В год 100-летия революции власти, политики, ученые и общественные деятели дают свои оценки трагическим для нашей страны событиям. Правда, юбилей проходит достаточно скромно - всего несколько небольших конференций. И вправду, как заметил Владимир Владимирович Путин, а что тут праздновать? На чем же заостряют внимание лидеры страны, политических партий, потомки элиты Российской империи и Предстоятель Русской Православной Церкви?
Глава государства на пленарном заседании XIV Международного дискуссионного клуба "Валдай" в Сочи 19 октября отметил, что результаты революции 1917 года неоднозначны, а главные выгоды от нее получил Запад . "Зададимся вопросом: разве нельзя было развиваться ни через революцию, а по эволюционному пути, ни ценой разрушения государственности, беспощадного слома миллионов человеческих судеб, а путем постепенного, последовательного движения вперед?" - сказал президент, заметив, что "революция - это всегда следствие дефицита ответственности ".
И второе мнение Путина об этой эпохе было выражено 6 ноября в письменном приветствии форуму КПРФ. Глава государства считает закономерным, что исследователи "обращаются к глубокому и всестороннему осмыслению той эпохи, высказывают разные, порой противоположные мнения и оценки". "При этом убежден, что даже самая острая полемика должна основываться на фактах и документах , на объективном и уважительном отношении к прошлому", - написал Путин. Вот, собственно, и все выступления президента на тему революции. Можно еще вспомнить его слова, сказанные полтора года назад, о том, что Ленин "заложил атомную бомбу под здание, которое называется Россией, она и рванула потом".
Президент России Владимир Путин. Фото: www.globallookpress.com
Потомки русских эмигрантов первой волны , которые уже давно трудятся на благо России, и потому имеют полное право на свои оценки и рекомендации, приняли участие в таком множестве конференций, что уже сбились со счета.
Князь Александр Александрович Трубецкой на форуме в Доме русского зарубежья 26 октября отметил, что это уже пятая или шестая конференция, на которой он выступает в эти дни. Трубецкой процитировал слова Путина о Ленине и атомной бомбе и напомнил о достижениях России к моменту революции и перспективах России, если бы переворота не было. "Российская империя к 1913 году была на третье месте в мире по ВВП , а население достигало по разным оценкам от 157- 160 до 180 миллионов жителей (самый крупный рост в Европе)", - сказал он, заметив, что по расчету Менделеева, население страны к середине XX века могло достигнуть 500 миллионов человек .
Реформы по образованию, отметил Трубецкой, проводились при Александре Третьем, и главные - при Николае Втором - "накануне войны 1914 года 75 процентов населения были грамотными" . Он также добавил, что "проводились усиленные реформы по созданию социального обеспечения, бесплатного лечения - вот чем занимался наш государь до рокового периода 1917 года".
Научные достижения : Россия одна из первых разработала электрические лампы, радио, телеграф, телевизор, ледоколы, подводные лодки. "В 1910 году капитан первого ранга Меркушев проводил испытания плавания подо льдом с целью доготовить плавание к Северному полюсу (он похоронен в Сен-Женевьев де Буа)", - отметил Трубецкой. "Авиация - Жуковский, Сикорский, Туполев (который успешно занимался летательными аппаратами с 1910 года). Медицина - Илья Мечников получил Нобелевскую премию в 1908 году, а первым российским лауреатом Нобелевской премии был Павлов в 1904 году. Усиленная электрификация страны шла в России, не ожидая лозунг Ленина", - штрихпунктирно обозначил князь достижения ученых в Российской империи.
"Нужны ли перевороты, которые принесли в итоге деструктивную систему взамен исторической культуры, духовных ценностей, на которых строилось величие России? И которые, слава Богу, в современной России воссоздали, - задается вопросом Трубецкой. - Нужно ли было устранение России от плодов победы Первой мировой войны . Напомню, что между Россией и западными союзными державами существовали нормы, по которым после победы, кроме преимуществ победителей, России предназначалось господство над проливами, то есть свободный выход в Черное море, вплоть до территории нынешнего Ирака, вплоть до Персидского залива. Мало кто помнит, что южный русский фронт войны доходил до Мосула" .
"Можно еще предположить, что если бы Россия осталась среди победителей, она бы урегулировала будущее европейских держав, королевств. Как это в свое время сделал Александр Первый на Венском конгрессе (после войны с Наполеоном). Тогда, вероятно, не было бы Третьего рейха и Второй мировой войны. И совершенно справедливо можно предположить, что русская армия вошла бы в Берлин в конце 1917-го, а не в 1945 году" , - размышляет Александр Александрович.
Исполнительный президент ассоциации "Франко-российский диалог" князь Александр Трубецкой. Фото: Валерий Шарифулин/ТАСС
Он признает "определенные достижения российского народа в советский период" - "их никто не оспаривает, мы должны ими гордиться, но какой ценой это происходило?" «Сегодня мы настаиваем: все должны осмыслить, что произошло 100 лет тому назад. Осмыслить, подумать, сделать выводы. Есть идея примирения , но, к сожалению, мы не готовы. Доказательством являются такие провокации , как решение петербургского суда по вопросу мемориальной доски адмиралу Колчаку , провокации, конечно, насчет фильма "Матильда" , памятников Сталину и так далее, - отмечает князь Трубецкой. - С подходом "каждый воевал за свою правду" невозможно согласиться, потому что вместо примирения получается тупик. Как говорится, можно прощать грешника, но нельзя забывать грех".
Политики, как всегда, поднимают вопрос: настала или пора убрать Ленина из мавзолея. На этот раз к теме подключился глава Чеченской республики Рамзан Кадыров. "Решать вопрос о захоронении Ленина должен, конечно же, президент России Владимир Путин, - отметил он. - Но я лично убежден, что довольно глазеть на труп Ленина. И руководителя революции давно пора похоронить, это и разумно, и человечно. Над телом Ленина трудится целый научно-исследовательский институт. Неправильно, что в самом сердце России, на Красной площади, стоит гроб с мертвым человеком". Кадыров также замолвил слово за соратника имама Шамиля Хаджи-Мурата, останки которого находятся в музее в Санкт-Петербурге.
Давний аргумент о неготовности части общества к выносу Ленина вновь привели власти страны. Спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко заметила, что перезахоронение Ленина произойдет, когда общество придет к консенсусу по этой теме. Потому что есть поколение, для которого имя Ленина значит очень многое.
Более резко на слова Кадырова ответил Зюганов : "Болтовня о перезахоронениях под собой ничего не имеет, кроме попытки столкнуть на Красной площади поколения и организовать массовые беспорядки". Лидер коммунистов добавил, что не даст "этим проискам состояться". После этого глава Чечни Кадыров сказал, что Зюганов не слышит доводы молодого поколения и отметил, что депутату стоит извиниться перед людьми, чье мнение по этому вопросу он назвал "болтовней". Лидер КПРФ не стал извиняться, а тут уже заявил о выдвижении своей кандидатуры на президентских выборах.
Патриарх Московский и всея Руси Кирилл дал более глубокую и всестороннюю оценку эху 1917-го. "Революции, как правило, совершаются сверху, элитой, которая увлекает народ энергетикой разрушения. Это бывает либо своя элита, но оторванная от традиции , либо - чужая, озабоченная колониальными интересами . Обе катастрофы, которые постигли нашу страну в начале и в конце XX века, были вызваны тем, что национальная элита оказалась неспособна адекватно ответить на вызовы времени", - сказал патриарх на открытии XXI Всемирного Русского Народного Собора 1 ноября. Предстоятель Русской Православной Церкви видит опасность революций в том, что они "претендуют на создание нового человека, стремятся сломать традиционное, "перековать" человека - отсюда борьба революционеров с традицией, религией, культурой; но это тупиковый путь, он ведет к отрицанию и дроблению".
Патриарх Московский и всея Руси Кирилл. Фото: Алексей Никольский/пресс-служба президента РФ/ТАСС
"Если мы в XXI веке хотим быть процветающей страной, у которой есть будущее, если мы хотим избежать революционных катастроф и гражданского противостояния - мы не должны забывать свой исторический опыт", - предостерегает Патриарх Кирилл.
Он считает важным, чтобы Церковь была независима от государства и могла открыто говорить правду. Патриарх напомнил, что 200 лет вплоть до революции Церковь управлялась государством. "Потеря Церковью возможности нести свое пророческое слово в какой-то мере содействовала тому, что все больше образованных людей переставали слушать голос Церкви. И когда в предреволюционные годы пламенные проповедники стали обращаться к народу, то их проповедь часто не выходила за стены храмов", - сказал Предстоятель 4 ноября после литургии в Успенском соборе Московского Кремля. Он заметил, что "и сегодня есть определенные силы в обществе , которые не желают, чтобы Церковь говорила правду своему народу". "Мы не входим в полемику с теми, кто так говорит, хотя и знаем, что едва ли не каждое доброе слово Церкви сегодня стремятся встретить клеветой, исказить его смысл, с тем, чтобы оно не достигло сознания современного человека. Но мы хотим сказать всем: невозможно изолировать Церковь от народа, потому что Церковь - это и есть народ. Никаким средствами сегодня невозможно закрыть наши уста! И мы будем провозглашать Божию правду , в полной мере сознавая, что это очень рискованное служение" , - заявил патриарх Кирилл.
Терминология, которой обозначаются события столетней давности, сегодня различна.
