Основным политическим условием для ускорения экономического и политического развития страны являлось создание чётко отлаженного государственного механизма абсолютной монархии. В России абсолютизм насаждался сверху силой государственного аппарата, бюрократической государственной системы.

Создание новых властных структур началось с изменения теоретических основ власти и образа монарха.

Форме правления, утвердившейся в России, Пётр I дал следующее определение: «Его величество есть самодержавный монарх, который никому на свете о своих делах ответа давать не должен, но силу и власть имеет свои государства и земли – яко христианский государь по своей воле и богонамерению управлять». По сути это означало установление в стране абсолютизма

Европейская философия утверждала, что человек может всё, потому что «знание – сила». Российская традиция утверждала – царь имеет право на любые действия, ибо он представитель Бога на Земле.

Утверждение абсолютизма обусловило радикальное преобразование всей политической системы государства. Обязательным признаком абсолютизма, отличающим его от предыдущих форм правления, является наличие регулярной армии, бюрократии, организованной финансовой системы. В годы своего правления Пётр решительно перестроил всё государственное здание, и управление страной приняло новый вид.

Пётр из 36 лет царствования 28 лет воевал, это обстоятельство определило сроки, методы, формы преобразований. Сочетая европейскую мысль с российской традицией, Пётр создавал «регулярное государство», т.е. государство, где каждый подданный выполняет отведённую ему функцию на основе чётко обозначенной системы правил. Образцом общественного устройства стала армия, принципы воинского устройства были распространены на гражданскую сферу.

Из всех преобразований центральное место занимала реформа государственного управления, реорганизация всех его звеньев. Идея Петра как реформатора России была направлена, во-первых, на создание такого совершенного и всеобъемлющего законодательства, которым была бы по возможности охвачена и регламентирована вся жизнь подданных. Во-вторых, Пётр чётко мечтал о создании совершенной и точной как часы государственной структуры, через которую могло бы реализоваться законодательство.

Реформа центрального административного аппарата означала радикальный разрыв с предшествующей традицией управления. В ходе административных реформ, проводившихся примерно со второй половины петровского царствования, произошла ломка структуры традиционных государственных учреждений, прежде всего Боярской думы и приказов. .

Боярская дума была уничтожена, а вместо неё верховным органом управления стал в 1711 г. Сенат, осуществлявший надзор за работой государственного аппарата. .

В основу комплектования его состава была положена компетентность (а не родовитость), выслуга и близость к особе государя. Сенат занимал ключевое положение в петровской государственной системе. Он сосредотачивал судебные, административные и законосовещательные функции, ведал губерниями, а самое главное – коллегиями и другими центральными учреждениями. Должность сенатора легко было потерять, что стимулировало деятельность, усиливало зависимость от монарха. Одной из главных задач, поставленных перед Сенатом, стала подготовка замены приказной системы управления – коллегиальной .

Запутанная, громоздкая система приказов не соответствовала потребностям страны. Система приказов 1718-1721 гг. была заменена системой коллегий, созданных по шведскому образцу. В состав каждой коллегии входило несколько человек, что должно было уменьшить взяточничество, способствовать более взвешенному решению дел .

Каждая коллегия имела общегосударственную компетенцию, что само по себе создавало более высокий уровень централизации. Причём государство выделяло приоритетные органы управления. Это коллегии военного и внешнеполитического ведомства. Они занимали привилегированное положение в системе государственных учреждений, благодаря тому огромному значению, которое придавал Пётр армии, флоту, дипломатии, а также благодаря той роли, которую играли в управлении их президенты – А. Д. Меньшиков, Ф. А. Апраксин и Г. И. Головкин. Выделяется также по своему значению группа финансовых коллегий. В старом приказном аппарате три финансовые функции – приход, расход и контроль осуществлял практически каждый приказ. При Петре I финансовая разобщённость правительственных учреждений оказалась преодолена. Юстиц-коллегия также заменила сразу несколько судебных приказов и отобрала функции суда у многих приказов несудебного профиля. Произошла резкая унификация, централизация юстиции.

В 1720 г. Появился Главный магистрат, основной обязанностью которого было управление городами, включая как судебную, так и административную власть. Дисциплина труда в государственном аппарате поддерживалась весьма жёстко. За одну неявку на службу чиновник подвергался удержанию жалованья за месяц, а за каждый час преждевременного ухода из коллегии – вычетом жалованья за неделю. В результате реформы центрального управления более чем вдвое выросло число канцелярских служащих в России, а общее количество чиновников составляло около 3 тысяч человек. Чтобы созданная система чинов воспроизводилась и в ней существовала определённая система, Петром I и его сподвижниками была подготовлена в 1722-1724 гг. знаменитая Табель о рангах – один из важнейших документов русской истории.

Согласно ей военные, гражданские и придворные звенья были разбиты на 14 рангов, по которым проходила служба любого дворянина или чиновника. Табель о рангах отвечала интересам дворянства, но в то же время открывала перспективу приобщения к власти представителям других сословий. Произошло слияние дворянства и чиновничества в высшую касту, и началась всеобщая бюрократизация России. Неся в себе все пороки формализации жизни страны, бюрократия всё же обеспечивала функционирование государственных органов, общество контролировалось императором, что давало ему возможность быстро решать поставленные задачи с помощью, прежде всего, принудительных мер, контролировать усилия государства в направлениях, определяемых лично императором.

В 1720 г. был принят Генеральный регламент, определивший принципы организации государственного аппарата. Генеральный регламент установил строгую подчинённость нижестоящих учреждений вышестоящим, определил штаты, обязанности служащих. Все инстанции общались между собой письменно, документ был поставлен над человеком.

В истории государственной реформы особое место занимал указ от 12 января 1722 г., создававший один из важнейших контрольных органов империи – прокуратуру. Помимо должности генерал-прокурора, была образована специальная Прокурорская контора при Сенате, введена должность помощника генерал-прокурора – обер-прокурора, а самое главное – вводилась должность прокурора во всех центральных учреждениях. Коллежские и судебные прокуроры были независимы от своих учреждений, подчиняясь непосредственно генерал-прокурору. Чтобы обезопасить управленческую систему от должностных злоупотреблений, Пётр I счёл необходимым продублировать институт явного государственного надзора институтом тайного надзора, учредив должность фискала – чиновника, в обязанности которого входило тайное наблюдение за деятельностью администрации. Создание нового полноценного государственного аппарата, построенного на принципах централизации, субординации, регламентировании, - было бы невозможно, если бы реформа не коснулась низшего звена управления – местного аппарата. Областная реформа проводилась параллельно с реформой центральных и высших ведомств и основывалась на тех же принципах.

Страна была разделена на губернии, провинции и уезды. В городах были созданы магистраты, выбирались бурмистры.

Общее же руководство провинциями осуществляли воеводы, подчинявшиеся непосредственно Сенату.

К числу важнейших по своим последствиям петровских преобразований относится реформа церковного управления.

Объявив себя фактически главой церкви, Пётр уничтожил её автономию.

В 1721 г. была упразднена должность патриарха (т.е. фактически было ликвидировано патриаршество, хотя официально такого решения не принималось).

Ни в чём не меняя догматов церкви, Пётр изменил взаимоотношения церкви и государства: в 1721 г. учредил по образцу других коллегий особую «духовную коллегию» - Синод. Всех членов коллегии назначал сам царь из числа близких ему церковных иерархов…

Пётр ущемил и экономические права церкви, ограничив её право распоряжаться огромными земельными богатствами, значительная часть доходов поступала теперь в государственную казну.

С созданием Синода церковь стала составной частью государственной машины самодержавия, это был первый шаг на пути полного подчинения церкви государству.



До Петра I духовенство было свободно от основных государственных налогов и воинских обязанностей. Уже с азовских походов 1695–1696 гг. Петра духовенство было привлечено к строительству флота. Для пополнения государственной казны из монастырских хранилищ стали изыматься ценности. Петр, пытаясь привлечь все население на службу государству, значительно увеличил сборы с духовенства: оно не только платило налоги со всех недвижимых имений (земель, бань, мельниц и пр.), но стало платить специальные «драгунские деньги» (на содержание конных драгунских полков); был введен налог на содержание армейского духовенства. Духовенство стало привлекаться к различным строительным работам, несению караульной службы, на него было возложено обеспечение квартирования воинских частей. Воссоздание 24 января 1701 г. Монастырского приказа, которому были переданы в управление архиерейские и монастырские вотчины, особенно подорвало хозяйственное благополучие церкви.

С Петра I духовное сословие стало использоваться государством для пополнения армии чиновничества. В практику вошли «разборы» духовенства, в результате которых «безместных попов», годных к воинской службе, сдавали в солдаты. Выпускники духовных училищ и семинарий из-за недостатка для них мест священников и церковнослужителей поставляли значительный контингент чиновников для гражданской службы.

С 1701 г. существенно были ограничены функции и прерогативы церковного суда. Ранее они были весьма широкими, когда по гражданским и уголовным делам («кроме разбойных, татиных и кровавых дел») церковному суду было подсудно всё: духовенство, церковный причт и зависимые от духовенства люди. Эта юрисдикция Церкви по весьма широкому кругу дел простиралась на всё население государства. В так называемые «духовные дела» входили не только дела о преступлениях против и Церкви, но и целые сферы гражданского и отчасти уголовного права: дела о браке и семье, о наследовании т.п. .

Вопрос об ограничении полномочий церковного суда был поднят светской властью в 1700 г. Тогда еще был жив патриарх Адриан. По его повелению были составлены «Статьи о святительских судах», содержащих каноническое обоснование судебных привилегий Русской Церкви. Это была последняя попытка отстоять неприкосновенность церковного суда. После смерти Адриана 16 октября 1701 г. ряд дел был изъят из ведения церковного суда: брачные, бракоразводные, о насильственных браках, о правах законного рождения, о прелюбодеянии, насилиях над женщинами и пр. В ведении церковного суда оставались богохульство, еретичество, раскол, волшебство и суеверия, но на деле церковные власти вели лишь предварительное следствие по этим делам («изобличали», т.е. устанавливали вину преступника), а окончательное решение перешло в компетенцию светского суда . В связи с восстановлением в 1701 г. Монастырского приказа в его ведение, наряду с заведованием церковным имуществом, перешел и суд над крестьянами, принадлежавшими Церкви.

Вместе с тем Петр I обязал духовенство выполнять некоторые административные и, до известной степени, политические функции. На приходское духовенство была возложена обязанность объявлять прихожанам все государственные законы во время воскресной службы. Приходское духовенство обязано было вести метрические книги о крещениях, венчаниях, погребениях населения своего прихода, а во время проведения переписей населения (ревизий) доносить об уклонившихся от записей в ревизские «списки», выявлять раскольников и вести за ними наблюдение.

Как политическое преступление считался пропуск приходскими священниками хотя бы одной из «табельных служб» – богослужений в дни тезоименитств царя и всех членов царской семьи, коронаций и царских побед. Введена была клятвенная присяга духовенства на верность императору. До этого священник приносил клятву следовать только церковным уставам, а в мирские дела «не вреватися» (не вмешиваться). Указ 22 апреля 1722 г. требовал, чтобы каждый, вступая в духовную должность, приносил клятву «быть верным, добрым и послушным рабом и подданным императора и его законным наследникам», оборонять прерогативы и достоинство императорской власти, «не щадя в потребном случае и живота своего», доносить о всяком ущербе, вреде и убытке интересам императора, «об открытых на исповеди воровстве, измене и бунте на государя или иное злое умышление на честь и здравие государево и фамилию Его Величества . Иначе говоря, светская власть требовала от православного священника идти на нарушение основного канонического правила – сохранения тайны исповеди. Этот же указ предусматривал, чтобы все секретные дела, которые священнику будут поручены от властей, «содержать в совершенной тайне и никому не объявлять».

В «Прибавлении» к «Духовному регламенту» снова напоминалось об этом, причем со ссылкой на Св. Писание: «Сим объявлением (донесением властям о том, что сказано на исповеди. – В.Ф.) не порокуется исповедь, и духовник не преступает правил евангельских, но еще исполняет учение Христа: «Обличи брата, Аще не послушает, повеждь церкви». Когда уже о братнем согрешении Господь повелевает, то кольми паче о злодейственном на государя злоумышлении» (см. Приложение 3.2).

Петром I издаются указы, регламентирующие культовую деятельность, что следует квалифицировать как вторжение светской власти в каноническую сферу деятельности церкви. В законодательном порядке предписывается обязательная ежегодная исповедь прихожан (указ 1718 г.), которая должна фиксироваться в «вероисповедных книгах». Священники должны были строго учитывать «небытейщиков» (не бывавших на исповеди) и доносить о них не только церковным, но и светским властям. Эта мера предусматривала выявление «раскольщиков», уклонявшихся от исповеди. Всякий, упорно не ходивший на исповедь, признавался «раскольщиком». С пропустившего исповедь в первый раз взимался штраф в размере 5 коп., во второй раз размер штрафа удваивался, в третий раз – утраивался. О «неисправно» бывавших на исповеди поведено подавать ведомости гражданским властям, и по этим ведомостям «чинить наказания». Специальные указы требовали от священников также следить, чтобы прихожане «ходили в церковь к вечерне и утрене», не отвлекались бы во время службы «посторонними делами», слушали богослужение «в безмолвии и с благоговением» и чтобы не было «бесчинного стояния в храме» .

Преследование раскола церковью и государством имело свои особенности. строго подходила к отступлениям от православия (вовлечение в ересь и раскол), считая их наиболее важными преступлениями («опаснее человекоубийства, ибо не тело, а душу похищают»), т.е. с точки зрения государственного «вреда». На первый план здесь выступал политический момент: наибольшую опасность представляли те раскольники и еретики, которые не признавали не только Православную Церковь, но и «антихристову» государственную власть, т.е. в царствующем императоре усматривали «антихриста». Их ловили, подвергали жестоким наказаниям и ссылали в монастырские тюрьмы «для исправления» или на каторгу. К признававшим официальную власть относились мягче. В 1716 г. они были обложены двойным подушным окладом, обязаны были носить особое платье, и им было запрещено занимать любые административные должности.

По указу 1702 г. свобода вероисповедания предоставлялась всем иностранцам, проживающим в России. Но свобода вероисповедания для иностранцев не означала признания равноправия вер. Категорически запрещалась пропаганда иностранцами своей веры в России. Каралось совращение православных в иную веру, но всячески поощрялся переход в православие. Иностранца-неправославного запрещено было хоронить на православных кладбищах .

Важнейшим актом в конфессионатьной политике Петра I явилось подчинение церкви в политико-административном отношении, что выразилось в упразднении института патриаршества и учреждении взамен его высшего светского коллегиального органа по церковным делам – Святейшего Синода. Этот акт знаменовал собой начало нового, синодального, периода в истории Русской Православной Церкви.

Во время казни мятежных стрельцов в 1698 г. патриарх Адриан в силу своего долга и обычая дерзнул «печаловаться» царю за осужденных, но эта попытка с гневом была отвергнута Петром I. После смерти Адриана 16 октября 1700 г. Петр I по совету своих приближенных лиц решил «повременить» с избранием нового патриарха. Вместо патриарха «экзархом, блюстителем и администратором патриаршьего престола» был назначен митрополит Рязанский и Коломенский Стефан Яворский. В этой должности он находился около 20 лет – до учреждения Духовной коллегии, первым и последним президентом которой он являлся.

Петр I с подозрением относился к российскому духовенству, усматривая в нем противодействующую силу своим преобразованиям. Для этого у него были резонные основания. Действительно, большинство иерархов Русской Православной Церкви не поддерживало петровские реформы, поэтому Петр нашел себе сторонников не среди церковников России, а на Украине, главным образом среди питомцев Киево-Могилянской духовной академии.

