"Одноэтажная Америка" — книга, создававшаяся Ильёй Ильфом и Евгением Петровым в 1935-1936 годах. Издана в 1937 году в Советском Союзе. Вчетвером (оба автора и супружеская пара Адамс из Нью-Йорка) на приобретённом новеньком Форде «благородного мышиного цвета» пересекли Америку от Атлантики до Тихого океана и обратно в течение двух месяцев (конец 1935 года — начало 1936 года).
На страницах книги авторы:
Глубоко и подробно раскрывают обычную жизнь американцев того времени;
. Знакомят со многими американскими знаменитостями: Хемингуэй, Генри Форд, Морган, Вильямс, Рид, Таунсенд, Стеффенс и др.;
. Описывают многие города и городки Америки: Нью-Йорк, Чикаго, Канзас, Оклахома, Лас-Вегас, Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Сан-Диего, Эль-Пасо, Сан-Антонио, Новый Орлеан и столицу США — Вашингтон;
. Посещают индейский вигвам и мексиканскую деревню;
. Периодически встречаются с русскими эмигрантами, в том числе с молоканами в Сан-Франциско;
. Рассказывают о некоторых национальных видах спорта: родео, борьбу реслинг, американский футбол и мексиканскую корриду;
. Поднимаются на крышу «Эмпайр-стейт-билдинг» в Нью-Йорке и опускаются глубоко под землю в пещеры Карлсбада;
. Подробно описывают уникальное американское изобретение — «электрический стул» тюрьмы Синг-Синг и создание первой электрической лампочки и фонографа Эдисоном;
. Представляют красивейшие пейзажи Америки, находящиеся в прериях, горах, национальных парках и даже в пустынях;
. Посещают Белый Дом, где состоялась беседа президента США Рузвельта с репортёрами;
. Подробно рассказывают о производстве фильмов в Голливуде.
Генри Форд и «Жестяная Лиззи». 1921 год.
Характерной чертой книги является минимум (точнее, практическое отсутствие) идеологических моментов, что для сталинского времени было просто исключительным явлением. Ильф и Петров, будучи тонкими, умными и проницательными наблюдателями, составили весьма объективную картину США и их жителей. Неоднократно критикуются такие неприглядные черты, как всеобщая стандартизация и бездуховность, точнее, интеллектуальная пассивность американцев, особенно молодежи.
В то же время авторы восхищаются американскими дорогами и превосходным сервисом, чёткой организацией и прагматичностью в быту и на производстве. Именно из «Одноэтажной Америки» советский читатель впервые узнал о паблисити, жизни в кредит и идеологии потребления (глава «Электрический домик мистера Рипли»).
История создания
В сентябре 1935 года корреспонденты газеты «Правда» Ильф и Петров выехали в Соединенные Штаты Америки. В те времена президентом США был Франклин Рузвельт, много сделавший для сближения между США и СССР. Это позволило авторам беспрепятственно передвигаться по стране и близко познакомиться с жизнью разных слоёв американского общества. В Америке Ильф и Петров прожили три с половиной месяца.
За это время они дважды пересекли страну из конца в конец. Возвратившись в первых числах февраля 1936 года в Москву, Ильф и Петров сообщили в беседе с корреспондентом «Литературной газеты», что будут писать книгу об Америке. Фактически работа над «Одноэтажной Америкой» началась еще в США. Очерк «Нормандия», открывающий книгу, был написан Ильфом и Петровым вскоре после приезда в Америку. Под заголовком «Дорога в Нью-Йорк» он с незначительными сокращениями появился в «Правде» 24 ноября 1935 года.
«Эту картинку хотелось бы подписать так: „Вот это и есть Америка!“» (фото И. Ильфа)
Во время пребывания писателей в Америке «Правда» также напечатала их очерк «Американские встречи» (5 января 1936 года), который в книге заключает 25-ю главу двадцать «Пустыня». Первые краткие заметки о поездке Ильф и Петров опубликовали в 1936 году в журнале «Огонёк» под названием «Американские фотографии». Текст сопровождали около 150 американских фотоснимков Ильфа, которые запечатлели облик страны и портреты людей, с которыми писатели познакомились в Америке.
«Одноэтажная Америка» была написана довольно быстро — в летние месяцы 1936 года. Пока писалась книга, «Правда» опубликовала из неё ещё пять очерков:
18 июня — «Путешествие в страну буржуазной демократии»;
. 4 июля — «Нью-Йорк»;
. 12 июля — «Электрические джентльмены»;
. 5 сентября — «Славный город Голливуд»;
. 18 октября — «В Кармеле».