Глава государства чаще употребляет короткое определение - "революция 1917 года" . Патриарх Кирилл называет также отстраненно - "столетие революционных событий в нашей стране" . Глава коммунистов по-прежнему, как и 100 лет назад, пользуется словосочетанием "Великая Октябрьская социалистическая революция" . Федеральные СМИ, например, телеканал "Россия 1" в титрах, сопровождающих даже коммунистические акции, пишет корректное: "100-летие Октябрьской революции 1917 года" . В то же время немало деятелей и СМИ употребляют наименование "Великая русская" или "Великая российская революция" . Не означает ли это, что есть еще в государстве влиятельные силы, мечтающие о реванше?
5 338
Материал любезно предоставлен Tablet
Что бы случилось, если бы 100 лет назад к власти в России вместо большевиков пришли меньшевики? Этот вопрос вполне оправдан. И можно даже найти ответ - только частичный ответ, вероятно, но точно ответ.
Постановка вопроса оправданна, потому что в марте 1917 года, когда самодержавие было свергнуто, меньшевики были, возможно, самой сильной политической партией в России, а большевики - маргинальным движением. Надо вспомнить, что и те и другие первоначально были фракциями в составе Российской социал‑демократической рабочей партии (РСДРП), которая была российским аналогом Германской социал‑демократической партии. Меньшевиков возглавлял Юлий Мартов и другие люди, чьи взгляды соответствовали тому, что немецкие социал‑демократы называли ортодоксальным марксизмом, который требовал установления политической демократии. Лидером большевиков был Ленин, по своему политическому темпераменту диктатор и конспиратор. Различия между теми и другими привели к разрыву, но он не означал деления РСДРП ровно пополам. К 1917 году у большевиков было некоторое количество последователей среди петроградских рабочих и в ряде других городов, зато они пользовались щедрой финансовой поддержкой, исходящей из секретных источников, вероятно связанных с правительством Германии. Но у них не было разветвленного партийного аппарата, и никто из их лидеров не пользовался особенной популярностью.
Меньшевики, напротив, имели сильные позиции в рабочем движении. Местные советы, возникшие спонтанно, провели выборы, и меньшевики показали на них хорошие результаты. Они были преобладающей партией в Грузии и вообще на Кавказе. Они пользовались поддержкой у евреев, точнее сказать, у обоих классов евреев. Мартов и многие другие меньшевистские лидеры - большинство их - были типичными представителями русской интеллигенции в ее еврейской версии. Они, вероятно, знали идиш и не отрекались от своего еврейского происхождения, но считали себя интернационалистами. И меньшевизм нашел поддержку у идишеговорящего еврейства, составившего Всеобщий союз еврейских рабочих, или Бунд, который был основной опорой партии (наряду с другими еврейскими фракциями). Меньшевики также заключили союзы с крестьянской партией, социал‑революционерами и с теми, кто считал себя либералами. Учитывая все это, легко вообразить, что если бы только российский политический ландшафт развивался естественным образом - если бы! - меньшевики, их фракции и их союзники со временем возглавили бы государство.
Юлий Мартов. 1917Однако Ленин был гением маневрирования. Его партия росла, но, несмотря на это, никто из ее лидеров, за исключением самого Ленина, не верил, что большевики могут совершить государственный переворот. Ленин же верил в это и уговорил своих товарищей попытаться. Они произвели свой переворот в ноябре (или октябре, по старому стилю) 1917‑го и представили его как решающее событие, произошедшее по воле Истории, с заглавной буквы. В этом отношении Ленин тоже был гением. Он знал, как перекричать других своим громоподобным теоретизированием. На самом же деле победа большевиков была чистой случайностью. Без самого Ленина переворот в Петрограде никогда не произошел бы. Он бы также не произошел, если бы Мартов и другие революционные лидеры лучше понимали, к чему стремится Ленин.
Так вот, что, если бы меньшевики сделали правильный шаг и дали бы отпор большевикам, - что тогда? Какими людьми оказались бы меньшевики на вершине российского политического олимпа? У нас есть способ ответить на этот вопрос. Хотя Петроград был крупнейшим русским городом, а Москва - следующим за ним, с другой точки зрения самым крупным русским городом был Нью‑Йорк. К 1917 году в Нью‑Йорке поселилось более полутора миллионов иммигрантов из Российской империи; большинство из них были евреями, но были также русские и представители других национальностей. Рабочие кварталы в Петрограде и других российских городах политически склонялись влево; то же происходило в иммигрантских кварталах на Манхэттене, в Бруклине и Бронксе.
Это было связано с тем, что в этих кварталах рабочими и политическими лидерами были ветераны российского революционного движения еще с царских времен, как правило, ветераны меньшевистского подполья, не из верхней интеллигентской прослойки, но - в подавляющем большинстве случаев - из Бунда. Люди, которые создали швейные профсоюзы в Нью‑Йорке (а также в Чикаго и других городах) и учредили Нью‑Йоркскую социалистическую партию (и ее наследников - Социал‑демократическую федерацию и Американскую рабочую партию 1930‑х годов), а также многие важные институты нью‑йоркской социал‑дмократии, Круг рабочих и другие благотворительные организации, жилищные кооперативы, летние колонии и, наконец, еврейскую ежедневную газету «Форвертс», - эти люди были, по сути, нью‑йоркским филиалом меньшевистской партии. В Нью‑Йорке - в отличие от России - меньшевики стали бороться с большевиками - и победили. И затем процветали. До 1938 года президентом городского совета Нью‑Йорка был Барух Чарны Владек, директор «Форвертса» и член Американской рабочей партии, легендарный герой бундовского подполья царских времен, человек, познавший и царскую тюрьму, и сибирскую ссылку и сумевший устоять, когда сам Ленин уговаривал его изменить своим революционным принципам.
Разумеется, меньшевизм в Нью‑Йорке приобрел местный колорит: все были рады размахивать американским флагом. Но он сохранял русскую социал‑демократическую идеологию, пока, сделав все, что они могли сделать, левые иммигранты не влились в ряды американских либералов. Это было важным достижением американской политики в период президентства Франклина Делано Рузвельта и Гарри Трумэна.
Обложка номера «Форвертса» от 3 августа 1924 года. В центре в овале Б. Ч. Владек, внизу в центре А. Рыков и Ф. Дзержинский.
Из альбома «A Living Lens. Photographs of Jewish Life from Pages of the Forward». N.‑Y., London: Forward Books, 2007
Я не хочу сказать, что, если бы меньшевики в Петрограде преуспели в борьбе с большевиками, российская политика последующих лет стала бы напоминать нью‑йоркский либерализм. И все‑таки, если бы меньшевики выжили в России, если бы их партия не была ликвидирована, если бы им позволили дальше развиваться и процветать, если бы Бунду было позволено существовать и расти дальше, если бы меньшевистские лидеры сохранили свое влияние, если бы Мартов вместо Ленина стал главой государства - если бы все это произошло, Россия в ХХ веке пошла бы - смогла бы пойти - по пути, разительно отличающемуся от того пути, по которому она в результате пошла.
Но этому не суждено было случиться. Поэтому годовщина мрачная. Мне жаль лишь того, что в нашем столетии утраченные возможности могут быть утрачены также для памяти. В России память о меньшевиках исчезла полностью вместе с самой партией (которая как институция продолжила существовать только в Нью‑Йорке, где оставшиеся ее лидеры издавали партийный журнал - «Социалистический вестник» - до 1960‑х годов). Но и в Нью‑Йорке тоже память об этих старых традициях - русской социал‑демократической идее, которая так значительно повлияла на сам город и на американскую еврейскую жизнь в те времена, - возможно, исчезла или, как сказал в Петрограде 1917‑го Мартову известный перебежчик от меньшевиков к большевикам Лев Троцкий, была отправлена «на свалку истории». 
Метаморфозъ
требуютъ наши сердца,
Метаморфозъ
очи наши желаютъ,
И въ потѣхахъ у насъ, и въ стенаньяхъ,
и въ запахѣ розъ:
Метаморфозъ,
жаждемъ метаморфозъ!
Вот и пролетело столетие Русской революции. Сам юбилей ознаменовался жалкой перепалкой явных поклонников и оппонентов сего грандиозного исторического события, где, пожалуй, ведущей скрипкой выступила госпожа Поклонская, обличая унылую синематографию «Матильды». Где всю сложность русского дореволюционного бытия попытались засунуть в мыльную оперу из серии личной жизни последнего царя, да не удержались и устроили чадЪ и угарЪ в попиле бюджета. Увы, норма времени.
«Матильда», да, пожалуй, дизельпанковский сериал про Троцкого – это всё, что официальные власти пожелали сказать о столь значимом событии, перевернувшим не только Россию, но всю мировую историю. Да, конечно, выходили интересные статьи и передачи, касающиеся данной эпохи, но проходили они фоном и не затронули действительно массовых средств информации. Тем не менее, Великая Русская революция слишком масштабное событие, чтобы отделываться от него брехливыми лозунгами или унылыми сериалами. Более того, именно сейчас анализ событий столетней давности востребован как никогда. И именно на эту тематику хочется порассуждать и провести некоторые параллели с сегодняшним днём.