В 1700 г. Петр I издал указ о вызове малороссийских духовных лиц , которые заняли руководящие должности в Русской Церкви. Среди них оказались такие видные деятели Русской Православной Церкви начала XVIII в., как профессор Киево-Могилянской духовной академии Стефан Яворский, сразу назначенный митрополитом Рязанским и Коломенским, Дмитрий Туптало, назначенный в 1702 г. митрополитом Ростовским, Филофей Лещин- ский – сибирским митрополитом, Феодосий Яновский (с 1712 г. архимандрит Алексакдро-Невского монастыря в Петербурге) и знаменитый церковный деятель и писатель, ректор Киево-Могилянской духовной академии (с 1718 г. епископ Псковский) Феофан Прокопович, ставший ближайшим сподвижником Петра I, видным идеологом петровских церковных реформ.

По подсчетам К.В. Харламповича, из 127 архиереев, занимавших в 1700–1762 гг. русские архиерейские кафедры, было 70 украинцев и белорусов . Как отметил В.С. Шульгин, «дело не ограничилось тем, что украинцы заняли большинство архиерейских кафедр. Они стали настоятелями важнейших монастырей и некоторых соборов Москвы и Петербурга; в основном из них формировался штат придворного духовенства; они составили большинство в военном, морском, и посольском духовенстве, заняли видные места в епархиальном управлении. Наконец, в их руках оказалась вся система духовного образования, так как преподавательский состав духовных школ, в том числе и Московской славяно-греколатинской академии, формировался в основном из «ученых киевлян» .

Русское духовенство было оттеснено на задний план, что усилило его вражду к пришельцам, в которых они видели «еретиков» и «латынян». Украинское духовенство кичилось своей ученостью и высокомерно относилось к «невеждам» русским. «Пришельцы» не цеплялись за «древлее благочестие», исконно русские обычаи, даже пренебрегали ими и охотно поддерживали петровские церковные преобразования. Они активно поддерживали и другие политические акции Петра. Впрочем, как отметил В.С. Шульгин в уже цитируемом нами исследовании, «пришельцы» настолько прочно укрепились, что становились даже сами ревностными приверженцами старорусской церковной традиции, а некоторые из них ничем не отличались в этом от русского духовенства и консервативно настроенных светских деятелей , даже становились в оппозицию к петровским преобразованиям. Вождем этой оппозиции стал местоблюститель патриаршьего престола Стефан Яворский, который, по мере углубления церковной реформы, всё более расходился с Петром, допуская резкие выпады против его действий в отношении и церкви. Он выступил против экономических мер в отношении церкви, не одобрял развода царя с первой женой и его второго брака при живой жене, недвусмысленно заявлял об Алексее Петровиче как законном наследнике престола. Стефан Яворский видел церковную реформу Петра «взятой с протестантского образца». В своем трактате «Камень веры» (1718) Стефан Яворский резко высказался против подчинения церкви государству и проводил теорию «двух властей» («кесарево кесарю, а Божие Богу», т.е. сфера деятельности духовной и светской властей должна быть четко очерченной: царю – гражданские дела, пастырю – духовные). Петр I запретил публикацию этого трактата (он был опубликован в 1728 г.).

В 1718 г. Петр I поручил Феофану Прокоповичу подготовить проект коллегиального органа управления Русской Православной по образцу учреждаемых в то время гражданских коллегий. В феврале1720 г. проект был готов, исправлен Петром и внесен на обсуждение в Сенат, на заседание которого были приглашены 7 архиереев и 6 архимандритов. В Сенате без всяких изменений проект был всеми одобрен и подписан, затем тексты его были отправлены в Москву, Казань и Вологду, куда должны были прибыть остальные архиереи и настоятели важнейших монастырей для его подписания – для Петра было важно получить письменное согласие всех высших духовных лиц церкви. Эта процедура затянулась почти на год. 25 января 1721 г. указом Петра I Регламент был утвержден и в том же году опубликован под названием «Духовный Регламент Всепресветлейшего, Державнейшего Государя Петра Первого, Императора и Самодержца Всероссийского».

Духовный Регламент состоит из трех частей: в первой дано определение нового устройства церковного управления (Духовной коллегии), во второй определен круг компетенции и функций Духовной коллегии, в третьей подробно перечислены обязанности архиереев и приходских священников, об учреждении системы духовных учебных заведений (см. Приложение 3.1).

В Регламенте доказывается законность и необходимость введения коллегиального высшего органа управления церковью вместо единоличного (патриаршьего). Выдвигаются следующие аргументы: коллегиальное управление в сравнении с единоличным может решать дела скорее и беспристрастнее, «что един не постигнет, то постигнет другий», к тому же коллегия «свободнейший дух в себе имеет» и не боится сильных персон, и как соборное учреждение имеет больше авторитета.

К тому же от коллегиального правления можно «не опасатися отечеству от мятежей и смущения, яковые происходят от единого собственного правителя духовного, ибо простой народ не ведает, како разнствует власть духовная от самодержавной; но великою высочайшего пастыря честию и славою удивляемый, помышляет, что таковой правитель есть вторый государь, самодержцу равносильный, или большиего». В доказательство Регламент указывает на византийскую историю, на историю папства и на подобные же «и у нас бывшие замахи».

Однако, как верно отметил историк Русской Церкви И.К. Смолич, «основной смысл «Регламента» заключается не столько в отмене патриаршества, сколько в революционной перестройке отношений между государством и церковью» . А эта «перестройка», добавим, выразилась в том, что новое церковное управление (как и сама ) было поставлено в строгую подчиненность верховной светской власти – императору, который в Регламенте именуется «крайним Судиею, правоверия и всякого в Церкви Святой благочиния блюстителем». Иначе говоря, император объявлялся главой Русской Православной Церкви, а учрежденная им Духовная коллегия – орудием его управления церковными делами, находясь на положении созданных в то же время гражданских коллегий. Назначение лиц в состав Духовной коллегии, как и увольнение их, совершалось по царскому повелению. Все они при вступлении в должность обязаны были принести присягу на кресте и Евангелии по установленной форме: «Клянуся паки Всемогущим Богом, что хощу и должен еемь моему природному и истинному царю и государю Петру Первому, всероссийскому самодержцу, и прочая и прочая и прочая... и Ея Величеству государыне Екатерине Алексеевне верным, добрым и послушным рабом и подданным быть» . Духовный регламент завершал меры, направленные на ликвидацию независимости Русской Православной Церкви, т.е. полностью подчинял ее светской власти.

В мае 1722 г. было издано «Прибавление» к Духовному Регламенту, именуемое «Прибавление о правилах причта церковного и чина монашеского» . Оно подробно определяло условия и порядок вступления в священнический сан, обязанности священника по отношению к прихожанам, духовному начальству и светской власти, порядок вступления в монашество, правила монастырской жизни (см. Приложение).

Духовная коллегия была учреждена 1 января 1721 г. и торжественно открыта 14 февраля того же года. Вскоре она получила наименование Святейший Правительствующий Синод. Согласно Духовному Регламенту состав Синода был определен в количестве 12 «правительствующих особ». Но именным указом 25 января 1721 г. вместо12 было назначено 11 лиц: один президент (Стефан Яворский), два вице-президента (Феодосии Яновский и Феофан Прокопович), 4 советника и 4 асессора из представителей монашествующего и белого духовенства. После смерти Стефана Яворского в 1722 г. Петр не назначил нового президента, и эта должность была упразднена. Главным деятелем в Синоде стал Феофан Прокопович. Вскоре после учреждения Синода последовало повеление царя, чтобы «в Синод выбрать из офицеров доброго человека, кто бы имел смелость и мог управление синодского дела знать и быть ему обер-прокурором и дать ему инструкцию, применяясь к инструкции генерал-прокурора Сената» .

Первым обер-прокурором был назначен полковник И.В. Болтин В составленной для него инструкции говорилось: «Обер-прокурор повинен сидеть в Синоде и смотреть накрепко, дабы Синод свою должность хранил и во всех делах, которые к синодскому рассмотрению и решению подлежат, истинно, ревностно и порядочно, без потеряния времени, по регламентам и указам управлял.. что все записывать повинен в свой журнал, также накрепко смотреть, чтоб в Синоде не на столе только дела вершились, но самим действом по указам исполнялись. Также должен накрепко смотреть, дабы Синод в своем звании праведно и нелицемерно поступал. А ежели увидит противное сему, тогда в тот же час повинен предлагать Синоду явно, с полным изъяснением, в чем они или некоторые из них не так делают, как надлежит, дабы исправили. А ежели не послушают, то должен в тот час протестовать, и оное дело остановить, и немедленно донесть Нам» . Как видно отсюда, власть обер-прокурора на первых порах носила преимущественно надзирательный характер. В той же инструкции он именуется «оком Государевым и стряпчим по делам государственным». Постепенно его власть всё более и более расширялась: в XIX в. он становится по своему положению и значимости наравне с министрами (о чем будет сказано ниже).

В 1723 г. Св. Синод был утвержден восточными патриархами (Константинопольским, Антиохийским, Александрийским и Иерусалимским), которые признали за ним все патриаршие права и именовали своим «во Христе братом» .

Таким образом, в результате церковных реформ Петра I Русская Православная Церковь фактически оказалась в полном подчинении у светской власти, а учрежденное управление стало частью государственного аппарата Духовенство превратилось в своеобразный служилый класс по духовному ведомству. За Церковью уже не признавалось инициативы даже в ее собственных делах, что имело для нее тяжкие последствия. Об этом откровенно писал в 1811 г. Александру I Н.М. Карамзин: «Петр объявил себя главой церкви, уничтожив патриаршество как опасное для самодержавия неограниченного.. Со времен Петровых упало духовенство в России. Первосвятители наши были уже только угодниками царей и на кафедре языком библейским произносили им слова похвальные.. Главная обязанность духовенства есть учить народ добродетели, а чтоб сии наставления были тем действительнее, надо уважать оное». Карамзин подчеркивал, что «если церковь подчиняется мирской власти и теряет свой характер священный, усердие к ней слабеет, а с ним и вера» .

2. Конфессиональная политика при преемниках Петра I (1725–1762)

«Ни до, ни после Анны русское правительство не обращалось с духовенством с таким недоверием и с такой бессмысленной жестокостью». Архимандрит Дмитрий Сеченов говорил впоследствии (в 1742 г.), что духовенство «так устрашили, что уже и самые пастыри, самые проповедники слова Божия молчали и уст не смели о благочестии отверзти» .

Произведены были и перемены в высшем управлении, преследовавшие цель еще большего ее подчинения светской власти. Вместо упраздненного Верховного тайного совета учрежден Кабинет министров, в подчинение ему был поставлен Синод, в котором всеми делами заправлял Феофан Прокопович. Историк Русской церкви А.В. Карташев отмечает: «Синод был терроризирован через него, и в потоке дел, приобретавших характер политического розыска, часто забегал вперед и рекомендовал суровые меры раньше органов государственных. Дух диктатуры кабинет-министров поставил управление церковью в зависимость не только от учреждений государственных, но и прямо от лиц диктаторов, именовавшихся тогда временщиками» .

Правление Анны Иоанновны особенно тяжелым было для монастырей и монашества. 25 октября 1730 г. последовал ее указ о строгом соблюдении запрета монастырям под каким бы то ни было видом (покупки, дарения, завещания) приобретать земли. Приобретенная ими в нарушение этого указа земля отбиралась . Указом 11 февраля 1731 г. этот запрет был распространен и на малороссийские монастыри . Перепись монастырей и монашествующих, проведенная в 1732 г., открыла многих постригшихся в монахи вопреки установленных Петром 1 правил (разрешалось постригать только вдовых священнослужителей и отставных солдат). Указ 1734 г. потребовал неукоснительного исполнения этих правил. На епархиального архиерея налагался штраф в размере 500 руб. Настоятель монастыря, который дозволил «незаконный» постриг, осуждался на пожизненную ссылку, а принявшего постриг «расстригали» и подвергали телесному наказанию. Установлена была бдительная слежка за «насельниками» монастырей. Настоятелей и настоятельниц обителей часто вызывали в Петербург в Тайную канцелярию, где их подвергали допросам о поведении монашествующих. Монашество, как и белое духовенство, также подвергалось опустошительным «разборам», которые проводила Тайная канцелярия. Молодых иноков забирали в солдаты, работоспособных отправляли на принудительные работы – на Урал и в Сибирь, остальных, «незаконно» постриженных, лишали монашеского звания и изгоняли из монастырей. При «разборах» привлекали к ответственности и настоятелей монастырей за «незаконный» постриг в монахи .

При Анне Иоанновне ужесточилась борьба с «расколом». Однако «раскол» продолжал распространяться. От правительственных репрессий старообрядцы укрывались в лесах, бежали в Сибирь, где в знак протеста и в качестве наиболее верного пути к «спасению души» совершали самосожжения. Самые страшные «гари» (самосожжения) совершались в уральских и сибирских лесах в 20–30-х годах XVIII в. Для поимки «раскольников» посылались военные команды .

Восшествие на престол Елизаветы Петровны было встречено духовенством с ликованием и большими надеждами, которые вскоре получили свое оправдание. 15 декабря 1740 г., через три недели по восшествии на престол, Елизавета издает указ о проведении широкой амнистии пострадавшим в царствование Анны Иоанновны политическим и церковным деятелям. Были освобождены из тюремных казематов и возвращены из сибирской ссылки невинно пострадавшие иерархи, настоятели монастырей и церковных приходов. Им были возвращены их звания и должности. Как писал известный историк Русской Церкви А.В. Карташев: «Освобождение от кошмара бироновщины может быть ни одним сословием, ни одним сектором государственной машины не переживалось с таким торжеством и энтузиазмом, как православным духовенством» . С церковных кафедр Елизавету Петровну прославляли как «спасительницу от ига иноплеменного», как «восстановительницу православия». Елизавета Петровна заявила о себе как «защитница православия». Еще будучи царевной, она демонстративно выказывала свое благочестие и любовь к духовенству, к духовным проповедям, к благолепию церковной обрядности. Таковой она осталась и на престоле – ездила по богомольям, особенно в любимый ею Троице-Сергиев монастырь, который в 1744 г. по ее повелению был переименован в лавру, соблюдала все посты, делала богатые пожертвования монастырям и церквам .

В 1742 г. был издан указ, по которому суд над духовными лицами был предоставлен Синоду и по политическим делам. Сам Синод, ранее подчиненный Верховному совету, а затем Кабинету министров, был восстановлен в прежнем своем достоинстве с титулом «Правительствующего».

Возродились надежды на восстановление былого влияния церкви. Среди деятелей церкви зазвучали речи об активной роли церкви в государственных делах. Члены Синода – епископ Новгородский Амвросий Юшкевич и епископ Ростовский Арсений Мацеевич подали императрице доклад («Всеподданнейшее предложение»), в котором предлагалось восстановить патриаршество или, в крайнем случае, «сообразно с каноническими требованиями» восстановить должность президента и не допускать светских лиц к управлению церковными делами. Однако Елизавета Петровна, объявившая, что будет соблюдать все законы Петра, не согласилась на такие изменения. Но она выразила согласие на передачу управления церковными вотчинами из ведения Коллегии экономии в ведение Синода .

Елизавета Петровна особое значение придавала составу и деятельности Св. Синода, который пополнился новыми лицами, почти исключительно епископами (всего 8 персон), среди них такие видные церковные деятели, как архиепископ Новгородский Дмитрий (Сеченов), занявший лидирующее положение в Синоде, архиепископ С.-Петербургский Вениамин (Григорович), Псковский епископ Гедеон (Криновский), обладавший блестящим проповедническим даром, и энергичный Ростовский архиепископ Арсений (Мацеевич). Обер-прокурором Синода был назначен князь Я.П. Шаховской – человек просвещенный, «крепкий ревнитель государственного интереса и всякой законности». Он подобрал опытных и компетентных чиновников в синодскую канцелярию и быстро привел в порядок дела в Синоде. Елизавета Петровна постоянно интересовалась работой Синода, требуя от обер-прокурора еженедельных докладов.

