанская трагедия // Вопросы истории. 1989, №7 с.67-69.
Полян П.М. Жертвы двух диктатур: жизнь, труд, унижение и смерть советских военнопленных и остарбайтеров на чужбине и на родине. М, 2003, с.566-576.
ГАРФ. Ф.9526, оп. 1, д.7, с.3 (близкая цифра известна и для октября 1951 года). Методика исчисления этой цифры в отчете никак не раскрыта, но не исключено, что была предпринята попытка как-то учесть и тех, кто счастливо избежал не только советских притязаний, но и советской регистрации. По другим - еще менее поддающимся проверке - сведениям, число невозвращенцев составляло от 1,2 до 1,5 млн. человек (что представляется, напротив, величиной определенно завышенной).
ГАРФ. Ф.9526, оп. 1, д.7, с.3-4.
Полян, 2002, с.823-825. Кроме того 4172 человека остались в европейских социалистических странах (ГАРФ. Ф.9526, оп.1, д.7, с.3-6).
Полян, 2002, с. 823-825.
Из-за “восточников”, выдающих себя за “западников” (обратные случаи, полагаем, представимы только в случаях засылки разведчиков в СССР).
Земсков В.Н. К вопросу о репатриации советских граждан 1944-1951 гг. // История СССР №4 1990, с.37-38.
См.: Proudfoot M.J. European Refugees. 1939-1952. A Study on Forced Population Movement. London, 1957, p. 217-218.
Смерть Сталина привела к определенному смягчению режима. 1 сентября 1953 года было упразднено Особое Совещание при НКВД-МГБ СССР, осудив за неполные 19 лет своего существования 442531 человек, из них 10101 человек - к расстрелу. (РГАНИ, ф.89, оп.18, д.33, л.1-5 ). Большинство (360921 человек) было осуждено к различным срокам лишения свободы, еще 67539 человек к ссылке и высылке в пределах СССР и 3970 человек к другим мерам наказания, в том числе к принудительной высылке за границу (См. в датированной декабрем 1953 г. записке С. Круглова и Р. Руденко Н.Хрущеву). Самый знаменитый высланный - это, по-видимому, Троцкий.
Данные эмигрантского журнала «Посев».
Петров Н. Советские перебежчики // Посев №1, 1987, с.56-60.
Heitman S. The Third Soviet Emigration: Jewish, German and Armenian Emigration from the USSR since World War II // Berichte des Bundesinstituts für ostwissenschaftliche und internationale Studien №21, 1987.
Интересно, что, по некоторым оценкам, число армян, покинувших СССР в 1989 и 1990 годах, составляло от 50 до 60 тысяч человек (сводная таблица, составленная М. Фешбахом по данным Посольства Израиля в США; Министерства абсорбции Израиля; HIAS; МИД и МВД ФРГ; приемного центра во Фридланде; Землячества российских немцев; Госдепартамента США и С. Хейтмана).
По данным Э.Л. Нитобурга, таких лиц, фактически сохраняющих при этом двойное гражданство, в США насчитывается в общей сложности 200 тысяч человек (Нитобург, 1996, с.128).
Гительман, 1995.
Необходимо отметить, что ранее армянская эмиграция играла более существенную роль, чем теперь. В 1950-е годы 12 тысяч человек эмигрировали во Францию, а за последующие 30 лет - 40 тысяч человек в США (см.: Heitman. ,1987).
Кригер В. В начале пути. Ч3: Демографические и миграционные процессы среди немецкого населения СССР (СНГ) // Восточный экспресс (Ален) №8, 1997 с. 5.
По: Кригер, 1997.