Первое, что бросается в глаза – схожесть тенденций. Вплоть до мельчайших деталей. Буквально накануне юбилея губернатор Ленинградской области Геннадий Полтавченко уведомил вице-премьера Аркадия Дворковича . Правда, в отличие от столетней давности связано это было не с перенапряжением логистики из-за фронтов Первой мировой, а с желанием вывести поболее зерна от щедрого урожая сего года за границу. Тем не менее, предупреждение прозвучало очень мило с исторической точки зрения. И это, не говоря о пикантных слухах о новом Распутине в окружении «сами знаете кого», кому мы, в общем, обязаны и гигантоманией спортивных сооружений, и усилением спортивных войн. Впрочем, интересна как раз не мелочь, а совпадение серьёзных процессов.
Удивительно, но пролетевшее бурное столетие, казалось бы, не затронуло основной сути российского государства. И тогда, и сейчас – это сословное общество. Только перед революцией оно находилось в стадии распада, что отвечало насущим потребностям индустриальной фазы развития , а ноне, разрушив советское наследие, мы, наоборот, возвращаемся в сословную дикость. И если во времена Ивана Грозного сословное устройство соответствовало потребностям текущего разделения труда (крестьяне – пахали и кормили военную аристократию, аристократия – клала свои буйны головушки в Диком поле, купцы – двигали экономику, попы – за всех молились, да худо-бедно занимались образовательной деятельностью), то сейчас это способ узаконить «нажитое непосильным трудом» имущество и окончательно отвязаться от таких пережитков прошлого – как ответственность перед обществом.
Были и существенные отличия. Общество столетней давности вполне себе осознавало ориентиры, к которым надо было стремиться: построению индустриальной базы, что требовало разрушения сословных перегородок. И серия буржуазных революций (в Англии, Франции и т.д.) были элементом этой стратегии, которая позволяла перейти ему на новые цивилизационные рельсы. Короче, Российская империя тогда вполне соответствовала общемировому мейнстриму. Сейчас ситуация существенно изменилась. Индустриальная фаза подошла к своему завершению, что опять же требует либо построения нового общества, либо глубокого переосмысления существующего. И текущий экономический кризис, затронувший глобализированный мир – тому пример. Явных мировых законодателей мод по выходу из него пока не наблюдается, поэтому с ориентирами туго. Хотя некоторые тренды присутствуют. В т.ч. и уклон в сторону построения сословного общества. Поэтому мы снова в общей струе, но не уверен, что это не струя мочи выбрано верное направление.
Второй момент: наметившийся раскол элит. И здесь нонешняя Россия прекрасна косплеит ситуацию столетней давности. И если сейчас пилят бюджет свора олигархов, сросшаяся с чиновничьим аппаратом, то тогда это были дворцовые камарильи, возглавляемые родовитой аристократией с подручными из тех же олигархов и прочих проходимцев, которые точно так же опустошали государственную казну. Причём, надо заметить, что пилить это дело можно долго и в полном согласии, но ровно до тех пор, пока общественного пирога хватает на основных игроков. И вы будете смеяться, но, как и столетие назад – его стало не хватать. Ибо опять – война кризис. И, что опять смешно, этот раскол происходит не только по сословным линиям, но и в стратегии развития государства, где условные патриоты (чей бизнес был завязан на Россию) и условные либералы/глобалисты (чей бизнес завязан на Запад) активно боролись за расположение ведущего арбитра в стране – Путина Николая II . Что забавно и «патриоты» и «западники» в дореволюционной России активно использовали революционное движение, чтобы давить на власть, так как законные способы решения этого вопроса отсутствовали. Да-да, революционное движение это, прежде всего, способ специфического диалога с властями. Отличие современности в том, что с «револьюсионерами» балуются в основном – «западники». Впрочем, надо думать, что по мере разрастания кризиса и сокращения общественного пирога внутри страны – «патриоты» так же будут переходить на тактику шантажа государства с помощью «буйных голов». В общем, ничего нового под луной.
А властям ничего не оставалось делать, как ставить на силовиков. Ежели чо — Охранка ОМОН разрулит. Вот сто лет назад не досмотрели, а сейчас – «граница» на замке. Проблема в том, что и сто лет назад с силовой точки зрения – всё было ОК. Армия, оправившись от поражений в Русско-японской войне, активно реформировалась и находилась, если не в блестящей, то в хорошей форме, а охранное отделение вполне себе успешно контролировала деятельность многочисленных революционных партий. О том, что во время Февральской революции всё руководство большевиков либо находилось за границей, либо сидела по тюрьмам и ссылкам – у нас ещё говорят. Менее известно то, что оставшиеся структуры партии довольно неплохо контролировались с помощью провокаторов.
Сей гражданин респектабельной внешности – лидер думской фракции большевиков Р.В.Малиновский (была и такая, когда Ильич воспользовался лазейкой для организации легальной борьбы, ибо с нелегальной была на тот момент полная жопа), а по совместительству – агент Охранки. О чём окончательно выяснилось только в 1917 году (хотя слухи ходили и ранее). После революции 1905-07 годов вся партия была пронизана провокаторами . Достаточно сказать, что в распиаренной историками французской школе Лонжюмо из 18 учеников – двое было провокаторами. Понятное дело, что вернувшиеся в Россию остальные ученики быстро переехали на нары. Провокатором был один из помощников в организации Лондонского съезда в 1907 году – Яков Житомирский и «выпускающий» газеты «Правда» — Черномазов. После этого говорить о какой-то особо коварной и дюже секретной работе у большевиков – банально не приходится. При этом наиболее важные агенты попалились только в 1917 году, когда архивы Охранки достались восставшим.
Ну, а самый известный провокатор – это, безусловно, руководитель Боевой организации эсеров – Евно Фишиевич Азеф:
А какие возможности даже не столько для оперативной – сколько политической игры появились, когда силовики получили в своё распоряжение столь суровый инструмент террористической деятельности! Ведь можно стало выпиливать не только упёртых революционеров, но и политических оппонентов (что является отдельной интересной темой). Впрочем, до столь интересных комбинаций современное российское руководство ещё не дошло (к слову на Украине с этим уже всё ОК), а вот провокаторство вполне себе используется в маргинальной политической среде. В общем, здесь всё по заветам предков. Только никто не потрудился ответить на вопрос: а помогло ли им это?
К слову, подобная картина наблюдалась и в позднем СССР, где всесильное КГБ вполне себе контролировало антиправительственную деятельность, посадив в диссидентские движение либо своих провокаторов, либо откровенных психов, фриков или людей с различными отклонениями (которых из-за этого было легко контролировать или морально дискредитировать). Что, впрочем, тоже не помогло СССР. Зато эта публика потом возглавила социальные процессы на развалинах почившей Красной Империи. Последствия которых мы, увы, имеем честь лицезреть лично.
Впрочем, остаётся ещё армия, которая сейчас находиться в привилегированном положении. Армейская каста выделялась и в Российской империи и была, пожалуй, предана престолу. Правда, лишь до начала Первой мировой. Потом её костяк сточился в горниле мировой бойне, а оставшиеся в живых, если не возглавили, то активно поддержали заговор против царизма.
Здесь можно констатировать факт, что армия будет лояльна нынешнему правительству ровно до тех пор, пока её не размажет каток нового военного кризиса. Возможно ли это? Вполне. Россия заложила под свою армию две атомных бомбы. Это украинский ( и ) и сирийский кризис, где неопределённость поставленных перед армейцами задач – не позволяют добиться достижения решительных целей. А затянувшееся противостояние позволяет внешним игрокам самим выбирать удобное время для нанесения неожиданного удара.
И это мы не говорим о финансовых неурядицах, которые обязательно будут проявляться в ходе углубления современного кризиса. В то время, как военная служба коммерциализировалась в духе времени. В общем, силовики это тот ресурс, который еще ни разу не помог при крушении русских империй в прошлом столетии. И не вижу причин особо надеяться на него в этом. Хотя, безусловно, какой-то потенциал у него есть. Особенно у частных военных компаний, которые, впрочем, тоже будут шевелиться лишь против слабого противника и только за неиссякаемый денежный кошт.
Четвёртое: про народ, который потерпит. Здесь тоже наблюдается трогательное единение с былой стариной. Знаменитый мем премьера Медведева «Денег нет, но вы держитесь!» вполне себе хорошо ложится на представление элитных кругов столетней давности о русском народе, который все трудности сдюжит. При этом тогда элита себя трудностями обложила на выбор. Хочешь – участвуй в них, не хочешь – наслаждайся жизнью и получай дивиденды от бурного роста военных заказов. Даже сухой закон ввели в стране избранно: для простонародья – низя, а в ресторанах и привилегированным сословиям — пжста. Но больше всего, понятное дело, неблагодарное быдло не оценило роскошную жизнь дворцовой камарильи, жирующей на военных заказах, в то время как большая часть страны гнила в окопах или у заводского станка и плуга. Вот эти почему-то держаться не захотели. И что-то мне подсказывает, что не собираются держаться и сейчас.
В качестве контрпримера можно привести стратегию большевиков в период Второй мировой войны, где партия выступала авангардом сопротивления агрессору (и понесла соответствующие потери), а высшее руководство придерживалось аскетичного поведения и на людях, и в быту. Жили они, понятное дело, много лучше простых граждан, но ни в коем случае не роскошествовали и людей своим поведением, в целом, не раздражали.