В конце царствования Елизаветы Петровны остро стал вопрос об управлении церковными имениями. Синодальная Канцелярия Экономического Правления, куда в 1744 г. было передано управление этими имениями, не подняла их доходности. Для решения вопроса о церковных имениях Елизавета Петровна в 1757 г. учредила Конференцию из членов Синода и светских лиц. По докладу Конференции 30 сентября 1757 г. о мерах «к освобождению монашествующих от мирских попечений и к доставлению им свободы от трудностей при получении вотчинных доходов» последовал указ, который предусматривал, чтобы архиерейские и монастырские имения управлялись не «монастырскими служками», а «отставными офицерами»; все повинности монастырских крестьян перевести на оброк; чтобы из дохода ничего не употреблялось в расход сверх штатов и остальное хранилось особо и ни на что без именного указа Ее Величества не издерживалось, так, чтобы ведая размер остатков, Ее Величество могла раздавать на строение монастырей» . Однако по совету влиятельных духовных лиц императрица отказалась от реализации этого указа, и управление монастырскими имениями снова было передано в ведение Синода.

Эту меру Елизаветы Петровны исследователи рассматривают как «первый шаг» по пути к секуляризации церковных имений.

Первая попытка провести секуляризацию церковных имений была предпринята в короткое царствование Петра III. Изданный 21 марта 1762 г. указ объявлял об изъятии у монастырей и архиерейских домов земель и крестьян и передаче их в казну. Однако этот указ реальной силы не имел. На места он дошел только летом 1762 г., когда император был уже свергнут с престола.

3. Конфессиональная политика Екатерины II и Павла I

28 июня 1762 г. в результате государственного переворота власть перешла к Екатерине II, которая объявила указ Петра III 21 марта 1762 г. «святотатственным посягательством» на церковные имения, «неполезным учреждением, которое учинено без всякого порядка и рассмотрения». Императрица заверяла духовных деятелей в отсутствии у нее «намерения и желания присвоить себе церковные земли». 12 августа 1762 г. она подписала указ о возвращении всех вотчин духовенству. Но это был тактический ход. Стремясь успокоить духовенство, Екатерина II действовала осмотрительно и осторожно, подготавливая широкомасштабную программу секуляризации церковных имений.

27 ноября 1762 г. указом императрицы была образована Комиссия о духовных имениях, по своей значимости приравненная к коллегии, под председательством действительного тайного советника Г.Н. Теплова в составе обер-прокурора Св. Синода А.С.Козловского, трех высших иерархов Церкви и трех наиболее влиятельных вельмож из духовных и светских лиц . 29 ноября 1762 г. последовала специальная инструкция, которая определяла ее компетенцию и порядок деятельности; инструкция обязывала Комиссию составить описи монастырской синодальной, церковной и архиерейской земельной собственности, и зафиксировать крестьянские повинности. Комиссия составила об этом основной законопроект, разъясняющий положения и другие нормативные акты, которые легли в основу реформы церковного землевладения.

1762 год был отмечен небывалым размахом волнений монастырских крестьян. Поводом к волнениям явилась отмена Екатериной II указа Петра III об отобрании монастырских земель и крестьян в казну. На подавление волнений были направлены воинские команды. В августе 1762 – июле 1763 гг. были изданы указы о принятии мер к прекращению волнений монастырских крестьян. В числе этих мер было некоторое сокращение повинностей крестьян.

Непосредственное проведение секуляризации церковных имений было возложено на Коллегию экономии, воссозданную 12 мая 1763 г. , действующую согласно специальной инструкции от 6 июня 1763 г. На места были посланы 77 обер-офицеров, которые составили подробные описания монастырских владений.

26 февраля 1764 т. вышел указ о секуляризации церковных владений – в большинстве в великорусских епархиях . Все имения Синода, архиерейских кафедр и монастырей поступали в казну и передавались в управление Коллегии экономии. Численность монастырей сократилась втрое, разделенных отныне на штатные (взятые на содержание государством) и заштатные, которым предстояло существовать «собственным иждивением». Указом 10 апреля 1786 г. была проведена секуляризация монастырских имений в Киевской, Черниговской и Новгород-Северской, а указом от 26 апреля 1788 г. – в Екатеринославской, Курской и Воронежской епархиях . (О секуляризации монастырских имений см. в гл. 3. «Монастыри и монашество».)

Секуляризация церковных земель лишила церковную оппозицию ее материальной базы. Последней вспышкой церковной фронды явилось выступление в защиту старых (досинодальных) порядков (особенно против секуляризации церковных имуществ) митрополита Ростовского и Ярославского Арсения Мацеевича.

Митрополит Арсений был яркой и одаренной личностью в русской церковной иерархии. Он не мирился с вторжением светских властей в церковные дела. Мацеевич неоднократно посылал в Синод «доношения» против политики правительства по отношению к Православной Церкви. Последнее его «доношение» от 10 марта 1763 г. было направлено против вторжения представителей светской власти в хозяйственные дела его епархии. А еще в феврале 1763 г. в ростовском соборе Мацеевич совершил обряд «отлучения» против «восстающих на церкви Божии», на их «советников», а также и на тех, кто покушался на церковные имения (имелась ввиду предстоящая их секуляризация).

За свои выступления Мацеевич был вызван на суд в Синод. Он был лишен сана и сослан в Николо-Корельский монастырь. Но он продолжал свои протесты и нашел сочувствующих среди северного монашества. В 1767 г. по доносу его судили вторично. Приговор, вынесенный Мацеевичу в соответствии с указом Екатерины II, гласил: «1) Лишить монашеского звания; обряд расстрижения совершить в самой губернской (Архангельской. – В.Ф.) канцелярии; 2) одеть в мужицкую одежду и переименовать в Андрея Враля; 3) сослать на вечное и безысходное содержание в Ревель под неусыпный надзор; 4) бумаги, чернил и даже береста (!) ему не давать; 5) не допускать к нему ни под каким видом никого. И, одним словом, так его содержать, чтобы и караульные не только о состоянии его, но ниже и о сем его гнусном имени не знали». Караульных солдат предписано было взять из местного гарнизона, в большинстве не знающих русского языка . Арсений Мацеевич умер в каземате 28 февраля 1772 г. Расправа над ним произвела устрашающее впечатление на русских иерархов.

В Сибири велось следствие против митрополита Тобольского и Сибирского Павла (Канюшкевича), в котором видели «врага» секуляризации церковных имений. Дело было основано на подозрениях, которые не оправдались. Он также подвергся суровым репрессиям и в итоге был лишен кафедры и отправлен «на покой» в Киево-Печерскую лавру.

В связи с секуляризацией с приходов были сняты некоторые прежние платежи в пользу архиерейских домов. Как сообщает А.В. Карташев, Екатерина «вела разведку и о других архиереях, недружелюбно встретивших секуляризацию» .

Таковы были суровые меры просвещенной монархини к иерархам, противящимся ее воле. Кредо Екатерины II, высказанное ею еще в 1761 г.: «Уважать веру, но никак не давать ей влиять на государственные дела» . По вступлении на престол в речи к Синоду она прямо и без обиняков заявила, что архиереи не только служители алтаря и духовные наставники, но в первую очередь «государственные особы», ее «вернейшие подданные», для которых «власть монарха выше законов евангельских».

Были приняты меры к улучшению положения приходского духовенства. Указами 1764–1765 гг. отменялись все «окладные сборы», которые приходское духовенство обязано было платить архиерею, отменялись или закреплялись жесткими тарифами обременительные подати за поставление, за переводы с должности. Отныне епископат переходил на казенное содержание от доходов секуляризованных церковных имений, «архиерейское тягло» осталось в прошлом. Архиереям запрещалось лишать священнослужителей сана без разрешения Синода, применять телесные наказания (указы 1765–1766). Изменился и характер архиерейского суда: вместо кары устрашающей и публичной, насилий, унижавших достоинство духовного лица, в практику вошли наказания исправительные, «келейные» по соображениям поддержки авторитета духовных лиц. Но «традиционный дух властительства по-прежнему царил в архиерейских домах» . Наряду с этим в 1784 г. последовал новый «разбор» духовенства: снова было предписано (как и в былые «разборы») «безместных» священно- и церковнослужителей приписывать к податным сословиям, а «годных» (к воинской службе) сдавать в рекруты.

Изданный в 1773 г. указ провозглашал Синоду принцип веротерпимости. «Как Всевышний терпит на земле все веры, – говорилось в указе, – то и Ее Величество из тех же правил, сходствуя Его святой воле, в сем поступать изволит, желая только, чтобы между ее подданными всегда любовь и согласие царили» . Мусульмане получили свободу строить мечети и свои духовные школы, а муллам было даже назначено и содержание из казны, равно как и буддийским ламам. (Указы 1788 и 1794 гг.)

Павел I в начале своего царствования ввел ряд льгот для духовенства. По восшествии на престол 6 декабря 1796 г. Павел 1, по ходатайству Св. Синода, своим первым указом освободил духовных лиц от телесного наказания за уголовные преступления в гражданских судах до момента лишения сана, так как наказание, «чинимое в виду тех самых прихожан, кои получали от них спасительные тайны, располагает их к презрению священного сана» . В тот же день Павел I издал указ о приведении к присяге на верность императору и крепостных крестьян, чего ранее не бывало. Многие крестьяне восприняли его как закон, освобождающий их от крепостной зависимости. В конце 1796 – начале 1797 гг. прокатились массовые крестьянские волнения, которыми были охвачены 32 губернии. К бунтующим крестьянам присоединился и ряд приходских священников. 29 января 1797 г. Павел I издал Манифест, в котором говорилось: «Духовные, наипаче же священники приходские, имеют обязанность предостерегать прихожан своих противу ложных и вредных разглашений и утверждать в благонравии и повиновении господам своим, памятуя, что небрежение их о словесном стаде, им вверенном, как в мире сем взыщется начальством их, таки в будущем веке должны будут дать ответ пред страшным судом Божиим» .

1 мая 1797 г. издано «Обращение» к архиереям, дабы они «за поведением священно- и церковнослужителей имели строгое наблюдение, стараясь всемерно предупреждать и отвращать народные возмущения». Указывалось, чтобы тех пастырей, которые приведут в послушание толпу, «отмечать пристойными почестями или переводить их на выгоднейшие места». Если же, наоборот, «будет примечено хотя бы только подозрение к наклонению крестьян к возмущению, то такового немедленно брать в консисторию и приход поручить другому, для увещевания же крестьян посылать надежнейшего священника» . Были подтверждены указы Екатерины II, запрещавшие священникам писать челобитные для крестьян. Характерно, что указ 1798 г. об отмене права выбора прихожанами приходских священников мотивирован и таким обстоятельством: «По происшедшим в некоторых губерниях ослушаниям крестьян противу своих помещиков мисние из священников и церковнослужителей вместо того, чтобы подолгу их, правилами церковными и регламентом духовным предписанному, наставлять прихожан своих благонравию и повиновению властям, над ним поставленным, сами к противному тому подавали повод». В 1800 г. вновь были ведены телесные наказания для приходского духовенства, отмененные указом 6 декабря 1796 г.

Однако прочие льготы и облегчения для сельского духовенства были сохранены и установлены новые. Увеличены земельные участки сельским приходам, на 112% увеличено жалованье от казны приходским священникам, были приняты меры к призрению и обеспечению вдов и сирот священников. В 1797 г. все духовное сословие было освобождено от сборов на содержание полиции. Царские милости распространились и на епархиальное духовенство. Расходы казны на содержание епархии возросли с 463 тыс. до 982 тыс. руб. В 1797 г. были удвоены размеры земельных участков архиерейских домов, а также дополнительно выделены мельницы, рыбные ловли и пр. угодья.

В 1800 г. Павел I ввел награждение гражданскими орденами духовных лиц за особые заслуги. Первым был награжден митрополит Московский Платон (Левшин). Рассказывают, что он умолял Павла не удостаивать его этой чести и дать возможность «умереть архиеерем, а не кавалером», но в конечном счете, чтобы «не прогневить» монарха, принял эту награду. Но будучи неуравновешенного и вспыльчивого нрава, Павел часто подвергал и высоких духовных особ опале. Так, среди них пострадал выдающийся церковный деятель митрополит Новгородский и С.-Петербургский Гавриил (Петров) только за то, что к нему благоволила Екатерина II. Павел оставил за ним только Новгородскую кафедру, с которой он в 1799 г. вынужден был уйти «на покой».

В коронационном манифесте 5 апреля 1797 г. Павел I объявил себя главой Русской Православной Церкви . Это потом было закреплено в «Своде законов Российской империи» (1832 г.). Его статья 42-я (Т. I, ч. 1-я) гласила: «Император, яко христианский государь, есть верховный защитник и хранитель догматов и блюститель правоверия и всякого в Церкви святого благочестия».

При Павле I провозглашена веротерпимость к «раскольникам». Разрешена свободная деятельность старообрядческой церкви. Старообрядцам возвратили отобранные у них книги. Но предусматривались наказания для уклонявшихся в раскол.

Проявлялась терпимость к униатам Белоруссии и Правобережной Украины: Киевская, Минская, Житомирская и Брацлавская епархии были предупреждены о том, что нельзя силой обращать униатов в православную веру. Священников, нарушивших этот запрет, лишали приходов. В 1798 г. был учрежден Департамент римско-католического исповедания. В ведении его находились как католики, так и униаты, за которыми признавалась свобода вероисповедания.

Павел I проводил благожелательную политику по отношению к католичеству. Он охотно отозвался на просьбу ликвидированного Наполеоном в 1798 г. при захвате о. Мальты Ордена Иоаннитов принять их под свое покровительство. Став магистром Мальтийского ордена, Павел наградил орденом святого Иоанна Иерусалимского некоторых епископов, а придворных священников возвел в звание кавалеров ордена.

Павел дал приют иезуитам, позволив им избрать своего викария в России. В 1799 г. Павел благосклонно принял генерала иезуитского ордена пастора Гавриила Грубера, который добился от него разрешения для иезуитов открывать «богоугодные заведения» в Петербурге. В 1800 г. иезуитам был передан в Петербурге католический храм св. Екатерины, при котором была основана иезуитская коллегия. Возможно, не без внушений Грубера Павел проникся идеей воссоединения католической и православной церквей. План Грубера (о воссоединении церквей) Павел направил в Синод. Первоприсутствовавший в Синоде митрополит С.-Петербургский Амвросий (Подобедов), решительно выступил против предложения иезуита. Амвросия поддержал весь Синод. Поскольку еще в 1773 г. орден иезуитов был запрещен папой Климентом XIV, Павел добился от папы Пия VII издания 7 марта 1801 г. буллы о восстановлении иезуитского ордена в пределах России. Она вступила в силу уже при Александре I.

4. Перемены в политике по отношению к старообрядчеству в последней трети XVIII века

В последней трети XVIII в. политика по отношению к старообрядцам существенно смягчилась. Указом Петра III от 29 января 1762 г. старообрядцам, бежавшим за границу, дозволялось вернуться в Россию. Указ предписывал, чтобы «им в содержании закона по их обыкновению и по старопечатным книгам ни от кого возбранения не было». 1 февраля 1762 г последовал указ о прекращении всех следственных и судебных дел о старообрядцах, «и содержащихся под караулом тотчас в домы отпустить и вновь никого не забирать».

Екатерина II подтвердила эти указы и даже предоставила ряд новых уступок старообрядцам. Она предписала местным властям, чтобы вышедшим из-за рубежа старообрядцам они оказывали покровительство, защищали их и не чинили принуждения в ношении указанного платья и бритья бороды.