Основное различие между днём сегодняшним и столетием назад наблюдается в настрое людей на будущее. Как иронично заметил Сергей Переслегин , что столетие назад, что сейчас наблюдается потребность страны в трёх вещах: новой индустриализации, новой инфраструктуре и новой концепции. Элита, а за ней и общество пришли к выводу: раз ничего не изменилось за сто лет, то зачем надрываться? Давайте жить сегодняшним днём! После чего элита продолжила увлечённо пилить советское наследство, а народ погрузился в омут кредитного потребительства. Именно поэтому история Русской революции, как, впрочем, всего советского периода страшит и пугает их. Зачем надрываться, если ничего по итогу и не изменилось? А смотреть глубже нет ни сил, ни желания, да и уже, пожалуй, интеллекта.
Что, по большей, части перевело современное российское общество в ранг глубоких консерваторов.
Вот что показали выборы в Учредительное собрание в 1917 году:
Здесь можно заметить ряд любопытных моментов: вроде тех, что эсэров, выразителей воли условной Деревни, практически не осталось. Так как не осталось и классической русской деревни, которая трансформировалась в индустриальную, большевистскую – кому и транслирует сегодня свои голоса.
А в остальном львиная доля проголосовавших выступает за той или иной степени консерватизм, который понимается обществам, прежде всего, как стабильность. Например, монархисты, которых, понятное дело, в Учредительном собрании не наблюдалось – за приглаженную и в большей части выдуманную стабильность «России, которую мы потеряли». Поклонники большевиков – ратуют не за ударный труд на стройках Индустриализации, а за сентиментальную благостность раннего и среднего Застоя. Ну, а кадеты выражают глас тех, кого удовлетворяет былая стабильность тучных «нулевых», которую они силятся продлить в будущее (только не самоотверженной работой, а шаманством и заклинаниями). Всё это, как я уже говорил, связано с тем, что чёткой картины приемлемого будущего не просматривается, поэтому большинство респондентов предпочитают смотреть в наиболее приемлемое, на их взгляд, прошлое. К слову, наиболее консервативная часть общества – женщины, что так же подтверждается статистикой. Ну, это понятно. Чтобы не говорили современные культуртрегеры – материнский инстинкт так просто «не пропьёшь». Впрочем, вторить им будут обабленные мужчины, которых в правильных странах давно уже не учат своему гендерному предназначению – стоять на острие жизненных невзгод. Впрочем, это я отвлёкся.
На что накладывается совершенно иная, по сравнению с началом прошлого века, демографическая картина. Тогда Российская империя страна нищего, но пассионарного молодняка. Сейчас – блеклых пенсионеров, которым незначительное повышение пенсии подчас дороже будущего своих внуков. Впрочем, последние сами предпочитают пассивно наблюдать за тем, как их будущее уничтожается ушлыми временщиками. Сами понимаете, что стабильность, пусть и постоянно деградирующая, является для них большей ценностью, чем размытые контуры непонятного будущего. Не стоит надеяться на такое общество, как на базу революционных низвергателей устоев, но верно и другое – за нынешних властьпредержащих с их пресловутой стабильностью оно бороться тоже не будет.
Какие можно сделать выводы?
1. Большинство кризисных точек в современной и дореволюционной России совпадают, но предела прочности ещё не достигли;
2. Текущий общемировой кризис вполне может послужить аналогом того катализатора (как Первая Мировая война столетие назад), что разрушит здание современной российской государственности;
3. При этом современные элиты дотошно копируют ошибки своих предшественников (виной тому — кривая онтологическая картина мира в голове), что увеличивает шанс нового срыва в революционный штопор, скорее всего, а-ля 90-е;
4. А вот с потенциальной энергией масс – напряжёнка, что может не позволить организовать серьёзное преобразование общества. Поэтому вариант тихой деградации и угасания (с последующим раздербаном страны более активными и сильными соседями) – вполне себе просматривается (см. приключения современной Украины).
5. Основное отличие: сто лет назад просматривались чёткие ориентиры развития, сейчас картина желательного Будущего отсутствует, а в обществе доминируют консерваторы, у которых есть в наличие несколько образов идеального Прошлого, но никак не Будущего.
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Хруцкая Татьяна Васильевна
1917 – 2017 годы... Столетие русских революций, которые изменили мир... Битва всех против всех...
Татьяна Хруцкая
1917 – 2017 годы...
СТОЛЕТИЕ РУССКИХ РЕВОЛЮЦИЙ, КОТОРЫЕ ИЗМЕНИЛИ МИР...
БИТВА ВСЕХ ПРОТИВ ВСЕХ...
«Чтение пробуждает Разум, а Разум побуждает к Действию»...
"Отечественная История накапливается в нас с детства,
так же, как семейные предания"...
«За что бы мы ни взялись, всё происходит с национальным колоритом»...
«Советский Союз исчез, но начал прорастать в нас»...
Санкт-Петербург
"Горе тому кораблю, который не знает, куда он плывёт -
нет ему попутного ветра..."
Книжный вопрос: «При создании рабоче-крестьянского правительства Советской России было принято решение взять такое название, которое соответствовала бы и контексту правительства. Это название использовалось в период с 1917 по 1946 годы. Как называлось правительство?»
Правильный ответ: Совет Народных Комиссаров (СОВНАРКОМ).
Читаем и перечитываем книгу: американский писатель и журналист
Джон Рид «Десять дней, которые потрясли мир».
Представлять это произведение нет смысла, оно известно в мировой литературе. Это произведение, которое рассказывает о
Великой Октябрьской Социалистической Революции в России.
Это книга, с которой Джону Риду суждено было войти в Мировую Историю.
Обзор газет 100-летней давности...
"– Ваше сиятельство, не вы ли взяли с собой в карман серебряную ложку? Мы на кухне одной не досчитываемся, говорит в передней горничная поспешно уходящему гостю.
– Что такое, да как ты смеешь...
– А так, что из-за вас мне не уходить с места в подозрении. А окромя вас чужих за столом не было.
Подобная безобразная сцена могла бы показаться нелепым вымыслом, если бы действительность не подтверждала её реальную возможность. Два дня назад сыскная полиция задержала князя Подпольского, носителя одной из древнейших фамилий, за ряд краж, которыми он промышлял не только в богатых домах, но и не брезговал похищением юбок у горничных этих домов. Каким же образом происходит процесс подобного опускания с высоты знатного положения и миллионного богатства на дно грязи и преступлений? В среднем кругу этот процесс идёт более ускоренным темпом, чем в высших сословиях. Отпрыск знатного рода всё-таки имеет менее шансов очутиться в том тяжком положении, которое вынуждает голодного человека похитить у сытого что-нибудь на кусок хлеба. Его поддержат. Но когда с молоком матери всасывается идея, что барство и бездельничанье есть счастье всей жизни, а труд – бремя каких-то работ, то никакая поддержка уже не возможна.
Петербургская газета. Осень 1911 года...
Вот вам и аристократия... И всё-таки было бы несправедливо по безобразному поведению некоторых князей судить обо всех прочих. Встречались ещё и князья настоящие... Об одном из них рассказывается в заметке под заголовком "Князь Львов пострадал на пожаре"...
Холёная борода, пенсне, вся грудь в орденах... Это настоящий князь... храбрый и аристократически благовоспитанный..."
"Горек хлеб на чужбине... В нашу эпоху для каждого русского изгнанника начинается долгое время всяческого «сиротства» и унижения. Он чувствует себя извергнутым своею родною страною, – пусть безвинно, пусть за правое дело, пусть даже в виде некой «почётной ссылки», но жизнь его фактически как бы ломается пополам и утрачивает свой органический и главный смысл. Нельзя больше жить среди своих, единым национальным дыханием, строительством и служением; нельзя больше чувствовать, думать и говорить «мы, русские, здесь сообща», ибо наш народ остался там, а здесь мы с чужими, которые «по-нашему» не понимают, а нас самих еле терпят и вечно в чём-то подозревают.
Эмиграция есть что-то вроде преждевременной "отставки" – твоя работа больше не нужна; что-то вроде незаслуженного "разжалованья" – вся служба твоя как бы забыта, все заслуги твои больше не весят, все права, признававшиеся за тобою, угасли. Ты – социально "гол"; в публично-правовом отношении ты почти нуль. Ты – ненужный, забеглый иностранец, не допускаемый к своей обычной работе, в которой ты, может быть, настоящий и заслуженный мастер; ты – существо нежелательное, которому в любой момент могут отказать "в праве пребывания", с тем чтобы выслать тебя или выдать (на муку и смерть); ты – "ничей гражданин", беззащитный и почти бесправный. По новейшей терминологии международного оборота, ты – "безместная" и "неуместная" "особь", которую, конечно, надо куда-нибудь "прибрать" и как-нибудь "использовать", предварительно подвергнуть унизительно-всестороннему (телесному и душевному) обследованию, но до полноправной человеческой личности тебе далеко...
Всё это не преувеличение. Всё это жестокая, горькая, незабываемая правда. И иностранцы могут быть уверены, что всё это есть достояние истории – и русской, и всемирной...
Горек хлеб на чужбине. Горе и унизителен. Для всех ли? О нет, не для всех, для русских в особенности. Почему? Не потому ли, что подозревают нас в тайном большевизме или национализме? Нет, совсем не потому. Ибо и то, и другое легко скрыть и погасить посредством обманного приспособления ко вкусам и интересам контролирующих... Здесь причины более глубокие и более духовные...
Россия имеет "особую стать"... "А русскую землю Бог да сохранит. Боже сохрани! На этом свете нет страны подобной ей"...