В 1762 г. старообрядцам, вышедшим из Польши, она разрешила поселиться в Саратовском Заволжье по р. Иргизу, где им было отведено 70 тыс. десятин земли. В данном случае преследовалась цель колонизации этого слабо заселенного края. С той же целью в 1785 г. наместнику Новороссии Г.А. Потемкину было поведено поселить старообрядцев в Таврической губернии. Был принят и ряд мер на устранение административно-юридической обособленности старообрядцев.

В 1763 г. была упразднена Раскольническая контора, учрежденная в 1725 г. для сбора двойной подушной подати со старообрядцев и налога с бород. В 1764 г. от двойной подушной подати освобождались старообрядцы, которые не отказывались от «таинств церковных от православных священников». Были ликвидированы другие дискриминационные меры, принятые прежним законодательством «о расколе». Указ 1783 г. гласил: «Светская власть да не долженствует вмешиваться в различение, кого из жителей в число правоверных, или кого в заблуждающихся почитать, но обязана над всеми вообще наблюдать, дабы каждый поступал по предписанным государственным узаконениям» .

В 1783 г. 1500 старообрядцев Стародубья подали прошение в Синод, чтобы им дозволили совершать богослужение по старопечатным («дониконианским») книгам и назначили епископа, который, состоя в ведении Синода, управлял бы делами всех старообрядцев. В 1784 г. Синод разрешил им дать священников, хотя «в епископе было отказано». Так было положено начало единоверию – компромиссной форме объединения части старообрядцев-поповцев с Православной на условиях сохранения за ними их старых обрядов, но при подчинении ее юрисдикции. Вступающие в единоверие освобождались от проклятья, которому был предан раскол на церковном Соборе 1667 г., единоверцам разрешалось получать священников от епархиального архиерея, и они подчинялись ему в делах духовных и церковного суда.

В Стародубье и Новороссии открылось несколько единоверческих церквей и монастырей.

В 1797 г. в Нижегородской епархии к единоверию присоединилось до 1 тыс. старообрядцев-поповцев. Затем к единоверию присоединилась часть старообрядцев-поповцев Казанской, Московской, С.-Петербургской и Иркутской епархий. 12 марта 1798 г. был издан указ Павла I о предоставлении старообрядцам-половцам права «иметь у себя церковь и особенных священников, рукоположенных от епархиальных архиереев для отправления службы Божия по старопечатным книгам» . В 1799 г. единоверческие церкви были открыты в Москве и Петербурге. Митрополит Московский Платон (Левшин) составил «Правила единоверия», утвержденные 27 октября 1800 г. Павлом I . Таким образом, единоверие получило официальный статус.

Удобная навигация по статье:

Упразднение патриаршества при Петре I

Первые преобразования в духовной сфере, которые требовалось провести «из соображений государственной пользы», русский царь Пётр Первый провёл ещё при Патриархе Адриане. Согласно царскому указу от 1697 года были взяты под государственный контроль хозяйства монастырей или же «тунегибельные вотчины», а также архиерейских домов. При этом, первым была запрещена всякая строительная деятельность.

Всего спустя год царь прекращает выплату казённой руги тем церквам, которые имели при себе приходские дворы и угодья. Другие же церкви, не имеющие приходских дворов и угодий, получали отныне половину от прежней руги. Кроме того, все церковные угодья были объявлены оброчными статьями государственной казны. После кончины Патриарха (шестнадцатого октября 1700 года) государь предпринимает следующий шаг для дальнейшего подчинения интересам царского абсолютизма церковного строя России.

Отмена выборов патриарха

В этот период, вопреки ожиданиям духовенства и народа, так и не состоялись выборы Патриарха. Взамен него был назначен Местоблюститель Патриаршего престола, выбранный самим царём. Им стал образованный митрополит Рязанский Стефан. Однако, ему государь поручил только ведение дел «о противностях Церкви, расколе, а также ересях». Касаемо ряда иных церковно-административных вопросов и назначений на церковные должности, то эти духовные дела были поручены приближенным царя (Мусину-Пушкину, Меньшиков и др.).

Восстановление монастырского приказа

В начале 1701 года правитель восстанавливает монастырский приказ, который был упразднён в 1667 году. В его ведение переходит в это время распоряжение сборами (а также нарядами с этих сборов) и управление большей частью церковных вотчин. На содержание монастырей и архиереев царь назначил довольно урезанное жалование на то «без чего невозможно прожить». Остальная часть денег, собираемых со сборов от всех церковных имений, должна была обязательно передана на общественные и государственные нужды. К примеру, некоторая часть средств и в правду пошла на строительство благотворительных учреждений (богаделен для инвалидов войны и нищих, а также больничных дворов) и школ.

Подводя черту под двадцатилетним периодом деятельности учреждённого Петром Первым монастырского приказа стоит отметить, что он привёл духовную сферу в упадок. Из года в год скудели архиерейские дома, в вотчинах сокращалось количество дворов, а монастырские постройки разваливались на глазах духовников, не имеющих права их починить. Как следствие, с каждым годом росли и недоимки по сборам и к 1721-1722 годам их объём превышал сумму в миллион двести тысяч рублей, что было непомерно много даже для государства на тот момент.

Вместе с вышеперечисленным росло и недовольство правителя Церковью. Некоторые историки приводят доказательства того, что такой негативный взгляд мог быть навеян Петру его путешествиями по Европе в составе Великого посольства. Например, в период первого такого странствия он всерьёз прислушивался к речам Вильгельма Оранского, который рекомендовал ему устроить Русскую Церковь по образу Англиканской и объявить себя её единственным Главою.

Хронология отмены патриаршества в России

В 1712 году, будучи проездом в Виттенберге и увидев памятник М.Лютеру, русский царь высказал в его сторону похвалу за наступление Лютера на Папу и всё его общество за своего государя, которые были намного умнее духовников.

В желании общества и церковных деятелей вернуть патриаршество Пётр Первый видел только попытку лишить его самодержавия. Таким образом, к началу 1718 года церковная реформа была частично сформирована в голове. На бумаге её было приказано воплотить епископу Феофану, отличавшемуся большой «скоростью пера».

В 1718 году государь, формируя коллегии для управления различными сферами жизни, решает сформировать и Духовную Коллегию, которая была обязана управлять церковными делами из-под руки Петра. За короткое время был написан «Духовный регламент», тексты которого описывали причины замены Духовной Коллегией Патриаршего управления, а также обязанности и права нового органа и особенности её состава.

В 1721 году царь обращается к Иеремии Третьему (Константинопольскому Патриарху) с прошением о признании Православными Восточными Патриархами нового органа – Святейшего Синода. Пётр получил положительный ответ и осенью 1723 года особой грамотой Синод был признан полномочным совершать те же действия, что и Патриаршие престолы.

В течение всего Синодального периода вышеописанные петровские церковные преобразования всё же отрицательно воспринимались в духовных кругах. Из всех иерархов того времени церковной реформой был доволен только архиепископ Феофан Прокопович, являвшийся фактически её идеологом.

Таблица-схема: основные причины упразднения патриаршества при Петре I

Церковная реформа императора Петра I

Видео-лекция: история упразднения патриаршества на Руси

Тест по теме: Упразднение патриаршества при Петре I Лимит времени: 0 Навигация (только номера заданий) 0 из 4 заданий окончено Информация Проверь себя! Исторический тест по теме: Упразднение патриаршества при Петре I Вы уже проходили тест ранее. Вы не можете запустить его снова. Тест загружается... Вы должны войти или зарегистрироваться для того, чтобы начать тест. Вы должны закончить следующие тесты, чтобы начать этот: Результаты Правильных ответов: 0 из 4 Ваше время: Время вышло Вы набрали 0 из 0 баллов (0 ) С ответом С отметкой о просмотре Задание 1 из 4 1 . В каком году Петр 1 подписал указ об упразднении патриаршества? Правильно Неправильно Задание 2 из 4 2 . В каком году Петр 1 сформировал Духовную Коллегию? Правильно Неправильно

XVIII век открыл новую страницу истории Русской Церкви. В России, воспринявшей от Византии теорию «симфонии двух властей», Церковь никогда не была совершенно свободной от государства, однако не зависела от него в своем устройстве.Каким образом Российская Церковь, столь влиятельная, выражаясь светским языком, организация, проникающая практически во все сферы общественной, культурной, экономической и политической жизни страны, так быстро сдала свои позиции и подчинилась государству? Что стало отправной точкой столь кардинального изменения былой «симфонии Церкви и государства»? Становление империи и учреждение Святейшего Синода – два неразрывно связанных процесса в нашей истории. А падение самодержавия в 1917 году совпадает с моментом избавления от «плена» Русской Церкви. Ведь именно в имперско-синодальном периоде следует искать причины и истоки трагедии нашей Церкви в тяжелые годы гонений в ХХ веке.

Русская Церковь, несмотря на тяжкие времена, до сих поростаётся самой крупной из всех Православных автокефальных Церквей и самой мощной представительницей Вселенского Православия среди других Христианских исповеданий. Историческая судьба Русской Церкви неразрывно связана с судьбой Русского народа, роль которого во всемирной истории непрестанно возрастает вот уже долгие сотни лет. По своему значению Петровскую эпоху как поворотный момент в нашей национальной истории можно сравнить разве только с Крещением Руси, отменой крепостного права, Октябрьской революцией.

XVIII век был эпохой радикального изменения многих сторон жизни русского народа. С царствованием Петра I наступает период так называемой «европеизации» России. По образцу западноевропейских государств строится политическая жизнь страны, ее хозяйство. Энергично внедряются западноевропейские формы культуры. Хотя в России со многими из этих явлений западноевропейской жизни начали знакомиться еще в XVII веке, при Петре I все они стали насаждаться сверху – насильственно и немедленно. Предпринятая при этом ничем не обоснованная ломка национальных культурных традиций и форм государственной жизни указывает на одну из уязвимых сторон Петровской реформы.

Со смертью патриарха Адриана (1700 год) получило свое начало эпоха Духовной коллегии (Святейшего Синода) в Русской Православной Церкви. Характеризуя в целом эту эпоху, церковные историки обычно называет ее «эпохой государственной церковности». Принципиально меняются отношения между Церковью и государством: «Теперь Русская Церковь теряет свое былое, весьма высокое, положение в Московской Руси и низводится церковной реформой Петра до положения одного из государственных учреждений» .

Проработанность исторической проблемы учреждения Святейшего Синода в трудах по истории Русской Православной Церкви оценивается высоко. Особенно хотелось бы отметить авторов, специально занимавшихся этим вопросом: П. В. Верховского , А. С. Павлова , Ю. Ф. Самарина , И. А. Чистовича . Следует отметить ставшие уже классическими работы по истории Русской Церкви П. В. Знаменского , А. В. Карташева , Е. Поселянина , И. К. Смолича . Большой ценностью обладают следующие монографии протоиерея о. Георгия Флоровского , В. А. Федорова Особой ценностью обладает небольшие, но весомые по обобщающим выводам, работы о. Иоанна (Экономцева) , М. Шефтеля . Из современных исследователей истории Русской Православной Церкви следует выделить, как отражающих прямо противоположные позиции, протоиерея о. В. Цыпина и Д. Поспеловского .

§ 1. Предпосылки учреждения Священного Синода

Почему Петр I отменил патриаршество и в значительной степени лишил Церковь прежней свободы? Вплоть до конца XIX века всю ответственность возлагали исключительно на саму Российскую Церковь.

Еще царя Алексея Михайловича всерьез беспокоили чрезмерные амбиции патриарха Никона: он был уверен, что при наличии двух соперничающих правителей империи не избежать беспорядков и бунтов. У Петра I подобные подозрения еще более окрепли: он был не из тех, кто способен терпеть существование соперников. Император твердо вознамерился сократить размеры владения Церкви, уменьшить ее влияние и взять под свой контроль.

Патриарх Адриан (24 августа 1690 г. – 15 октября 1700 г.) менее всего подходил на роль человека, способного энергично защищать Церковь перед молодым царем. Адриан, отвергавший все идущее с Запада, занял позицию пассивного неприятия всех новшеств Петра. «Патриарх Адриан подчеркивал лишний раз Петру Великому, что даже патриарх малодеятельный и непопулярный не будет искренним его сотрудником, так как главная обязанность патриарха – отстаивать привилегированное status quo Церкви, идущее из глубокой древности, что расходилось с видами великого государственника и идейного поборника централизации – Петра Великого». Поэтому патриарха Адриана можно «считать одним из виновников, толкнувших государя на церковную реформу, выразившуюся в отмене патриаршества и учреждении Святейшего Синода». «Вина» патриарха Адриана состояла, собственно говоря, в том, что он все еще отстаивал традиционное для Московского государства мировоззрение, которое хотя и разделялось всем духовенством, но отнюдь не всеми исповедовалось столь открыто, как то делал патриарх Никон (1652 – 1667) полвека назад. Мы знаем, что патриарх Адриан пытался даже в своих «статьях» и окружных посланиях напомнить молодому царю о том, что священство (sacerdotium) стоит выше царства (imperium). После Никона это была единственная попытка одного из иерархов официально возобновить такого рода требование перед государем. Предшественник Адриана, патриарх Иоаким, хотя и был куда энергичнее и деятельнее, чем Адриан, не высказывал подобных мнений, больше заботясь о практической стороне дела, нежели о теоретических дискуссиях.

Итак, свои преобразования в строе церковной жизни, исходившие из соображений «государственной пользы», Петр I начал еще при жизни Патриарха Адриана. Так, в 1697 г. царским указом под государственный контроль было взято хозяйство архиерейских домов и монастырей («тунегибельные вотчины»), причем монастырям запрещалась строительная деятельность. Другими словами, церковное, епископское и монастырское землевладение снова оказалось под контролем государства. В 1698 г. была прекращена выплата казенной руги (т. е. денег и хлеба) церквам, имевшим угодья и приходские дворы. Церквам же, не имевшим угодий и приходских дворов, руга была уменьшена наполовину. Сами же угодья церквей объявлялись оброчными статьями казны. После смерти Патриарха Петр I предпринимает дальнейшие шаги с целью еще большего подчинения церковного строя в России интересам царского абсолютизма. В чем же они заключались?

А. Курбатов рекомендует Петру учредить временное церковное управление из надежных людей, одновременно изъяв из его ведения и передав в руки государства финансово-хозяйственные вопросы Церкви: «видишь и ныне, ежели, государь те же будут во управлении, добра никакого не будет… О избрании же, Государь, патриарха мню достоит до времени обсуждати, да во всем всего сам твое самодержавие изволишь усмотрети» . Далее он предлагает учредить контроль над «домовой казной» патриарха: «Зело, государь, ныне во всем видится слабо и неисправно. Также, государь... чтоб в архиерейских и монастырских имениях усмотреть и, волости переписав, отдать все в охранение, избрав кого во всяком радении тебе, государю, усердного, учинив на то расправный приказ особливый. Истинно, государь, премногая от того усмотрения собиратися будет казна, которая ныне погибает в прихотях владетелей» . Курбатов был заинтересован не в назначении нового патриарха, а в контроле и распоряжении имениями патриарха, доходами с епископских и монастырских вотчин. Курбатову были хорошо известны мнение и планы Петра, но кроме того его письмо отражает в то же время позицию светской администрации, недовольной привилегиями церковных имений.