РЕВОЛЮЦИЯ «ПОД КЛЮЧ»
"– Мы так много слышали о «методичках» Джина Шарпа, знали, что его называют «отцом цветных революций», поэтому, приехав в США для разговора с ним, были готовы к встрече с каким-то мифологическим чудовищем. Но выяснилось, что «миф» обитает в скромной квартире в не самом престижном районе Бостона. Его институт, который уже много лет распространяет по миру технологию совершения переворотов, – это три комнаты и четыре сотрудника. Шарп с трудом передвигается без посторонней помощи. Он приветливый и добродушный старик – говорит, что его теория ненасильственного противостояния тирании скорее наследует учению Толстого, чем учению Ленина. И уверяет, что его книги давно живут самостоятельной жизнью, поэтому ни за «арабской весной», ни за украинским майданом он не следил – что там натворили последователи, не его дело. Он с гордостью говорит о том, что эффективность методов проверил, отрывая прибалтийские республики от СССР, и весьма этим горд.
Но где же проходит граница, отделяющая ненасильственные методы от насильственных? Мы пытались это понять, вспоминая применение методик Шарпа от Вильнюса и Белграда до Тбилиси и Киева. Нас интересовало мировоззрение тех, кто сегодня, руководствуясь принципами Шарпа, организует протесты и передаёт опыт смены режимов, как эстафетную палочку"...
Смотрим фильм...
"– Ни одна революция не бывает случайной. А сегодня революционный менеджмент – это экспортный товар с простым сводом рекомендаций. Называть революцию звонко и символично – это известный приём. «Революция зонтиков» – заголовок разошёлся в мировой прессе, но протест в Китае тогда закончился вместе с дождём. Эти события заставили многих вспомнить многотысячный протест на площади в Пекине в 1989-ом. Вот эти кадры: человек и танк стали символом надолго. Именно тогда в 1989 году из страны был выслан американец, имя которого тогда ещё не было широко известно.
– Да, в тот момент, когда войска ворвались на площадь, я был там. У протестующих не было плана, но, тем не менее, они пошатнули китайскую коммунистическую власть. В Китае правительство очень не любит мои идеи...
– Универсальный код революции от идеолога протестных движений Джина Шарпа. Как работает методичка, пояснил политтехнолог...
– Казалось бы, он добивается намеченных целей мирным путём. Но пацифистские методы в результате предстают совершенно отличными от теории.
– Свидетельства современных революционеров, чьи заветы они чтят сегодня...
– Надо понять, где сегодня должна быть ваша Россия, где должен быть наш Евросоюз...
– Они видели решительность в глазах людей и боялись стрелять. Это было фантастическое время, когда запустили эту пружину...
– Что общего в революционных схемах прошлого и современных "цветных переворотах"? Универсальные технологии совершения революций "под ключ"...
– Если у вас есть недовольство, есть политические группы, то первым потребуется внешний интерес. Революция привлекает. Позволяет проявить отвагу. Это средство срабатывает всегда, везде и для всех...
– Это знание о том, как уничтожать диктатуры. Если распространять это знание, у мира будет лучшее будущее...
– Профессор Джин Шарп держит в руках книгу, что сделала ему имя. Эту же книгу держали в руках политтехнологи в разных странах, когда организовывали протесты. Мелкий шрифт, без картинок, а результаты регулярно в цвете в новостях. Лучшей награды автору не найти. И тиражи, и переводы множатся, методички Шарпа эффективны. По ним работают политтехнологи на разных континентах...
– Это значит, что есть потребность в такого рода информации. Люди хотят знать, как мы можем сделать это без насилия. Людям нужны такие знания...
– Мы не уделяем много времени продвижению, и при этом наши идеи распространены по всему миру. И это не потому, что у нас есть миллионы долларов, чтобы их продвигать. По правде говоря, нас не очень хорошо финансируют...
– С первого взгляда кажется, что так и есть. Институт Эйнштейна, основанный Шарпом, площадью невелик, скромен, в офисе всего три комнаты и коридор с кофе-машиной. Тут, кстати, всего четыре сотрудника...
– Финансирование поступает из частных пожертвований от людей, чьи имена вы можете найти, в основном, можете найти, но бывает, что нет. От частных лиц, от небольших семейных фондов. Эта система берёт истоки с давних пор, со времени президентства Рейгана. Она сформировала организацию, которая называется "Национальный фонд демократии". Каждый год конгресс США финансирует два фонда: демократический и республиканский, вкладывая в них сотни миллионов, если не миллиардов долларов. Они передают эти средства "Национальному фонду демократии", который их распределяет среди других фондов США и в других странах по всему миру. Всё планируется заранее, за несколько лет...
– Эту информацию в институте Эйнштейна никак не комментируют. Не стоит преувеличивать силу денег, говорит профессор философии Джин Шарп...
– Возьмите пример Ганди в Индии. У них вообще не было денег. По-настоящему важно было то, во что люди верят. Цель, безусловно, в русской истории тоже была...
– Тот, кого можно назвать свидетелем революционной эпохи, берущей начало в России в 1917-ом году, накануне 2017-го живёт здесь в небольшом городке на границе Италии и Швейцарии. Он хорошо помнит, как тогда жили те, кто, вдохновившись русским опытом, как его родители, смыслом жизни выбрал подпольную работу во благо мировой революции и окончательного установления всеобщей справедливости...
– Во Франции революционер получал фактически субсидии для выживания. Мой отец получал 800, а потом 1000 франков в месяц, а моя мать получала 700, но зарплата каменщика, то есть низшей категории французской рабочей шкалы, она чуть выше, чем совместная субсидия папы с мамой...
– Школа Коминтерна... И выпускник Д.-младший уже на довольствии партии. Деньги символические, но разве материя важна, когда дух восстаёт против несправедливости мира...
– Мальчик не будет профессиональным революционером. Это было очень весёлое занятие. При моральном удовлетворении, чтобы думали, что мы делаем правое дело. Маршировать у нас получается...
– Перед революционерами начала 20-го века примером стояла Русская Революция. Но прежде Октября был Февраль. Сегодня Февральское смещение монархии многие историки рисуют как первый "цветной переворот", но Л. в падении Российской Империи видит вполне народные корни...
– Февральская революция была, несомненно, стихийной революцией. Больше всего удивились большевики. И не только большевики. Все остальные социалистические партии. Они никак не ожидали, никак её не провоцировали и не знали, что с ней делать...
– Но есть исследователи, которые с такой романтической трактовкой революционных порывов Февраля 1917-го не согласны. За каждым порывом стоят технология и финансы. Причём источники финансирования за сто лет не сильно изменились...
– Разве может нищий, угнетённый народ приобретать дорогое оружие, создать войска? Это требует очень больших затрат. Банкиры финансировали обе стороны: и Временное правительство, и коммунистическое движение. Но победа коммунистов им была выгоднее по разным причинам...
– Московский историк Ричард Спенс изучает финансовые истоки Русской Революции. В американском городке Москва расположен университет... "Москва слезам не верит"... Профессор Спенс ищет за фасадом революции деньги, а не эмоции...
– Революции нуждаются в деньгах. На голом энтузиазме они не совершаются. Для революции потребуется значительно больше средств, чем вы сможете собрать, протягивая шляпу и устраивая разного рода встречи...
– Это хорошо понимал профессиональный революционер, что накануне революции заглянул на побережье Соединённых Штатов. Его звали Лев Троцкий.
– Одна из вещей, которая заинтересовала меня в Троцком, это то, что помимо того, что он был революционером-идеалистом, он был также чрезвычайно практичным человеком. Когда Троцкому необходимо было создать новую армию, он понимал, что ему нужны были военные специалисты. Единственные специалисты для его армии были офицеры бывшей царской армии. И он привлёк их...
– В январе 1917-го года Троцкий в каюте первого класса парохода "Монсеррат" пересекает Атлантику. Нищий эмигрант сходит на берег Нью-Йорка, декларируя при этом крупную сумму денег. Профессор Спенс рисует на доске в университетском классе схему связей Троцкого в Америке. И все они ведут к Д. Ш., едва ли не первому тогда человеку на Уолл-стрит...
– В Нью-Йорке Троцкий проводит меньше трёх месяцев. Публикует несколько статей, гонорары чисто символические. Но он успевает уловить суть этого города: сказочно прозаический город капиталистического прагматизма, где на улицах торжествует теория кубизма, а в сердцах нравственная философия доллара. Жизнь в Нью-Йорке он вёл безбедную...
– Сам Троцкий, живя здесь, сочетает революционный романтизм переделки мира с вполне комфортным бытом. В этом здании он снимает квартиру, которая у него с редкой для тогдашнего роскошества холодильником и телефоном. По городу неизвестного эмигранта возит автомобиль с водителем...
– Вряд ли люди с Уолл-стрит вкладывались всего лишь в устройство быта Троцкого в Нью-Йорке. Их интересы могли быть куда шире...