Имел ли влияние совет А. Курбатова, или нет, но Петр счел уместным «до времени обождать» с решением вопроса о патриаршем преемнике. Вообще по традиции в Московском государстве патриарх избирался по воле царя. Если бы юный Петр высказал какие-либо пожелания относительно кандидатуры нового патриарха, то в этом не было бы ничего нового для церковных кругов Москвы, ибо это явилось бы лишь продолжением традиционных отношений между государством и Церковью. Но Петр находился в то время при армии под Нарвой, и все его внимание было поглощено войной. Поэтому вполне понятно, что у молодого царя не было ни времени, ни возможности поспешить в Москву, чтобы принять участие в таком важном деле, как выборы главы Церкви. В это время у Петра еще не было определенных планов значительного преобразования высшего церковного управления. Кроме того, Петр не был склонен заниматься поисками кандидатуры в патриархи. 16 декабря 1700 г. вышел указ о назначении митрополита Рязанского Стефана Яворского «экзархом блюстителем и администратором» патриаршего престола. В том же указе содержались и предписания об организации высшего церковного управления. При этом ограничивались некоторые привилегии иерархии в вопросах церковного суда.

Сразу же после назначения местоблюстителя (в январе 1701 года) был восстановлен Монастырский приказ, во главе которого был поставлен бывший астраханский воевода Мусин-Пушкин, которому было велено «сидеть на патриаршем дворе в палатах и писать монастырским приказом» . Монастырский приказ, в ведение которого переходило управление всеми церковными вотчинами и распоряжение сборами и нарядами с них. На содержание архиереев и монастырей из приказа теперь назначалось жалованье, причем крайне урезанное - «без чего прожить невозможно». Остальные суммы, получившиеся со сборов от церковных имений, предполагалось употреблять на государственные и общественные нужды, в частности на создание школ и благотворительных учреждений (больниц, богаделен для нищих, увечных воинов и т. д.). Впрочем, если при монастырях, приходах или архиерейских домах устраивались богадельни, то соответствующим духовным властям вотчины вновь возвращались под их собственное управление, хотя и при сохранении государственного контроля над доходами с них.

Освобожденный от хозяйственных забот, Стефан Яворский не имел почти никакой власти и в чисто духовных делах. Кадровые вопросы решались помимо него по представлению Мусина-Пушкина, Меншикова и других лиц. Мусин-Пушкин распоряжался патриаршей типографией, ведал переводами, изданием книг и даже исправлением Священного Писания. Полномочия блюстителя были ограничены к тому же постоянным собранием епископов, попеременно вызывавшихся в Москву.Сам Петр мало заботился о соблюдении установленного им разграничения полномочий, издавая через Монастырский приказ от своего имени указы об исповеди, посещении церкви по праздничным дням, обучении детей духовными лицами, учете не являющихся к исповеди, и о рукоположениях во архиереи при замещении вакансий.

Подводя итог двадцатилетней деятельности монастырского приказа, нужно сказать, что она привела церковное хозяйство к крайнему расстройству. Архиерейские дома скудели из года в год, монастырские строения разваливались без поправки, в вотчинах от непосильных сборов резко сокращалось число дворов. Недоимки по сборам с церковных имений постоянно росли, достигнув в 1721 – 1722 гг. огромной по тому времени суммы – более 1.2 млн рублей. Деятельность Монастырского приказа, учрежденного в 1701 г. и просуществовавшего до середины 1720 г., приходится в точности на период местоблюстительства. Он был ликвидирован 17 августа 1720 г. с введением коллегий, в компетенцию которых перешли и дела Монастырского приказа.

Период местоблюстительства можно рассматривать как продолжение предыдущей, патриаршей эпохи, поскольку юридически, пока не был учрежден Святейший Синод, патриаршество не было отменено. Но реальная церковная жизнь при патриаршем Местоблюстителе митрополите Рязанском Стефане имела существенно иной характер, чем в XVII столетии, при патриархах. Можно указать на ряд факторов, сближающих эту эпоху с последующим, а не с предыдущим периодом. Соотношение государственной и церковной власти в самой церковной жизни изменилось значительно в сторону преобладания государства, в этом отношении знаменательным событием стало восстановление Монастырского приказа в 1701 году. При патриархах было непредставимо, чтобы указы по делам церковным издавались даже не царской властью, а боярской думой; а при митрополите Стефане Сенат издавал такие указы и даже делал выговоры местоблюстителю, и это при том, что как личность митрополит Стефан был более властной и сильной натурой, чем последний патриарх XVII столетия Адриан. Второе обстоятельство связано со значительным западным влиянием на церковную жизнь уже в начале XVIII века, чего в таких масштабах в XVII столетии быть не могло: достаточно сослаться на такие явления, как латинизация духовной школы (применительно к Московской славяно-греко-латинской академии эту латинизацию можно точно датировать 1700 годом), как ставшее характерным и обычным делом замещение архиерейских кафедр выходцами из Киевской академии и лицами, получившими образование на Западе – это относится ко всем наиболее представительным церковным деятелям эпохи. И, наконец, третьим обстоятельством, заставляющим считать начало XVIII столетия началом нового периода церковной истории, было то, что учреждение Синода не стало совершенно неожиданным событием; реформа обдумывалась, планировалась и готовилась с того момента, как решено было отложить избрание нового патриарха. Ведь нормальным образом избрание должно было состояться не позже, чем через год после кончины Патриарха Адриана. Учитывая все эти обстоятельства, время местоблюстительства следует все-таки включить в синодальный период, как это и делается традиционно, но в нем он составляет, естественно, особую эпоху.

Недовольство части духовенства вводимыми порядками вызывало раздражение Петра I, a нередко навлекало на недовольных репрессивные меры. Так, еще в 1700 г. был лишен кафедры епископ Тамбовский Игнатий, снабжавший деньгами книгописца Григория Талицкого и «со слезами» читавший его тетради, в которых доказывалось, что Петр I - «антихрист». В 1707 г. был лишен кафедры и сослан в Кирилло-Белозерский монастырь митрополит Нижегородский Исайя, резко протестовавший против действий монастырского приказа в его епархии. Но особенно много тягостных переживаний доставило немалому числу представителей духовенства, не исключая и самого экзарха, дело царевича Алексия. С царевичем Алексием многие связывали восстановление былых обычаев. Бежав за границу в 1716 г., царевич Алексий поддерживал связь с некоторыми духовными лицами (епископ Ростовский Досифей, митрополиты Крутицкий Игнатий (Смола) и Киевский Иоасаф (Краковский) и др.). Когда же в 1718 г. царевич был возвращен в Россию, то во время розыска (следствия), учиненного отцом, в качестве главной причины возникшей между ними вражды Петр I назвал «беседы с попами и чернецами». Тогда же после лишения сана были казнены епископ Досифей, духовник царевича протопоп Иаков Игнатьев и ключарь собора в Суздале Феодор Пустынный. Митрополит Игнатий был лишен кафедры, а вызванный на допрос митрополит Иоасаф (Краковский) скончался по дороге из Киева. При расследовании дела в 1718 г., обнаружилось, что, хотя в среде духовенства и не было никаких планов переворота, все же дух оппозиции был в нем силен и широко распространен. Петру стало ясно, что он должен предпринять определенные меры, чтобы защитить свои преобразования от противников из церковных кругов.Конфликт с царевичем Алексеем должен был подтолкнуть царя к окончательному решению церковной проблемы.Эти события убедили Петра в необходимости установить новый тип церковного управления: устранить патриарха как единоличного владыку и учредить коллегию, т. е. такой порядок, который, по мнению Петра, был наилучшим в принципе и ограничивал произвол отдельных лиц во всех сферах управления. Петр решил полностью подчинить новое коллегиальное церковное управление государственной власти, чтобы исключить малейшую самостоятельность, если бы она оказалась в противоречии с интересами государства.

В период местоблюстительства высшее церковное управление вынуждено было терпеть постоянное вмешательство в свои дела не столько со стороны самого царя, сколько со стороны светских государственных учреждений – Сената и Монастырского приказа. Это вмешательство стало в конце концов обычным явлением, подготовив то положение Церкви, которое после издания «Духовного регламента» и учреждения Святейшего Синода получило и законное основание.

Вскоре после окончания дела царевича Алексея Петр впервые, насколько нам известно, заявил о необходимости изменить структуру церковного управления.На мысль о ликвидации патриаршества Петра навел, сам того не желая, митрополит Стефан Яворский. Осенью (от 20 ноября) 1718 г. Стефан сообщил царю, что ему неудобно жить в столице, так как из-за этого страдает управление Рязанской епархией (возможно, Стефан просто попытался освободиться от должности местоблюстителя).Однако из его доклада царь, занятый в это время формированием коллегий, сделал совершенно иные выводы: «А для лучшего впредь управления мнится быть удобно Духовной Коллегии, дабы удобнее такие великие дела исправлять было возможно» .Эти идеи возникли у Петра не без влияния епископа Феофана Прокоповича, человека, который все больше нравился Петру, и которому было суждено стать одним из главных участников создания нового высшего церковного управления – Синода.

§ 2. «Духовный Регламент» и церковная реформа Петра

Петр не отрицал Церкви как учреждения, но обращался к ней с прагматической стороны – как на учреждение, приносящее государству двоякую пользу: в области образования и посредством морального влияния на свою паству. Поэтому Петр последовательно стремился к превращению Церкви в часть государственного управления, имеющего воздействие на народ. Что оправдано с точки зрения рассудочной религиозности, сводившей всю религию и религиозную жизнь к морали. Такое мировоззрение определяло все направлявшиеся им мероприятия духовной власти. Петр и свои обязанности самодержца таким же образом. Долг самодержца: управление народом и преобразование жизни этого народа в направлении, угодном царю.Петр был человеком верующим, но метафизическую сторону Православия не понимал или недооценивал. В религии он признавал ценным только ее этическое содержание и соответственно воздействие на общество – важнейшая сторона религии для государственной жизни народа. Петр понимал внутреннюю связь русского народа с православием и значение православия для национального и, следовательно, государственного самосознания. Поэтому он видел в Церкви учреждение, необходимое для интересов государства.

Продолжительное время Петр довольствовался временными мерами, но с 1718 года, когда победа над шведами не оставляла сомнений, он интенсивно занялся реорганизацией церковного управления. По убеждению Петра, государственным институтам надо было перепоручить контроль над Церковью. Такая установка недвусмысленно выражена уже в указе от 2 марта 1717 г., в котором говорится, что «духовный чин» должен подчиняться Правительствующему Сенату. Политика Сената вскоре поставила местоблюстителя патриаршего престола в зависимое положение. После учреждения коллегий (1718 – 1720), подотчетных Сенату, и реформ местной администрации (1719) определилась новая структура государственного аппарата. Теперь настало время приспособить церковное руководство к государственному механизму, включив первое во второй. Необходимость коллегиального принципа управления Церковью представлялась царю таким же самоочевидным делом, как и подчинение Церкви его царской воле. Петру было ясно, что введение этого порядка посредством официального указа выглядело решительным переворотом в глазах клириков и народа, и потому он желал дать своей реформе мотивированное и доходчивое обоснование . Когда мысль об отмене патриаршества у Петра окончательно созрела и настало время издать законодательный акт, который разъяснял бы и оправдывал это нововведение, то единственным, кому Петр мог доверить это щекотливое и ответственное дело, оказался молодой Псковский архиепископ Феофан Прокопович .

Феофан был безусловно самым образованным человеком в окружении Петра, а может быть, даже самым образованным русским человеком XVIII в. с универсальными интересами и познаниями в области истории, богословия, философии и языкознания . Феофан был европейцем, он «разделял и исповедовал типическую доктрину века, повторял Пуффендорфа, Гроция, Гоббса... Феофан почти веровал в абсолютность государства» Петру было важно не только то, что Феофан обладал всеми этими знаниями, была еще одна веская причина доверить именно ему обоснование намеченной перестройки церковного управления: Петр был убежден в преданности Феофана своим реформам. Феофан понимал это и выполнил порученное, не жалея ни сил, ни времени, вложив в дело всего себя. Он был преданным приверженцем петровских реформ и официальным апологетом правительственных мер, что проявлялось неоднократно, особенно же в его трактате «Правда воли монаршей». Взгляды Феофана на взаимоотношения между государством и Церковью целиком совпадали со взглядами Петра: оба искали подходящий образец в церковных установлениях Пруссии и других протестантских стран . Для царя было естественно поручить написание «Духовного регламента» Феофану, так же как для Феофана было естественно ждать такого поручения.

«Духовный Регламент» и есть главный акт петровского законодательства о церкви, заключающий в себе важнейшие начала реформы и целый ряд отдельных мер, из которых самое видное место занимает замена единоличной патриаршей власти коллегиальным управлением Синода. «Регламент был общим делом Феофана Прокоповича и самого Петра. В Феофане Петр нашел понятливого исполнителя и истолкователя своих пожеланий и мыслей, не только услужливого, но и угодливого. Для Петровской эпохи вообще характерно, что под образом законов публиковались идеологические программы. Феофан составил регламент именно для такой «коллегии» или «консистории», какие для духовных дел учреждались и открывались в реформированных княжествах и землях».

Думается, Петр дал Феофану некоторые директивы, но в целом содержание «Регламента» отражает церковно-политические воззрения Феофана, тогда как в стиле виден его ничем не стесненный темперамент. «Регламент» был задуман не только как комментарий к закону, но должен был сам заключать в себе основной закон церковного управления. Однако эта цель была достигнута лишь частично и далеко не лучшим образом, так как в написанном тексте нет четких юридических определений даже структуры и полномочий руководящих органов .

Автор Регламента разделил его на три части: в первой он дает общее определение нового устройства церковного управления посредством духовной коллегии и доказывает его законность и необходимость, во второй определяет круг ведения Синода, в третьей – обязанности отдельных духовных лиц, обращая при этом особенное внимание на епископов. По своей форме и отчасти по содержанию «Духовный Регламент» не есть только чисто законодательный акт, но вместе и литературный памятник. Своим тоном «Духовный Регламент» заставляет вспомнить «Левиафан» Гоббса. Она провозглашает необходимость самодержавия, так как все человеческие существа по своей природе порочны и неизбежно начинают воевать друг с другом, если их не сдерживает твердая автократическая власть, чего не происходило прежде, когда власть патриарха соперничала с властью царя. Характер его изложения весь проникнут духом современной борьбы реформы с противодействовавшими ей предубеждениями и явлениями, и потому отличается обиличительным направлением, тенденциозностью, даже страстностью. О винах новой формы церковного управления в нем говорится, что коллегиальное управление, в сравнении с единоличным, может решать дела скорее и беспристрастнее, менее боится сильных персон и, как соборное, имеетбольше авторитета.

«Регламент» наполнен общими теоретическими рассуждениями, например, о превосходстве коллегиального управления перед единоличным. Регламент содержит в себе разные проекты об учреждении в России академий, а нередко впадает в тон сатиры. Таковы, например, места о власти и чести епископской, об архиерейских визитациях, о церковных проповедниках, о народных суевериях, разделяемых и духовенством.«Регламент есть в сущности политический памфлет. В нем обличений и критики больше, чем прямых и положительных постановлений. Это больше, чем закон. Это манифест и декларация новой жизни. И с намерением под таким памфлетом и почти сатирой отбирались и требовались подписи у духовных властей и чинов, – и при том в порядке служебной покорности и политической благонадежности» . Вообще Духовный Регламент излагает в строго законодательной форме только общие начала и порядок синодального управления, и только в этой части своего содержания он до сих пор сохраняет свою обязательную силу: учреждение Синода вместо патриаршества, круг деятельности центрального церковного управления, отношение Синода к высочайшей власти и к областной церковной (епархиальной администрации), – все это в существе дела остается в том же виде, как определено Петром в его Духовном Регламенте. Но этот же самый законодательный акт предоставляет Синоду право пополнять свой Регламент новыми правилами, представляя их на высочайшее утверждение.