– Д.Ш. был выходцем из немецкого еврейства. И он верил, что антисемитская политика царского режима, – зло. И он участвовал в финансировании Японии в войне против России. Если Д.Ш. был готов был сделать это в 1904 – 1905 годах, то, что изменилось в 1917-ом? Абсолютно ничего. А если вы какой-нибудь практичный бизнесмен, желающий вложиться в революцию, вы будете нуждаться в революционере, через которого можно было бы действовать. Обратно в Россию революционера Троцкого сопровождают американские бизнесмены Арманд Хаммер и Чарльз Крейн. Профессор Спенс полагает, что они просто хотели посмотреть лично, как окупаются инвестиции. Но американский вояж Троцкого не остался незамеченным на Родине. Политические противники не забывали о нём в своих карикатурах. Этот карикатурный Троцкий смотрит с экранов Сан-Диего. Лучи волшебного фонаря переносит нас на сто лет назад. Эту коллекцию пластин фотограф-эмигрант Антон Орлов купил у наследников американского пастора Д.Р., посетившего Россию во время революции. Уникальные кадры он потом почему-то даже близким не показывал. Они несколько десятилетий пролежали в сундуке в дальнем чулане и были обнаружены совсем недавно...
– С его точки зрения Россия была, во-первых, добрая, но в процессе урагана...
– Рейх уже в 1918-ом году купил у русского фотографа Баранова несколько снимков, сделанных во время революционных событий, а затем переснимал эти же места уже сам...
– Он переснял дом... Гостиница "Метрополь"...
– Улицы Белграда, какими их видели свидетели "бульдозерной революции" 2000-го года, запечатлены на снимках в кабинете бывшего премьер-министра Сербии. Для него это напоминание о времени надежды. "Бульдозерной" революцию назвали по ярким телекадрам. Бульдозер протестующие использовали для штурма здания телецентра в Белграде...
– Люди, миллионы людей, голосовали против Милошевича. Мы организовали колонну, автобусы, автомобили. Люди сказали: хорошо, больше не до шуток, пойдёмте, сдвинем его. Мы победили его на выборах и сейчас пойдём и сдвинем его с того места...
– А в лидера радикальной партии Сербии Вацлава Ш. те события вселяли не надежду, а наоборот, пессимизм...
– Милошевича свергли США. Но между тем Милошевич сам облегчил своё свержение, потому что он сразу не признал результаты выборов. За месяцы до выборов американцы организовали свой штаб в Будапеште, туда безостановочно приезжали лидеры оппозиционные, они брали деньги и инструкции. Они получили огромное количество денег...
– Да, получали, признают и сегодня лидеры оппозиции, но тратили-то деньги на благо Сербии. Как они это понимали...
– Оппозиция не имела бы успеха, если бы не было помощи из-за границы. На этот вопрос я ответил самому Милошевичу, когда тот обвинил его в том, что он принимает денежную помощь Запада. Он сказал, что они принимали помощь не только с Запада, но и со стороны Европы и других стран, которые даже не входили в Евросоюз...
– "198 методов ненасильственных действий" была для многих активистов югославских событий настольной книгой. Шарп, например, в книге рекомендует снижать пафос оппонентов их высмеиванием. Власть становится смешной и нестрашной. А в итоге теряет силу. И вот оппозиция начала делать смешным Милошевича...
– В то время Милошевич начал кампанию, чтобы его наградили орденом национального героя. Мы развернули целую кампанию по высмеиванию его действий, которая его сильно разозлила. Мы в это время награждали орденами национальных героев домашний скот: ослов, свиней... Полиция схватила одного такого осла...
– 5 октября 2000-го года Слободан Милошевич отстранён от власти. Вскоре его выдадут Гаагскому трибуналу. Он умрёт в тюрьме в 2006-ом году. Его вина о военных преступлениях времён югославской войны так и не будет доказана...
– Всё зависит только от способности быть упрямым. Это универсально. Я думаю, что моя теория была успешной, потому что она опирается не на теоретизирование, она то, что было в реальности...
– 5 октября... У меня есть своё объяснение. Я служил в полиции, которая охраняла парламент. Граждане практически разоружили полицию. Тут есть разные подписи. Здесь написано: позор, здесь написано: освобождение... По иронии судьбы через месяц я стал шефом тех полицейских, потому что стал министром внутренних дел. Так что у революции есть свои разные пути...
– Во времена югославской революции З. Ж. – всего лишь мэр небольшого городка. Он ещё не подозревал, что события через всего лишь три года вознесут его до премьерского кабинета. Сегодня он признаёт: бескровная белградская "бульдозерная революция" была уделом молодых. С тех пор образ молодёжи как протестного тарана – весьма успешный бренд...
– Молодёжь морально мобилизует граждан на протест. Когда люди говорят: если дети это делают, то и я должен сделать что-то. Всегда легко очернить политиков, сказать, что они предатели, жулики, мол, что они такие-то и такие-то... А студенты всегда как ангелы, всегда в мире. Прежде всего им была отведена роль жертвы, чтобы их засаживала полиция, чтобы их держать в тюрьме...
– Это же пункт 195 из книги Джина Шарпа: стремиться к заключению в тюрьму. Но З. Ж., по сути пересказав методичку Шарпа, отрицает, что оппозиция воспользовалась в 2000 году его советами...
– Когда что-то хорошее делается, тогда появляется много людей, которые говорят: я способствовал этому. Тогда появляются и американцы, англичане, китайцы... Конечно, никакой идеи какого бы то ни было американца и ещё кого-то со стороны не было...
– Но эта фотография свидетельствует об обратном. Джин Шарп и лидер оппозиции С. П. – дружеские объятия после отвлечённого разговора о погоде, очевидно...
– Я лично разговаривал с человеком, в своё время возглавлявшим разведывательное управление Белграда, который позже возглавил подготовку военных секретных служб США в Китае. Он рассказал нам, что набрали этих ребят, студентов и нелегально привезли их в Будапешт, где они прошли подготовку. После этого они вернулись в Сербию. "Вы перед самой трудной задачей в вашей жизни. Если все со мной согласны, мы должны соединиться в нашем протесте. Это то, что вы должны были сделать. Вы создали сеть в своём университете. Это ваш протест"...
– Вместе с бывшими соратниками П. создал в Белграде центр по применению ненасильственных действий и стратегий, где уже прошли тренинги студенты из 37 стран мира. Активисты организации теперь консультанты-практики. Инструктируют молодёжь в разных странах, как правильно протестовать и менять власть...
– Такой модный тренд как революционные настроения среди российского студенчества к началу 20-го века выходит далеко за границы Российской Империи...
– Нужно понимать, что к 1905-му году в одном только Женевском университете, например, 60% студентов – это российские подданные или выходцы из России. И большинство из них настроены вполне себе революционно...
– Надо признать, что в основном эти студенты из черты оседлости. Женевский университет для них доступнее, чем имперские учебные заведения. Но библиотека университета – место доступное не только студентам, но и всякому политическому эмигранту. Ещё не методички, но методы борьбы вырабатывали в этом читальном зале...
– Я бы хотел показать вам стул ленинских времён, который был здесь сто с лишним лет назад. Вот этот стул. У нас также есть журнал учёта... Владимир Ульянов из России. Журналист. Вот его адрес. Вы можете видеть, что Ульянов приезжал и спрашивал определённые книги, например, 1904 год... книги по философии на немецком...
– 9 тысяч квадратных метров. Если книжки здешние выстроить в ряд, то полка растянется на 12 километров. И к такой сокровищнице мысли как не стремиться? Тем более, если хочешь поменять реальность. Но уже здесь некоторые революционеры понимают, что только лишь книжками мир не переделать...
– Читальный зал библиотеки Женевского университета – настоящая кузница кадров для мировой революции. Здесь занимаются и все русские эмигранты– революционеры, начиная с Георгия Плеханова. Исправно ходит сюда и читатель Владимир Ульянов. Он штудирует революционную литературу. Пишет он, в том числе, здесь и статью "Задачи отрядов революционной армии", формулируя эти задачи противостояния властям на улицах городов. Читатель Ульянов пишет: "вооружайтесь, кто чем может: ружьё, револьвер, бомба, нож, кастет, палка, тряпка с керосином для поджога, верёвка или верёвочная лестница, лопата для стройки баррикад, пироксилиновая шашка, колючая проволока или гвозди против кавалерии..." Кроме того, сочувствующим горожанам читатель Ульянов предлагает поливать кипятком полицейских с верхних этажей или кидать в них что-нибудь тяжёлое...
– Ленин воспользовался ситуацией, чтобы с помощью большевистских методов саботажа и диктатуры втянуть население в революцию. Именно тогда, когда они применили насилие, они стали слабыми...
– В арсенале Джина Шарпа вроде бы описаны приёмы противоположные. Полицейских нужно подбадривать, вместо кастетов и палок сойдут цветы и воздушные шарики... Но вот пункт 158: самоотдача во власть стихии. Перевод с ненасильственного языка следует тут же: это самосожжение или утопление... Это очень эффективно, если поблизости есть телекамера, но сойдёт и смартфон...
– 17 декабря 2010-го года житель Туниса М. У. в знак протеста против нищеты и произвола полиции совершает акт публичного самосожжения около мэрии города. Так начинается "жасминовая революция" в Тунисе. Снова красивое название и яркая телекартинка. Вряд ли этот протест можно считать бескровным. А события в Киеве в 2014-ом доказали, что митингующие часто выходят за рамки ненасильственных действий. Но Джин Шарп уверяет, что за этими событиями он уже даже не следил. Его книга уже живёт помимо автора...
– Я не знаю, что там произошло. Я не в курсе событий на Украине. И потому не могу их комментировать...
– Вообще майдан продемонстрировал почти весь набор методов, описываемых Шарпом, включая пункт 24: факельное шествие, а пункт 22 – раздевание в знак протеста – был опробован ещё задолго до майдана украинскими активистками движения...