Детали всего законодательного процесса изложены в конце «Регламента» в следующих словах: «Сия вся зде написанная первее сам всероссийский монарх, Его Царское священнейшее Величество слушать пред собою чтомая, рассуждать же и исправлять благоволил 1720 года, февраля 11-го дня. А потом по указу Его Величества преосвященныи архиереи, архимандриты, купно же и правительствующие сенаторы слушали же и, рассуждая, исправляли сего ж февраля 23-го дня. То же в утверждение и в исполнение непреложное, по приписанию рук присутствующих духовных и сенаторских персон, и сам Его Царское Величество своею собственною рукою подписать соизволил». Проект, составленный Феофаном, был исправлен Петром (заменена была главным образом личная форма документа).Этот первый момент рождения церковной реформы протекает в полном секрете от церкви и ее иерархии. Реформа – продукт воли абсолютного монарха. Далее документ был передан на рассмотрение сенаторов и ряда духовных лиц, среди которых, кроме автора документа, были такие архиереи: Стефан Яворский, Сильвестр Холмский, Питирим Нижегородский, Аарон Еропкин, Варлаам Косовский. Духовные лица, отметив необходимость небольших исправлений, заявили в отношении Регламента в целом, что «все учинено изрядно» .

После заседания Петр отдал Сенату следующий приказ: «Понеже вчерась от вас же слышал, что проект о Духовной коллегии как архиереи, так и вы слушали и приняли все за благо, того ради надлежит архиереям и вам оной подписать, которой и Я потом закреплю. А лучше два подписать и один оставить здесь, а другой послать для подписания прочим архиереям». Однако распоряжение это было адресовано не местоблюстителю, а Сенату, по указу которого в мае 1720 г. майор Семен Давыдов и архимандрит Иона Сальников собрали подписи епископов всех двенадцати епархий (за исключением Сибирской из-за ее отдаленности), а также архимандритов и настоятелей важнейших монастырей. В инструкции Сената к уполномоченным стояло: «А буде кто подписыватца не станет, и у того взять на письме за рукою, какой ради притчины оной не подписываетца, чтоб о том показал имянно... и что у него будет чинитца, о том ему в Сенат на почте писать по вся недели». Епископы хорошо представляли себе последствия отказа, и царю не составило труда достигнуть своей первой цели: высшее русское духовенство беспрекословно подписало «акт о капитуляции» Церкви перед государством.

В результате Регламент подписали все архиереи, за исключением Белгородского и Сибирского (к последнему, видимо, далеко было ехать), 48 архимандритов, 15 игуменов и 5 иеромонахов. Только местоблюститель патриаршего престола Стефан Яворский некоторое время уклонялся от подписания «Духовного Регламента», ссылаясь на неясность отдельных его пунктов, но и он должен был уступить. Успешно завершив «боевую операцию», подполковник Давыдов 4 января 1721 года вернулся в Санкт-Петербург, а 25 января Петр подписал манифест об учреждении Духовной Коллегии в составе президента – Стефана Яворского, двух вице-президентов – Феодосия Яновского и Феофана Прокоповича. Манифестом президент Духовной Коллегии был наделен равными правами с другими ее членами, и тем самым была парализована его возможность оказывать какое-либо особое влияние на решение церковных вопросов. Императорский манифест обязывал членов высшего церковного органа перед вступлением в должность приносить присягу «крайнему Судье Духовной Коллегии, самому всероссийскому монарху». С 25-го января по 14-е февраля постепенно все назначенные 11 членов Коллегии являлись в Сенат, получали указ и приносили присягу, как это полагалось для всех коллегий, несущих службу государеву и состоящих под одной покрывающей их сенатской «шапкой».

Осенью 1721 года, более чем через полгода после открытия действий Синода, «Духовный Регламент» был напечатан. Печатное издание «Регламента» получило следующий заголовок: «Духовный регламент», благодатиею и милосердием Человеколюбца Бога, тщанием же и повелением Богом даннаго и Богом умудреннаго всепресветлейшаго державнейшаго государя Петра Перваго, императора и самодержца всероссийскаго и прочая, и прочая, и прочая, в святой православной Российской Церкви по соизволению и приговору всероссийскаго духовнаго чина и Правительствующаго Сената сочиненный».

Основания для замены Патриаршего управления синодальным подробно изложены в предисловии к самому «Духовному регламенту». Собор скорее может найти истину, чем одно лицо. Определения, исходящие от Собора, авторитетнее, чем единоличные указы. При единоличном управлении дела часто приостанавливаются из-за личных обстоятельств правителя, и в случае его смерти течение дел и вовсе прекращается на некоторое время. В коллегии нет места пристрастию, от которого может быть несвободно одно лицо. Коллегия имеет больше свободы в делах правления, ибо ей нет нужды опасаться гнева и мщения недовольных судом, а одно лицо может оказаться подверженным такому страху. И главное, от соборного правительства государству нечего опасаться мятежей и смут, какие могут произойти от одного духовного правителя. Все члены коллегии имеют равные голоса и все, не исключая и ее президента, подлежат суду коллегии, в то время как патриарх мог бы не захотеть судиться у подчиненных ему епископов, и самый этот суд в глазах простого народа показался бы подозрительным, так что для суда над патриархом понадобился бы созывать Вселенский собор, что ввиду отношений России с турками весьма затруднительно. Наконец, соборное правительство должно стать школой духовного управления.

С выходом «Духовного регламента» Русская Церковь становится составной частью государственного устройства, а Святейший Синод – государственным учреждением. Русская Церковь теряет тесную связь с вселенским православием, с которым теперь ее соединяют лишь догматы и обряд. Русский правовед А. Д. Градовский определяет это так: Святейший Правительствующий Синод, называвшийся ранее Духовной коллегией, был учрежден государственным актом, а не церковным - «Духовным регламентом»... По взгляду «Регламента», Синод должен был быть государственным установлением, зависящим от светской власти».

§ 3. Учреждение Священного Синода и его дальнейшая история

«Духовный регламент» ставит церковное управление в строгую подчиненность верховной власти. Мысль о верховенстве государя в церковных делах, свойственная Петру Первому и Феофану Прокоповичу, нашла выражение не только в мотивах закона, но и в самом содержании его: члены Синода в приносимой ими присяге обязаны были клятвенно «исповедовать крайнего судью духовной сей коллегии быти самого всероссийского монарха». По своей форме новое управление было согласовано с гражданской администрацией: Духовный регламент и не определяет порядка действий Синода, прямо ссылаясь в этом отношении на генеральный регламент.

На первом заседании Духовной Коллегии, состоявшемся 14 февраля 1721 года, сразу же встал вопрос, по какой форме поминать в храмах во время службы Правительствующее Духовное Собрание (Синод). С известной робостью они предложили именовать его Святейшим, уверяя царя, что данный титул относится только к всецелому собранию. Петр милостиво согласился, заменив «собрание» словом «синод». Таким образом, с первого заседания Духовная Коллегия стала Святейшим Синодом, что несколько смягчило ее не вполне церковный характер и как бы приравнивало к достоинству патриарха. На правах «наследников» патриаршей власти члены Синода и сотрудники его канцелярии поспешили разделить между собой патриаршее имущество. Превращение Духовной Коллегии в Святейший Синод имело и другое значение, поскольку было связано с взаимоотношением этого органа с Сенатом, которому подчинялись правительственные Коллегии. На первом же заседании его члены поставили этот вопрос, заметив, что «на патриаршее имя указов ниоткуда не присылалось, Духовная Коллегия имеет честь, силу и власть патриаршескую, или едва не большую». И этот вопрос был решен положительно. Синод был уравнен в правах с Сенатом и подчинен непосредственно монарху.

Так, в 1721 году была открыта Духовная Коллегия. Первый состав Святейшего Синода: 1) президент - Стефан Яворский; вице-президенты: 2) Феодосий Яновский и 3) Феофан Прокопович; советники: 4) Петр Смелич, архимандрит Симонова монастыря, 5) Леонид, архимандрит Высокопетровского монастыря, 6) Иерофей, архимандрит Новоспасского монастыря, 7) Гавриил Бужинский, архимандрит Ипатьевского монастыря; асессоры: 8) Иоанн Семенов, протоиерей Троицкого собора, 9) Петр Григорьев, священник церкви св. Сампсона, 10) Анастасий Кондоиди, греческий священник, который был пострижен в монахи 2 марта 1721 г. и затем назначен игуменом Толгского монастыря; с этих пор он упоминается в документах под именем Афанасий; с 14 февраля пятым асессором стал 11) монах Феофил Кролик; 18 февраля членом Синода был назначен 12) Феофилакт Лопатинский, архимандрит Заиконоспасского монастыря и ректор Славяно-греко-латинской академии. 3 марта Петр Григорьев был назначен протопресвитером Петропавловского собора и отпущен из Синода и Феофилакт Лопатинский занял место пятого советника. Таким образом, Синод состоял теперь из 11 членов. Но 6 марта Петр повелел назначить «грека-бельца» Наусия (вероятно, священника) шестым советником, он оставался в составе Синода до смерти, 11 февраля 1725 г.

Главным деятелем в Синоде был Феофан – правая рука и послушное перо царя. Феодосий, хотяи считался первым вице-президентом, стал терять расположение Петра по своему заносчивому и властолюбивому характеру; забывши, что всем был обязан царю, он стал очень резкопоговаривать и против духовных штатов, и против унижения церкви светской властью. После смерти митрополита Стефана Яворского в ноябре 1722 года должность президента Синода оказалась фактически упраздненной. Зато архиепископ Новгородский Феодосий Яновский стал подписываться как «первенствующий член Св. Синода». А в 1726 году названия президента, вице-президентов, советников и асессоров были официально отменены из-за своего светского характера. В том же 1726 году Св. Синод был разделен на 2 апартамента. В первый вошли 6 архиереев. Второй был образован из 5 мирян. Он, однако, скоро превратился в Коллегию Экономии и был выведен из Св. Синода, который стал архиерейским по своему составу. Так же как Сенат и Коллегии, Св. Синод с самого начала был поставлен под надзор доверенного лица монарха, «ока государя», обер-прокурора, которому было поручено «накрепко смотреть» за деятельностью высшего церковного органа. Инструкция вменяла ему в обязанность постоянно присутствовать на заседаниях Синода и внимательно наблюдать, чтобы его члены строго руководствовались в своей деятельности высочайшими указами и регламентами. В подчиненное положение обер-прокурору ставились исполнительные органы Синода и Канцелярии. Все это давало ему возможность активно вмешиваться в синодальную деятельность. Любопытно, что в отсутствие царя Синод имел право в случае совершения обер-прокурором преступления арестовать «око государя» и начать в отношении него судебное расследование. Впрочем, как ни были бы велики полномочия обер-прокурора, на практике его роль в решении церковных вопросов оказалась весьма скромной. Синодальные члены с не меньшим рвением стремились завоевать благосклонность монарха, имели к нему больший доступ. Их прошения подавались царю без всякого посредничества обер-прокурора. К тому же последний был поставлен по отношению к ним в унизительное положение. Его зарплата была в два раза меньше, чем у рядового синодального чиновника, что вынуждало обер-прокурора «всепокорнейше» просить Священный Синод «наградить» его определенной денежной суммой. Итак, механизм включения высшего церковного руководства в государственную бюрократическую машину был отлажен отменно.

Синод представлял собой высшую административную и судебную инстанцию Русской Церкви. С согласия Высочайшей власти ему принадлежало право открытия новых кафедр, избрания иерархов и поставления их на вдовствующие кафедры. Он осуществлял верховное наблюдение за исполнением церковных законов всеми членами Церкви и за духовным просвещением народа. Синоду принадлежало право устанавливать новые праздники и обряды, канонизовать святых угодников. Синод издавал Священное Писание и богослужебные книги, а также подвергал верховной цензуре сочинения богословского, церковно-исторического и канонического содержания. Он имел право ходатайствовать перед Высочайшей властью о нуждах Русской Православной Церкви. Как высшая церковная судебная власть, Синод являлся судом первой инстанции по обвинению епископов в антиканонических деяниях; он также представлял собой и апелляционную инстанцию по делам, решавшимся в епархиальных судах. Синоду принадлежало право выносить окончательные решения по большей части бракоразводных дел, а также по делам о снятии сана с духовных лиц и об анафематствовании мирян. Наконец, Синод служил органом канонического общения Русской Церкви с автокефальными Православными Церквами, со Вселенским Православием. В домовой церкви Первенствующего члена Синода за богослужением возносились имена Восточных Патриархов. Помимо того, что Синод был центральным органом управления Русской Церкви, он являлся еще епархиальной властью для бывшей Патриаршей области, переименованной в Синодальную. Синод управлял ею через те же приказы, какие существовали и при Патриархах, переименованные, однако, в дикастерию (в Москве) и тиунскую контору (в Петербурге). Но после открытия Московской и Петербургской епархий в 1742 г., Синодальная область прекратила свое существование. В непосредственном ведении Синода от бывшей Синодальной области остались лишь Кремлевский Успенский Собор и ставропигиальные монастыри.

При жизни Петра Духовная коллегия, переименованная позднее в Святейший Правительствующий Синод, действовала всего четыре года. Как мы увидим далее, в эти годы коллегия не эволюционировала. Когда 28 января 1725 г. Петр умер, Синод в принципе ничем не отличался от того, каким он был 25 января 1721 г., в день своего основания. В то же время Синод петровского времени сильно отличался от Синода последующего периода. Организация петровского Синода была очень проста, и хотя он имел некоторую связь с Сенатом, но подчинялся непосредственно власти царя. После смерти Петра Синод начинает развиваться самостоятельно, расширяясь и формируясь в орган управления. Но эта сторона его истории ни тогда, ни впоследствии не имела особого значения. Характерно другое – изменяются отношения между Синодом и государственной властью. Набирает силу обер-прокуратура, которая хотя и была учреждена еще при Петре, но поначалу занимала скромное место. И то, что по прошествии века власть обер-прокурора сравнялась с министерской, а сами обер-прокуроры превратились в средостение между епископами Синода и монархом, вряд ли входило в замыслы Петра. Это было уже искажением петровских порядков. Можно даже сказать, что и сама государственная церковность, сознательно созданная Петром, также сильно изменилась. Носителем государственной церковности в течение двухсот лет оставался Святейший Синод, а он управлялся фактически министром – обер-прокурором. Поэтому всякий, кто упрекает Петра за его церковную реформу, должен принять во внимание ее послепетровскую эволюцию. Петр ответствен лишь за создание государственной церковности, которая выражалась в непосредственном подчинении церковной коллегии, т. е. Святейшего Синода, главе государства. Все последующие изменения в отношениях между Церковью и государственной властью в рамках государственной церковности были результатом послепетровского развития.

Если высшее русское духовенство вынуждено было подчиниться желаниям и повелениям Петра, памятуя о его суровости в деле царевича Алексея, то отношение ко всему этому Восточных православных патриархов было для Петра отнюдь не ясно. Между тем их одобрение имело большое значение из соображений церковно-политических: такое одобрение послужило бы в глазах русского народа и духовенства авторитетной санкцией новоучрежденного Святейшего Синода и усилило бы позицию последнего в борьбе с все ширившимся расколом.Много позже, в XIX в., историк Церкви А. Н. Муравьев сформулировал суть дела следующим образом: «Обнародовано было сие Соборное правительство по всей России, но еще требовалось для вечной твердости оного признание прочих Восточных Церквей, дабы ненарушимо было единство кафолической Церкви» .

Послание Петра от 30 сентября 1721 г. Константинопольскому патриарху Иеремии III (1715 – 1726) содержит греческий перевод манифеста от 25 января 1721 г. со значительными изменениями в тексте. Отсутствие церковно-политического (канонического) обоснования церковной реформы показывает прежде всего, что Петр и Феофан, который, без сомнения, и составил эту грамоту, отдавали себе ясный отчет в том, что никаких канонических оснований у реформы и нет. Изменения в тексте манифеста не оставляют сомнений, что патриарх был информирован не просто неточно, а совершенно не верно. Послание представляет дело так, словно речь шла о замене патриарха Синодом, обладающим теми же полномочиями. Лишь вскользь упоминается о некоей «инструкции», но патриарху не сообщается, что под ней имеется в виду столь далеко идущий документ, как «Духовный регламент». Ни слова не говорится и о включении Святейшего Синода (Духовной коллегии) в коллегиальную систему государственного управления, о подчинении Церкви воле монарха и о контроле государства над Церковью.