– В Петрограде тоже не использовалось практически никакого насилия. Они захватили власть вот так, потому что массы были на их стороне...
– Однако даже мирные революции потом оказываются кровавыми... Вот на снимках... последствия гражданской войны в России... или братская могила жертв революции...
– Интересно, что революция поначалу любит тишину, вдумчивое изучение теории, формулирование мыслей или практических методов, но всё это интеллектуальная работа. Общество любителей чтения – это не просто библиотека, это настоящий закрытый мужской клуб женевских интеллектуалов. И сейчас попасть сюда не просто. А в начале 20-го века нужно было получить минимум две рекомендации от других членов общества. И всё это для того, чтобы в тишине этих комнат читать книги, обмениваться ими и, главное, обсуждать прочитанное...
– Здесь и сегодня всё так же, как и столетие назад, и даже книги стоят на тех же местах. Хранитель коллекции показывает документы, благодаря которым Ленин был принят в Общество...
– Здесь на фотографии он ещё очень молод. Он был представлен Обществу Павлом Бирюковым, который был секретарём Толстого. Немного позже, когда он вернулся в Женеву, в 1908 году он был представлен двумя профессорами университета господами...
– Здесь в академической тишине Ленин изучает книги по истории Парижской коммуны и готовит статьи для русских читателей. Он знает, что чтение пробуждает разум, а разум пробуждает к действию.
– Когда сидит эта вся группировка людей, считающая себя политической элитой, когда они не хотят подвинуться, когда они считают, что единственная ценность – это то, что они держат власть, тогда рождаются предпосылки для любого революционного движения. Тогда появляются молодые ребята 26-27 лет, которые начинают читать Шарпа, они верят, что у них мозги варят лучше, чем у старых генералов...
– Чёткие формулировки Шарпа дают возможность превратить революцию в технологию: за всё хорошее против всего плохого. Во времена Ленина исписывали тома, чтобы объяснить конечные цели революции. Теперь достаточно описать средства и главное – разжечь эмоции масс...
– А. Б. работал по методичке Шарпа ещё в 1980-ые. И до сих пор гордится, что разваливал СССР, созданный ещё революционером Лениным...
– Мы работали во всём Кавказе, мы работали в Средней Азии, стараясь создать точки опоры на случай, если нас погасят силой, так что этот развал Советского Союза мы готовили настолько серьёзно, насколько смогли. Это мы публиковали газеты для Чечни, плакаты для Азербайджана, это я инструктировал людей в Нахичевани. Так что работа велась очень интенсивно. И я просто не понимал, почему хвалёный КГБ спит...
– Вот эти баррикадные дни... Костры, баррикады – это все помнят, множество людей, которые себя с гордостью причисляют к защитникам баррикад. Но будем откровенны – это тот же самый майдан, который мы видели на Украине. Это один к одному. Только тогда ещё был такой корявенький майдан, ещё не отработанный до мелочей. Но технология та же. Костры, романтика революции, песни, водка, питание бесплатное...
– Первые жертвы в Прибалтике появились в январе 1991-го года, во время многотысячных митингов в Вильнюсе. Парламент и телебашня обросли баррикадами. В город были переброшены советские войска. Их словно специально кто-то заманивал. Но если ружьё висит, оно должно выстрелить, а телекамеры запечатлеть выстрел, и его жертвы уже готовы...
– Я до сих пор никак не могу понять, что было в головах советских генералов, которые придумали ввести в мирный город бронетехнику и танки. Всё это делалось перед камерами мировых информационных служб. И лучшего подарка нам никто не мог преподнести. Просто перед всем миром Горбачёв, советская власть дискредитировали себя...
– При штурме Вильнюсского телецентра погибли четырнадцать человек, включая офицера спецподразделения "Альфа", застреленного в спину. Эти кадры стали козырной картой литовских националистов, сопровождая версию о том, что военные открыли огонь на поражение по безоружной толпе гражданских. Вина была возложена на армию, несмотря на факты. Бойцы не использовали при штурме ни одного боевого патрона. Огонь по людям вёлся откуда-то сверху, а в телах погибших были обнаружены пули из охотничьих ружей. До сих пор непонятно, кто стрелял с крыш. Сам А.Б. признавался, что во время этих событий действовали провокаторы. Но с нами он отказывается об этом говорить...
– Нам не нужны были какие-то таинственные выстрелы, когда всей этой вакханалией управляли главные генералы Советского союза, которые просто делали такого уровня сумасшествие, на которое даже в самом страшнейшем кошмаре я не мог бы надеяться...
– И в итоге советское правительство признало, что не может победить такой способ сопротивления. Люди объединились в одну большую силу. Именно благодаря этому они получили признание независимости. Все три страны: Литва, Латвия, Эстония...
– Большое значение, по мнению политтехнологов, имело то, что во всех трёх странах Прибалтики события происходили синхронно...
– Это очень знаковое совпадение. 13 января 1991-го года набережная Даугавы, и 1905 год, тоже 13 января и тоже набережная Даугавы. Только тогда была демонстрация рабочих, которых ждали царские солдаты...
– Конечно же, это всего лишь совпадение, хотя Джин Шарп не скрывает, что в его работах есть мысли, которые он сформулировал, изучая опыт первой русской революции...
– Вот, к примеру, как организованно прекратить работу. И тем самым парализовать систему. Парализовать систему – это является, согласно моей теории, одной из главных целей. Меркой сопротивления. Рабочие на фабриках объявили забастовку, взяли власть в свои руки. Революция 1905-го – 1906-го года была очень мощная. Она подорвала императорскую власть...
– Мирное шествие, организованное попом Гапоном в январе 1905-го года, – один из ненасильственных методов, который спровоцировал власть на насилие, которое подорвало к ней доверие. Даже если события кровавого воскресенья были спонтанными, их эффект можно в дальнейшем использовать и в запланированных акциях...
«Губернатор». По рассказу Л. Андреева.
БДТ им. Г. А. Товстоногова.
Режиссер Андрей Могучий, художник Александр Шишкин.
«Губернатор» по рассказу Леонида Андреева, как он выглядит в спектакле Большого драматического театра, не к современности обращен. Суетливого сличения «наших дней» с ситуацией плохой власти нет. Жажды обличения тоже нет. Все глубже, мощнее, серьезней и трагичней. Спектакль о самом грозном и недорассказанном в истории России. Нет нужды уточнять — революция ли это 1905-го или 1917 года, первая, вторая, третья, буржуазная, пролетарская, февральская, большевистский переворот или Великая Октябрьская… Нет, конечно, для историков, для партийно мыслящей интеллигенции — всякое лыко в строку, и каждое прилагательное в определении столетних событий имеет принципиальное значение. Но по существу принципиальны только преступления, совершаемые одними над другими. Всегда, тысячелетиями. Очень знаменитый и забытый рассказ писателя выстрелил «в яблочко». Без поправок и подделки он понят режиссером Андреем Могучим и абсолютно серьезно разыгран на сцене. Композиционные вставки из текстов того же Андреева и из «Капричос» Гойи (литературная композиция Светланы Щагиной) совершенно слились с режиссерским текстом. Несмотря на большой численный состав исполнителей, спектакль — о человеке. О совести, о двух правдах, движущих человечеством и историей.
С художественной стороны это цельное и красивое сочинение. Да, именно красивое и гармоничное, несмотря на дисгармонию фабулы (а, может быть, благодаря ей). Все слилось воедино — острая музыкальность Олега Каравайчука и невероятные звучания «Симфонии гудков» Арсения Авраамова, наполняющие и воздух, и уши разнообразием и ужасом конкретных шумов реальности; и — снова — невероятная сценография Александра Шишкина. Никакое кино не в состоянии так поразить зрение эффектом усердно работающей диафрагмы, лежащей в основе превращений сценического пространства. Оно то увеличивается до полного объема сцены, то сокращается до узкой, похожей на гроб, комнаты, где меряет, как на последнем плацу, шагами пол несчастный губернатор. Диафрагма понижает потолок до размеров кабинета или гостиной или повышает его до верхних пределов, выше арлекина. Зеленые занавеси в цвет конторского сукна (но по фактуре шелковистые) то закрывают всю сцену, то драпируются безобидными складками в портьеры, то кажутся театральными полотнищами, открывающими и закрывающими представление. Сценография так разнообразна и изобретательна, что сама по себе является событием, но для спектакля она незаменима, она отчетливо знаковая и согласована с каждым общим движением. Трансформации мало назвать переменами, они — волшебство. Совершенная театральная техника, скажете вы. Нет, не то. Много разной техники видится на современной сцене, но техника, настолько подчиненная замыслу, настолько рукотворная и творчески осмысленная — большая редкость. И свет (это уже заслуга Стаса Свистуновича) — от первого занавеса на просцениуме, цвета пожелтевшей от времени бумаги, с вырастающими на нем людскими тенями, до рембрандтовских контрастов света и тьмы, до тривиально светлой гостиной, до сумерек финала — еще одна логика спектакля.
Сцена из спектакля.
Фото — C. Левшин.
Как рассказ поделен на главки, так и спектакль строится эпизодами. Их всего одиннадцать, названия и номера высвечиваются на верхней панели. Их сопровождает голос Василия Реутова, и как же приятно было увидеть актера на поклонах: значит, это был живой голос, а не запись, умертвляющая человеческий голос. В спектакле два пролога. Один — от театра. Вдоль сцены посажены лицом к залу все персонажи. Это пролог о равенстве, о тщете поисков виноватых в том, что случилось в 1905-м и во все другие грозные годы. Второй пролог — от рассказа. Он как бы врывается преждевременно. Губернатор ждет смерти, ходит по комнате-гробу, ложится на кровать и зовет какого-то Алешу, который так и не приходит. Только в финале понятно, что он звал сына, кого-то, кто бы его пожалел, последнего из людей, связывающего его с жизнью. Второй пролог — не явь, а сумеречное состояние человека, обреченного на страдание. Из-под колосников по пожарным лестницам спускаются два джентльмена в котелках, кирасах и с железными крыльями. И тоже не сразу понятно, что это ангелы мщения. Они первыми, еще в воображении губернатора, убивают его. В реальности губернатора убивает рабочий, но ангелы дожидаются справедливого конца, чтобы, заново облачившись в железные кирасы и крылья, вернуться обратно, наверх. И еще два слова об ангелах: у них почти нет слов, но когда они говорят, то слышатся не мужские, не женские, а какие-то средние голоса. И хотя это не столь важный штрих для всего решения, его надо обязательно отметить как отсутствие случайностей даже в мелочах. Таких, скажем, как щелчки электрическим выключателем, которые, новичок на земле, делает один из ангелов.
Губернатор обременен только двумя предметами: подушкой и белым платком. Подушку, простреленную ангелами и «кровоточащую» пухом, он крепко прижимает к себе. Это его вещь, его защита, его боль, исходящая изнутри согбенного тела. Платок — тут целая поэма. Платок в руках, чтобы обтереть лицо; платок, чтобы наскоро перевязать руку, пораненную осколком. Это побочные функции платка. До главной добираемся не враз, потому что и сам губернатор боится этого главного: платком, направив его куда-то вдоль, а не ввысь, он сделал знак солдатам, чтобы стреляли в людей. Платок кротким облаком витает на видеопроекциях по обеим сторонам сцены. Кажется, что белый платок преследует губернатора, как рок, вызывая все новые спазмы раскаяния. Да, именно в этом и состоит сюжет: в преступлении и раскаянии, в ожидании смерти как высшего суда. Убить сорок семь человек, голодных и ожесточенных жизнью, — губернатор не в силах осознать своей вины, он как будто прав, он олицетворение порядка, он получил одобрение акции из Петербурга, однако не сомневается в том, что заслуживает смерти.
Сцена из спектакля.
Фото — C. Левшин.
Одна из правд, открытая в спектакле, — правда человека, не обязательно именно этого губернатора, а многих, также отдававших приказы, тех, у кого вера в собственную правоту перевешивала угрызения совести, у кого закон всечеловеческого равенства перекрывался ложными законами общественного долга. Да и понимает ли губернатор тех, кого по его приказу убивали? Нет. Почему, спрашивает он себя в отчаянии непонимания, они не могут купить за три рубля золотое обручальное кольцо, чтобы было понятно, семейные они или нет? Предельная наивность человека, который не знает, что такое голод, безденежье, нищета. Но в спектакле высветлена и другая правда. Ее место не в кабинете, не на губернаторской даче, а на Канатной улице, на заводе, в той братской могиле, что будет вырыта для сорока семи убиенных. Для этой правды понадобились литературные вставки, превращенные в театральные эпизоды совсем иного письма: плакатного, эпического. Это монолог рабочего — он звучит проклятием рабов хозяевам. Рабов от времен египетской древности до последних дней человечества. Эти рабы так же «сановиты», как их хозяева. Разделение на рабов и хозяев, неистребимое до скончания веков, чревато взаимной ненавистью. Две правды все сходятся и сходятся в смертельном поединке, и Россия здесь в лидерах.
Монолог заводского рабочего звучит под неостановимый стук молота, под грохот невидимых и вечных цехов, где труд — кабала и истязание. Он звучит, как стихи. Это голос человека, у которого труд отобрал душу. Где моя душа? Верните мне душу! И верните убитого ребенка. Об этом же, о страшной потере, второй монолог, женский. Он — и горький плач, и безумие, в котором мать укачивает девочку, рассказывая ее мертвому телу сказку о великане. Размахивая над убитой дочерью красным флагом, рабочий ритмически организует женский монолог — и в конце концов укрывает ребенка флагом, как делалось это с телами погибших на войне. Большой мир — вне губернаторского кабинета, без скучающей жены, без окружающих его дураков и прихлебателей, а также предателей, без давно чужого сына —губернатор познаёт уже после приговора, когда читает письма. Их, самые ожидаемые, читают двое полицейских. Одно — от человека-миротворца, толстовца, — губернатор читает сам. Еще одно читает автор, безымянная гимназистка. Одна душа и одно сердце, которое будет его оплакивать, откликается на СОБЫТИЕ, и сознание хоть какого-то исцеления, пусть посмертного, облегчает муки преступника.
А. Магелатова (Гимназистка, написавшая письмо Губернатору).
Фото — C. Левшин.
Спектакль — двойное ожидание: и зал, и губернатор ждут, когда его убьют. Смерть написана на его челе и вдавлена в это чело, как каинова печать. Вот он оказывается на улице, где рабочий со свитой из ангелов мщения стреляет в него. И когда наконец-то свершился приговор, начинается странный, трогательный балет гимназисток. Они вьются веревочкой по сцене, переплетаются, подпрыгивают, скачут на скакалках, кружат, как настоящие балерины (они и есть таковые — ученицы балетной школы им. Н. Долгушина). Стайка подростков в белых школьных фартучках переводит действие в новый регистр: это приход невинности, покуда еще не оскверненного начала бытия, но ту гимназистку, что видела во сне похороны губернатора и обещала думать о нем и жалеть его, уже не различить в девических хороводах.
В спектакле занята, пожалуй, вся труппа. Георгий Штиль выходит в крохотной сценке. Он играет старика Егора. Губернатор спрашивает Егора (потому что спросить больше некого), убьют ли его? «А, пожалуй, что и убьют», — честно говорит Егор, отвечая не за себя только, а за всех — за «народ». И роли-то нет, но важность двух реплик сокрушительна. Монологи заводского рабочего, вообще весь его пролетарский гнев, как будто с ожившего плаката, изображающего революционера с флагом в руках, и скорбные вопли его жены, потерявшей ребенка, в исполнении Руслана Барабанова и Аграфены Петровской — замечательно яркие, экспрессивные работы, личные достижения. Жену губернатора, Марию Петровну, Ирина Патракова играет резко и безжалостно; то же можно сказать об Анатолии Петрове в небольшой роли Козлова, чиновника по особым поручениям (в том числе — «приглядывать» за губернаторской женой). Некоторые роли как будто и не роли вовсе — монахини; какие-то лица, мелькающие в вихре действия; солдаты, стреляющие в рабочих; танцующие гимназистки, — но все происходит сообща, по сговору, и в нашем случае этот сговор можно даже назвать обыкновенным театральным словом «ансамбль». Он есть, он крепок единством настроения, чувства, мысли, композиции.
Д. Воробьев (Губернатор).
Фото — C. Левшин.
Труднее всего Дмитрию Воробьеву в роли губернатора Петра Ильича. Никак нельзя было расчувствоваться, заменить страдание слезливостью, катарсис — видом сценического нытья. И Воробьев мужественно держит планку мужественности. Его герой одинок. Это и каиново преступление, и каиново одиночество. Его сквозная тоска: «Пожалейте кто-нибудь». То военным шагом меряющий сцену, то застывающий в унынии у себя за столом в кабинете или на даче — повсюду душно, и страшно, и стыдно губернатору. Вспышки откровения перед стариком Егором; или некоторое презрение к бесстыдству жены; или окрики на служивых, плохо служащих; или внезапный порыв поехать, посмотреть на трупы — и он видит эти сваленные в один ряд тела; или автоматические вопросы: «Прошение? С прошением?», уже предчувствуя, что ЭТИ не для просьб слезли с верхотуры сцены, — Воробьев находит меру тех разных переживаний, которые одолевают его героя. Ясно, что роль еще будет расти и строиться, но в ней такие перспективы и такие уже сейчас заданы просторы, что за актера можно порадоваться.
Русская революция, ее причины и последствия отражены в гениальной литературе ХХ века: в романе А. Белого «Петербург» (и родство с этим романом чувствуется в рассказе Л. Андреева), в пьесах и романах М. Булгакова, в романе М. Шолохова «Тихий Дон»… Эти произведения и сейчас есть на афишах петербургских театров. И можно сказать, что единая для этих произведений тема не будет в ближайшие века исчерпана театром. Значение же его, театра, не в том только, чтобы говорить все, что захочется ему и что захочется публике. Значение театра и в том, чтобы подняться над простыми вопросами и задать другие, очень сложные. Не факт, не документ, а философия факта и документа доступны театру. Губернатор в спектакле называет свою ошибку — политическую? этическую? историческую? — не иначе как СОБЫТИЕ. Он прав, если отойти от реальной ситуации 1905 года в одном, отдельно взятом городе России. Событием является и отражение СОБЫТИЯ в искусстве. В 2017 году столетие русской революции будут отмечать везде и по-разному. Петербург и БДТ сделали это первыми, страстно и одновременно беспристрастно.