В первом ответном послании от 12 февраля 1722 г. патриарх поздравлял императора с победой над шведами и высказывал надежду, что дело разрешится успешно, как только удастся связаться с другими патриархами. 23 сентября 1723 г. император получил долгожданный ответ от Константинопольского и Антиохийского патриархов. Патриархи объявляли, что «Синод в Российском святом великом царстве есть и нарицается нашею во Христе братиею святою и Священным Синодом…». В дополнительном послании патриарха Иеремии Святейшему Синоду сообщается о недавней кончине Александрийского патриарха и о тяжкой болезни патриарха Иерусалимского и высказывается заверение, что подтвердительные грамоты обоих этих патриархов прибудут позднее. Таким образом, желание Петра получить санкцию своей реформе исполнилось. Готовность Константинопольского и Антиохийского патриархов пойти на уступки в отношении неканонических действий императора объясняется не только тем перетолкованием сути дела, которое имело место в грамоте Петра, но и зависимостью находившихся под турецким владычеством патриархов от русских субсидий.

Отсюда о. Александр Шмеман оценивает ситуацию так, что канонически Синод был признан восточными патриархами и сакраментально-иерархическая структура Церкви не была повреждена. Поэтому острота реформы не в канонической ее стороне, а в той психологии, из которой она вырастает.

Скрыто подавляющее большинство русского церковного общества не разделяло увлечения реформой. В глазах народа высшей церковной властью всегда были святители Церкви. После смерти Петра I Духовный Регламент стали называть в народе проклятой книгой. Среди архиереев при Петре II (правил 1727 – 1730) образовалась оппозиционная партия во главе с архиепископом Ростовским Георгием (Дашковым), стремившаяся ниспровергнуть синодальную форму управления Церковью и восстановить патриаршество. В начале царствования Елизаветы Петровны два видных члена Синода – митрополит Ростовский Арсений (Мацеевич) и архиепископ Новгородский Амвросий (Юшкевич) дважды разрабатывали проекты восстановления патриаршества: один из них был датирован 5 апреля 1742 года, другой – 10 мая 1744 года. Критикуя с различных сторон церковную реформу Петра I, авторы обосновывают безусловную необходимость восстановления в Русской Церкви патриаршества как идеальной формы церковного управления. Оба проекта остались без последствий. Из мирян в то время видным противником церковной реформы был статский советник директор петербургской типографии Михаил Петрович Аврамов (1681 – 1752). Свое недовольство реформой он выражал в особых записках, которые представлял Петру II, Анне Иоанновне и Елизавете Петровне. Аврамов считал Духовный Регламент еретической книгой. Замена патриаршей власти и власти Собора Синодом нарушала 34 правило Святых Апостолов и 9 правило Антиохийского Собора: предстоятель Церкви и все епископы Церкви должны выступать как нечто реально целое.

Заключение.

Двести лет (1721 – 1917) Русская Церковь страдала тяжёлым недугом, в значительной степени парализовавшим Её духовную активность. Суть этого недуга – в слабости пастырского руководства. Эта слабость имела два основных проявления: печальную склонность русских Архиереев подчиняться незаконным притязаниям мирских начальников и сравнительно низкий авторитет приходского пастыря. Следует при этом заметить, что, при всех очевидных минусах и потерях, Церковь за эти двести лет переживала поразительный подъем. Это было и простое увеличение численного состава пасомых Русской Православной Церковью, и качественный рост церковной науки и образования. А XIX век стал прорывом в миссионерской деятельности (вспомним, например, святителя Иннокентия Московского).

В XIX веке были явлены удивительные подвижники и богословы: преподобный Серафим Саровский, святитель Игнатий Брянчанинов, святитель Феофан Затворник, святитель Филарет Московский и другие. И вообще именно в Синодальный период Русская Церковь обратилась, казалось, к уже окончательно забытым или даже совершенно новым формам и методам работы. На новый уровень вышло издательское дело, в особенности для беднейших слоев населения (возьмем для примера Оптину пустынь), миссионерство, образование, переводческие труды. И, наконец, именно в этот период был сделан известный Синодальный перевод Священного Писания на русский язык. Рассматриваемое нами время в некотором смысле – время парадоксов. Не было века, как век XVIII, когда монашество испытывало столько унижений и притеснений, но и не было такого его расцвета, как в XIX веке (за исключением времени преподобного Сергия Радонежского).

Учреждение Святейшего Синода занимает центральное место в истории русской церкви, разделяя ее на две совершенно различные эпохи. Без предшествующих событий и характерных явлений не было бы петровской церковной реформы. В свою очередь последняя обусловила собой дальнейшее новое направление русской церковной жизни.

Духовная коллегия не имеет никакого сходства с древними соборами, различаясь от них и по задачам, и по способу созыва, по способу образования состава, по самому составу, по порядку делопроизводства, по степени самостоятельности принятия решений, по способу их выработки и т.д. Понятно поэтому, что Святейший Синод как бы насильно вставленный в организм русской церкви, не мог оказать той пользы, для которой предназначался. Напротив, созданный в духе полицейского государства, Синод привел русскую церковную жизнь в относительный внешний порядок, очень повлиял, в то же время, на быстрое и неуклонное охлаждение религиозной ревности и угасание искренности одушевления. Те, кто не мог примириться с официальной благопристойностью и искал полного удовлетворения своим религиозным запросам, - уходили в секты и раскол. Кто не имел побуждения решиться на это, тот окончательно охладел, сделавшись “интеллигентом”. Остальные – притихли. История показала, что задачи реформы были бесспорно хороши, решимость и твердость похвальны, но методы – совершенно ошибочны.

См.: Беглов А. Л. Исторические предпосылки учреждения Святейшего Синода Русской Православной Церкви. – Опубликовано на Самарин Ю.Ф. Стефан Яворский и Феофан Прокопович. - В кн.: Самарин Ю.Ф. Сочинения, т. 5. М., 1880. См.: Смолич И. К. История Русской Церкви. 1700–1917. / И. К. Смолич. – М., 1996; Смолич И. К. Русское монашество. / И. К. Смолич. – М., 1997. Цыпин В. Церковное право. / В. Цыпин. – М.: Издательский центр РПЦ, 1994; Цыпин В. История Русской Православной Церкви. Синодальный и Новейший периоды. М.: издательский центр РПЦ, 2004.

Поспеловский Д. Православная Церковь в истории Руси, России и СССР. Учебное пособие. / Д. Поспеловский. – М.: Издательство Библейско-богословского института св. Андрея, 1996; Поспеловский Д. Тоталитаризм и вероисповедания. Д. Поспеловский. – М.: Издательство Библейско-богословского института св. Андрея, 2003.

Хоскинг Дж. Россия: народ и империя (1552 – 1917). / Дж. Хоскинг. – Смоленск: Русич, 2000. С. 237 – 238.

Русская Православная Церковь, 988-1988. Очерки истории I-XIX вв. М.: Изд. Московской Патриархии, 1988, вып. 1. // Упразднение Петром I патриаршества и учреждение Святейшего Правительствующего Синода. – Опубликовано на http://www.sedmitza.ru/text/436396.html Русская Православная Церковь, 988-1988. Очерки истории I-XIX вв. М.: Изд. Московской Патриархии, 1988, вып. 1. // Упразднение Петром I патриаршества и учреждение Святейшего Правительствующего Синода. – Опубликовано на Иоанн (Экономцев). Национально-религиозный идеал и идея империи в Петровскую эпоху: к анализу церковной реформы Петра I. / Иоанн (Экономцев) // Православие. Византия. Россия. – М.: Христианская литература, 1992. С. 157.

Иоанн (Экономцев). Национально-религиозный идеал и идея империи в Петровскую эпоху: к анализу церковной реформы Петра I. / Иоанн (Экономцев) // Православие. Византия. Россия. – М.: Христианская литература, 1992. С. 157 – 158.

Верховской П. В. Учреждение Духовной коллегии и Духовный Регламент. / П. В. Верховской. – Р.-на-Д., 1916. С. 10; Чистович И. А. Феофан Прокопович и его время. – СПб., 1868. С. 73 – 98.

Знаменский П. В. История Русской Церкви. / П. В. Знаменский. М.: Крутицкое Патриаршее Подворье, Общество любителей церковной истории, 2000. С. 200. Беглов А. Л. Исторические предпосылки учреждения Святейшего Синода Русской Православной Церкви. – Опубликовано на

Когда говорят о церковном расколе, то обычно вспоминают личности патриарха Никона и царя Алексея Михайловича. Однако не случайно в сочинениях старообрядческих начетчиков церковная реформа нередко называется «никоно-петровской». Первый русский император, при всех его государственных достижениях, не только не приложил усилия к исцелению церковного раскола, но своими действиями, борьбой с русской традицией и культурой, только усугубил его.

Старообрядческие авторы писали, что Петр I не только продолжил дело патриарха Никона, разоряя русские обычаи, но направил российское общество на путь тотального «расцерковления». О разрушительной роли личности Петра I в духовной жизни русского общества размышляет настоятель храма Николы на Берсеневке игумен Кирилл Сахаров (РПЦ МП).

(Публикуется с сокращениями, с сохранением авторского написания терминов в синодальном стиле ).

Патриарх умер, да здравствует император

Петр Первый. Об этой титанической, неоднозначной личности у меня накопился особенно большой материал. Помню, как студентом истфака Московского пединститута в «Историчке» (Государственной исторической библиотеке) я штудировал том за томом «Историю царствования Петра Великого » историка Н. Устрялова .

Петра Первого волновало, прежде всего, наличие конкурентов его власти. В памяти еще был жесткий конфликт царя Алексея Михайловича с патриархом Никоном, и, вполне естественно, он опасался такого двоевластия. Петр был сторонником абсолютизма — это то, что было в Европе, и чего не знала Московская Русь. Сугубо церковная жизнь его мало интересовала. В этой сфере много сомнительного было в его царствование: в монахи не постригали ранее 30 лет. Монастырям вменялась в обязанность забота об инвалидах, престарелых солдатах, т.е. делался акцент на социальном служении в ущерб основному монашескому деланию — молитве; в кельях монахам строго запрещалось держать чернила и бумагу, чем был нанесен удар по монастырскому летописанию

Известен факт, когда один монах на Соловках поплатился 16-ю годами тюрьмы за то, что держал у себя в келье перья и бумагу. Чего Петр опасался? Опасался оппозиции, переписки недовольных. Он испытывал неприязнь к монашеству, смотрел на него, как на враждебную силу, потому что нередко нити заговоров вели в какой-нибудь монастырь. Отсюда выходили подметные письма, священники были замешаны в стрелецких бунтах. Их тоже казнили. Сфера деятельности Петра I была государственная, а все остальное он рассматривал, как средство. На религию он смотрел как на необходимое условие могущества и благоденствия государства, основу народной нравственности. Поэтому строго наказывал оскорбление святыни; за небытие ежегодно на исповеди и за непричащение налагались штрафы, и такие люди не принимались ни на какие государственные должности. К содержанию веры Петр был довольно равнодушен.

Петр испытывал неприязнь к Римскому папе, особенно к ордену иезуитов. В факте Церкви Петр усматривал несколько различных явлений, не связанных между собою: доктрину, к которой он был довольно равнодушен; обряды, над которыми он смеялся; духовенство, как особый класс государственных чиновников, которому государство поручило нравственное воспитание народа. При этом воззрении Петр не мог понять монашество. Прямой пользы от него не было, и долго он недоумевал, какое место дать ему в государстве и не лучше ли отменить его совершенно. Но этого он не мог сделать. И потому терпел монашество нехотя, ограничив и стеснив его во всех отношениях. Вопреки основному характеру монашества, он всячески старался дать ему практическое направление, извлечь из него какую-нибудь пользу. Он охотно обратил бы все монастыри в фабрики, в училища или в лазареты.

При нем Русская Церковь (новообрядческая, Синодальная церковь — прим. ред.) превратилась в часть Российского государства, и Синод, по сути, стал государственным, а не чисто церковным учреждением. «Ведомство православного исповедания » — так прямо и именовалась в то время Великороссийская Церковь. До этого Церковь имела свое почетное место в государстве, теперь все стало по-другому, что напрямую повлияло на ее авторитет. В ХIХ веке Ф. Достоевский писал, что Русская Церковь находится в параличе. Во многих случаях, писал Смолич, церковные решения имели своей целью не сугубо церковные нужды, а интересы государства, императора. Петр вначале наряду с другими коллегиями учредил Духовную коллегию, но потом все-таки переименовал ее в Святейший Правительствующий Синод. При этом указал: «Доброго офицера приставить к сему учреждению, сей коллегии, дабы он наблюдал за архиереями».

Влияние протестантизма было налицо. Петр, как известно, полтора года путешествовал по Европе. Вернувшись, узнав о стрелецком бунте, головы стрельцам лично рубил. Кажется, порядка полторы тысячи стрельцов было убито, причем Петр к этой бойне привлекал сановников, чтобы повязать их кровавой порукой. Это событие было отражено в известной всем картине Сурикова «Утро стрелецкой казни ». Церковное управление было реформировано по протестантскому образцу. Законодательным актом был принят Духовный регламент, составленный еп. Феофаном (Прокоповичем), выходцем из Малороссии, из Киева, учившимся на Западе. Для того чтобы учиться на Западе в католических школах, надо было отречься от Православия, на что и шли наши малороссы. Потом они возвращались в Православие, но был факт отречения от веры. Между прочим, по канонам, отрекшийся от веры может быть причащен только на смертном одре, в конце своей жизни. А эти, обучающиеся на Западе, становились архиереями.

В Регламенте, что характерно, практически не было ссылок на церковные каноны, а только на государственную целесообразность. В нем предусматривался штраф с тех, кто не был год на причащении. К тем, кто уклонялся от выплаты штрафа, могли быть применены телесные наказания. Если до Петра, при Иоанне Грозном и раньше, запрещалось строить инославные молитвенные здания, то Петр издал Указ, разрешающий это делать. Прот. Георгий Флоровский писал: «В системе Петровских преобразований и церковной реформы был властный и резкий опыт государственной секуляризации».

Именно с Петра начинается великий и подлинный русский раскол… Раскол не столько между правительством и народом (как думали славянофи-лы), сколько между властью и Церковью (автор, видимо, имеет ввиду не собственно Синодальную церковь, многие представители которой и при Петре не испытывали утеснений, но в целом церковную идеологию как таковую — прим. ред.). Происходит некая поля-ризация душевного бытия России. Русская душа раздваивается и растягивается в напряжении между двумя средочтениями жиз-ни, церковным и мирским.

Государственная власть самоутверждается в своем самодовлении, утверждает свою суверенную самодостаточ-ность, и во имя этого своего первенства и суверенитета не только требует от Церкви повиновения и подчинения, но и стремится как бы вобрать и включить Церковь внутрь себя, ввести и включить ее в состав и в связь государственного строя и порядка.

В строительной сутолоке Петровского времени некогда было одуматься и опомниться. Когда стало сво-боднее, душа уже была растрачена и опустошена… Нравственная восприимчивость притупилась. Религиозная потребность была заглушена и заглохла. Уже в следующем поколении начинают говорить «о повреждении нравов в России».

Формально главой синодальной Церкви в Петровское время был митр. Стефан (Яворский) . По словам Смолича, он не выступал мужественно и открыто за интересы Церкви, против вмешательства в ее дела светской власти. У него не было взаимопонимания с царем, был он в какой-то внутренней замаскированной оппозиции, но активно выступить против не решался.

Власть церковного временщика

Феофана (Прокоповича) Петр присмотрел в Киеве вскоре после Полтавской виктории в 1709 г., когда тот произнес в Софийском соборе подобострастную речь и этим привлек внимание царя. Был он не чужд светским утехам. Даже Петр этим возмущался. Однажды он пришел в дом Феофана в разгар пира ночью. Все оцепенели, увидев царя. Феофан нашелся: взял бокал вина и пошел навстречу Петру, воскликнув: «Се жених грядет в полунощи!»

Одушевленное, бойкое слово и особенно пламенное сочувствие к современности, которого не имели другие проповедники, произвели глубокое впечатление на Петра. В 1711 г. после Прутского похода Феофан был назначен игуменом Киевского Братского монастыря и ректором Киевской духовной академии. Затем он был вызван в Петербург, и в 1718 году стал епископом Псковским, несмотря на донос на него.

В эти годы проповеди Феофана осо-бенно характерны. В Петербурге он был скорее публицистом по политическим вопросам, чем пастырем, учителем. По словам Смолича, Феофан в своих проповедях меньше всего воспринимается как проповедник, заботящийся о душах пасомых, о необходимости религии для верующих. Перед нами мирской оратор, разъясняющий и доказывающий с точки зрения права и теологических предпосылок то дело, которое проводил в жизнь реформатор Петр. Никто до него и никто после него не отдал столько сил и энергии на обоснование идеи самодержавия в таком абсолютистском западном варианте. Эту же идею он положил в основу своего сочинения «Духовный регламент», так как отношения между Церковью и госу-дарством были для него мыслимы только в смысле подчинения и слу-жения государству со стороны Церкви.

Вывод историка Верховского : «Духовная коллегия в концепции Петра и Феофана представляет собой не что иное, как церковную генеральную консисторию немецко-шведского типа, а Духовный регламент — свободное подражание протестантскому церковному порядку. Духовная коллегия есть государственное учреждение, устройство которого полностью изменило правовое положение Церкви в Российском государстве».

Историк Чистович в книге «Феофан Прокопович и его время» писал, что епископ Феофан рассуждал с точки зрения государственной пользы. На патриаршество он смот-рел как на опасного конкурента для самодержавия. Синод якобы будет обладать большей духовной свободой, т.к. не будет боять-ся гнева сильных. Синод, однако, не имел «законодательной автономии». Его распоряжения утверждал император. Отмена патриаршества, замененного по царской воле Синодом, произошла без созыва Собора русских архиереев! К каждому из них был просто направлен царский посланец с требованием подписать «Регламент» под угрозой наказания.

Как отмечает Л.Тихомиров , реакция русского епископата и народа, пораженного учреждением Синода и последующими его действиями, вызвала крутые усмирительные меры. Он пишет: «За первое десятилетие после учреждения Синода большая часть русских епископов была в тюрьмах, была расстригаема, бита кнутом и прочее. В истории Константинопольской Церкви после турецкого завоевания мы не находим ни одного периода такого разгрома епископов и такого бесцеремонного отношения к церковному имуществу».

«Если бы на книгах, написанных Феофаном, не было его имени, то можно было бы подумать, что автором этих книг является профессор какого-либо протестантского университета» — писал о. Георгий Флоровский . Они пропитаны духом Запада, духом реформации. Автор приводит чисто рациональные аргументы, у него рациональный подход к Церкви. Нет сакрального понятия о Церкви, как о Теле Христовом.

Учился Феофан в латинских школах. Впоследствии саркастически описывал латинских монахов. Братья Ликуды и Феофилакт Лопатинский составили бумагу о неправославии Феофана. Условием посвящения во епископы для него было отречение от крайних неправославных мнений. Все реформы Петра он объяснял с церковной кафедры. Почти все, что он писал, было написано по заказу Петра. И случалось, что он, угождая произволу Петра, жертвовал тогда правдой.

В книге «Правда воли монаршей» он писал о праве монарха назначать себе наследника по выбору. Это породило смуты.

Историк Щербатов пишет, что он был льстивым и корыстолюби-вым, о чем свидетельствуют его просительные письма Петру. Однако он щедро раздавал деньги молодым людям, учащимся за гра-ницей. Был связан с Тайной Канцелярией. Следствием его интриганства было устранение конкурентов, например, Новгородского архиепископа Феодосия (Яновского). Его принцип: губить врагов, пока они не погубили его. Был в хороших отношениях с Бироном. Участвовал во многих политических процессах — плавал, как рыба в воде. При его петербургском доме была личная флотилия. Поддерживал госпитали, раздавал милостыню, помогал бедным студентам, прощал долги. Был прекрасно образован, гениально остроумен, имел огромную библиотеку. Школа, им основанная, была лучшей. Составил правила пове-дения учеников. Письма учеников проверялись. Угощал иностранцев, и то, что они выбалтывали, будучи пьяными, сообщал Петру.

Чистович писал: «Какой это был находчивый и изворотливый ум, как-ая железная воля, какая настойчивость в достижении цели!»

Феофан Прокопович, будучи фактически главой нашей Церкви в течение ряда лет первой трети ХVIII-го века, до самой смерти пребывал во всяких интригах. Чистович указывал: «Феофан бросился со всей своей энергией в водоворот интриг и крутился в нем до самой своей смерти. Скольких людей он совершенно напрасно погубил, замучил безжалостно, предавал медлен-ному огню пыток, отправлял в ссылку!» Умер Феофан в возрасте 55 лет.

Со времени создания Духовного регламента Русская Церковь (Синодальная — прим. ред) стала являться составной частью государственного строя, Синод — государственным учреждением. Высшее русское духовенство беспрекословно подписало «документ капитуляции» Церкви перед государством. В послании к Константинопольскому патриарху не говорится ни слова о включении Синода в коллегиальную систему государственного управления, о подчинении Церкви воле монарха и о контроле над Церковью. Все это привело к тому, что Церковь становится частью государственного аппарата, теряет свою автономность, свою свободу. Практически все духовенство, все епископы письменно выразили согласие с этим Регламентом. Восточные Патриархи признали Синод братом во Христе.

Патриаршество было упразднено, что противоречит Первому апостольскому правилу, которое предписывает, чтобы в каждом народе все епископы знали первого епископа и без его воли ничего не творили, равно как и первый епископ ничего бы не творил без воли остальных епископов. Восточные Патриархи не стали возражать против этих сомнительных реформ. Готовность патриархов Александрийского и Антиохийского пойти на уступку по отношению к действиям Петра, которые не соот-ветствуют каноническим правилам, объясняется не только некоторым искажением положения вещей, имевшим место в отправленной им грамоте, но также зависимым положением патриархов, находящихся под турецким владычеством, от русского царя в отношении их субсидиро-вания из России.

В статье «Трагедия Петра — трагедия России» («Литературная Россия» №21 от 26 мая 1989г., с. 19) прочитал: «Россию Петр, вероятно, любил, но русских не любил, и с его царствования понятие о человеке, как об индивидууме, а не как о пешке на государственной доске, исчезает. Петр менее образовывал своих подчиненных, чем дрессировал их. Он сломал духовный хребет России, принизив Церковь».

Европейские игрушки

Время правления Петра было переломным — впервые на Государевом престоле оказался царь (затем император), воспитанный, в отличие от своих предшественников, не в патриархальных условиях царского двора, а на улицах Немецкой слободы среди сверстников немцев. Его увлекли европейские игрушки, которых не было на Руси.

На формирование Петра отразились воспоминания о расправе с его родственниками, когда ему пришлось спасаться в кладовых и за престолом Успенского собора. Тяжелое чувство оставила у него история конфликта царя Алексея Михайловича и патриарха Никона. Петр выставил Патриарха Андриана, пришедшего ходатайствовать за осужденных стрельцов. С тех пор он не допускал его к себе и ждал его смерти. У него уже была готова новая схема церковного управления. В правление Петра ко всему самобытному народному было высокомерное презрительное отношение. Из книги Кириллова «Правда старой веры »: «Направление жизни, возобладавшее после Никона и Петра, характеризуется уклоном к земной жизни, к посюстороннему, земному бытию, к здешнему граду, со всеми его пороками, злом и насилием. Религиозные чувства сейчас же изменились, и древняя икона, изображавшая в проекции новое, грядущее, просветленное человечество, была заменена итальянской живописью, продуктом эпохи ренессанса, возрождением языческой культуры».

И еще: «В деятельности Петра необходимо строго отличать две стороны: его деятельность государственная, все его военные, флотские, административные, промышленные насаждения, и его деятельность реформаторская, в тесном смысле слова, т.е. те изменения в быте, нравах, обычаях и понятиях, которые он старался произвести в русском народе. Первая деятельность заслуживает вечной признательности, благоговейной памяти и благодарности потомства… Но деятельностью второго рода он принес величайший вред будущности России. Иностранная форма жизни была поставлена на первое, почетное место. И тем самым на все русское была наложена печать низкого и подлого. Петр, уйдя с головой в заморскую ученость, увлекся техникой и из-за нее проглядел свою основную, главную задачу — понять свой народ и править им сообразно его верованиям и понятиям. Русский народ не восстал бы против западной учености, если бы она заняла приличное ей место. Начиная с Петра, наша историческая жизнь онемечилась, ее связи с народом порвались, и неметчина проникла не в одну область политической власти, но и в область религиозной жизни».

Расцерковление российской элиты

Реформы Петра привели к европеизации и секуляризации жизни народа, и особенно верхов. До Петра Церковь не была в жестком подчинении государству. В отношениях между Церковью и государством была определенная гармония, несмотря на отдельные эксцессы. Церковь занимала почетное место в государстве. Ее положение было несравнимо с положением других государственных учреждений. Допетровская народная монархия, по определению И. Солоневича , сменяется абсолютистской формой самодержавия. Уже в воинском уставе (1716 г.) говорилось, что воля монарха — единственный источник права во всех областях. Подчеркивалось следующее: «Его Величество никому не должен давать отчет. Он действует по собственной воле, по собственному усмотрению». Самодержавие подчинило себе Церковь, Церковь стала государственной. Апологетом этой новой формы управления, как я уже говорил, стал епископ Феофан (Прокопович). В «Розыске Историческом» он пытался доказать, что христианский государь обладает духовной властью, что он является «епископом народа». В «Правде воле монаршей» (1722 г.) он говорит о праве государя назначать любого наследника, о том, что «государь может приказать и то, что не нравится народу, но полезно и не против Воли Божьей, т.к. народ предоставил ему власть». Характерно, что везде говорится не «православный царь», а «христианский Государь», т.е. не подчеркивалась его принадлежность к Православной Церкви. Историк Смолич в своей Истории Русской Церкви отмечал: «В течение всего Синодального периода т.н. «церковная реформа» Петра подвергалась непрерывно тайной или открытой критике, как со стороны церковной иерархии, духовенства, так и со стороны ученого мира, публицистики и вообще русского общества. В сущности, государственная власть была единственной инстанцией, которая оценивала петровскую эпоху как вполне положительную».

«Именно Петр I выдвинул на первый план понятие о государстве и идею государственной службы. Церковь, служившая до сих пор Царствию Небесному, должна была по желанию Петра служить теперь также и царству земному. Ранее целью русского человека было спасение, избавление души от греха. Все земное считалось преходящим, относительным, бренным и в лучшем случае переходной ступенью к жизни на небесах. Петр, находившийся под влиянием Запада, придавал земному существенное значение, неизвестное до того времени на Руси. Церковь должна была строить это земное, воспитывая хороших подданных царя». «Петр решил полностью подчинить новое коллегиальное церковное управление государственной власти». «Петр не был атеистом, напротив, он был, несомненно, верующим человеком, однако его религиозность не носила церковный характер, свойственный благочестию русского человека Московской Руси». «Благодаря встречам с иностранцами из немецкого населения под Москвой, его религиозность приобрела определенный оттенок протестантизма. Именно поэтому он не придерживался так строго обрядовой стороны религии Московской Руси». «Петр принципиально признавал необходимость религии для нравственного воспитания человека. Главное — вера, а не атеизм, так как это вредно для государства. А какому богу служить — безразлично».

В 1702 году был издан указ Петра, в котором христианам неправославного исповедания разрешалось строить церкви и исполнять религиозные обряды.

Приведу еще цитаты из других источников. Помню, как я судорожно выписывал все это из книг на переменах во время учебы в духовных школах.

Из книги Ю. Самарина «Стефан Яворский и Феофан Прокопович »: «Петр не понимал, что означает Церковь. Он просто не видел ее, т.к. ведь ее сфера находится выше, чем сфера практических действий. Поэтому он и действовал так, как словно ее и не было. Он отрицал ее не из-за непонимания, но из-за незнания». Более всего Петра волновала опасность двоевластия, угрозу которого он усматривал в Патриаршестве. В результате Петровских реформ Церковь превратилась в часть государства. Из творений святых отцов вообще ничего не было издано.

Вторая цитата, характеризующая синодальный строй вообще, принадлежит архиепископу Савве (Тихомирову) из книги «Хроника моей жизни » (80-е годы ХIХ века): «В нашей обязанности является только ездить два раза в неделю по полтора-два часа в Синод для того, чтобы прослушать и обсудить то, о чем нам доложили, и затем подписывать дома подготовленные уже протоколы разных дел — вот и вся наша работа». Отмена патриаршества оправдывалась тем, что оно якобы является продуктом католического влияния, уподоблением папству. Для отмены патриаршества не приводилось доказательств, заимствованных из существа самой Церкви.

«Со времени Петра I РПЦ обращена в одно из правительственных или казенных ведомств, и живое отношение пастырей к пасомым искажено канцелярщиной, заковано в бюрократические формы» (Аксаков).

Во многих случаях церковное законодательство складывалось не с точки зрения церковных нужд и интересов, но под влиянием воззрения на общие государственные интересы лично самого монарха, или его уполномоченного в Святейшем Синоде, обер-прокурора.

Петр менее интересовался недостатками, имевшими место в церковной жизни, чем опасностью двоевластия, каковая, по его мнению, таилась в недрах патриаршества. В важных случаях Синоду велено было ничего не решать, не доложив монарху. Его распоряжения утверждал император.

«Слово и дело»

Алексей Толстой в рассказе «День Петра» писал: «Кому он был нужен, для какой муки еще новой надо было обливаться потом и кровью и гибнуть тысячами, — народ не знал. Но от податей, оброков, дорожных и войсковых повинностей стоном стонала земля». В этом же рассказе читаем: «Неосторожных, заковав руки и ноги в железо, везли в Тайную Канцелярию или в Преображенский Приказ, и счастье было, кому просто рубили голову: иных терзали зубьями, или протыкали колом железным насквозь, или коптили живым. Страшные казни грозили всякому, кто хоть тайно, кто наедине или во хмелю задумался бы: к добру ли ведет нас царь, и не напрасны ли все эти муки, не приведут ли они к мукам злейшим на многие сотни лет?

Но думать, даже чувствовать что-либо, кроме покорности, было воспрещено. Так царь Петр, сидя на пустошах и болотах, одной своей страшной волей укреплял государство, перестраивал землю. Епископ или боярин, тяглый человек, школяр или родства непомнящий бродяга слова не мог сказать против этой воли: услышит чье-нибудь вострое ухо, добежит до приказной избы и крикнет за собой: «Слово и дело». Повсюду сновали комиссары, фискалы, доносчики; летели с грохотом по дорогам телеги с колодниками; робостью и ужасом охвачено было все государство.

Пустели города и села; разбегался народ на Дон, на Волгу, в Брянские, Муромские, Пермские леса. Кого перехватывали драгуны, кого воры забивали дубинами на дорогах, кого решали волки, драли медведи».