В 1936 году путевые очерки «Одноэтажная Америка» впервые опубликованы в журнале «Знамя». В 1937 году они вышли отдельным изданием в «Роман-газете», в Гослитиздате и в издательстве «Советский писатель». В том же году книга была переиздана в Иванове, Хабаровске, Смоленске.
Герои и прототипы
Под фамилией Адамс в книге выведены инженер фирмы «General Electric» Соломон Абрамович Трон (1872-1969), сыгравший немаловажную роль в электрификации СССР, и его супруга Флоренс Трон.
Мы познакомились с Троном на одной из моих публичных лекций о Советском Союзе. Потом, в тридцатом году, мы встретились в Москве. Он уже успел поработать на Днепрострое, в Сталинграде и Челябинске. Вместе с ним в Москве был его сын от первого брака, тоже инженер-электрик. Трон был точно таким, каким он нарисован в «Одноэтажной Америке».
Перед второй мировой войной, начало которой, как вы, наверное, помните из книжки, он предсказал с ошибкой всего на один лишь год, этот непоседа успел побывать и поработать в Китае, Индии и Швейцарии. Последний раз мы встречались с ним уже в конце войны. Он собирался переехать из Нью-Йорка в Янгстаун, что в штате Огайо, к родственникам жены, выведенной в «Одноэтажной Америке» под именем Бекки. … Он уже был довольно больным человеком, старость давала себя знать, но в душе он оставался все тем же «мистером Адамсом» — энергичным, любознательным, интереснейшим собеседником.
Познакомившись с рукописью «Одноэтажной Америки», Трон шутливо заявил, что отныне они с женой «готовы жить под именем Адамсов». Дочь Тронов Саша (р. 1933), несколько раз упомянутая в книге как «беби», впоследствии училась в Швейцарии.
Переиздания
В советское время книга переиздавалась в 1947, 1961 и 1966 годах, но в этих изданиях её текст был подвергнут политической цензуре. Так, из текста исчезли упоминания Сталина и других политических фигур. Ещё большему количеству правок текст подвергся при публикации в «Собрании сочинений» Ильфа и Петрова в 1961 году. Например, из текста исчезло сочувственное упоминание переезда Чарльза Линдрберга из Америки в Европу после похищения и убийства его сына, что, вероятно, связано с последовавшим сотрудничеством Линдрберга с нацистами.
В 2003 году была опубликована новая, восстановленная по первоисточнику, редакция книги, включающая неизвестные ранее материалы из личного архива Александры Ильиничны Ильф (дочери И. Ильфа). В ней впервые опубликованы письма, которые Ильф посылал жене и дочери по ходу путешествия, и фотографии, сделанные им в США.
Вместе с письмами Петрова они представляют собой своеобразный дневник путешествия и естественным образом дополняют книгу. В 2000-х годах в нескольких американских университетах с успехом прошли выставки «американских фотографий» Ильфа, а в Нью-Йорке опубликован перевод «огоньковской» публикации 1936-го года, с многочисленными ильфовскими снимками.
Торговля хот-догами в Нью-Йорке, 1936 год.
Переводы
«Одноэтажная Америка» неоднократно издавалась на болгарском, английском, испанском, чешском, сербском, французском, итальянском и других языках. В США «Одноэтажная Америка» вышла в 1937 году, уже после смерти Ильфа, в издательстве Farrar & Rinehart под названием «Little Golden America» («Маленькая золотая Америка»). Это название было придумано издателем, несмотря на протест автора — Евгения Петрова и переводчика Чарльза Маламута. По мнению издателя, такое название должно было напомнить читателям о предыдущей книге Ильфа и Петрова «Золотой телёнок», ранее издававшейся в США под названием «The Little Golden Calf».
«Одноэтажная Америка» имела успех у американских читателей и вызвала множество откликов в столичной и провинциальной печати.
Вот некоторые из них:
Эта книга должна быть отмечена, как весьма значительное произведение.
Американцы и Америка много выиграли бы, если бы поразмыслили над этими
наблюдениями.
Allentown Morning Call
Не многие из наших иностранных гостей удалялись на такое расстояние
от Бродвея и центральных улиц Чикаго; не многие могли рассказать о своих
впечатлениях с такой живостью и юмором.
New York Herald Tribune
Это одна из лучших книг, написанных об Америке иностранцами.
Приятное, но подчас беспокойное занятие — вновь открывать Америку,
глядя глазами авторов этой книги.
News Courier, North Carolina
Последователи
В 1955 году писатель Б. Полевой в составе делегации советских журналистов совершил поездку по США. Путевые записки, созданные во время этого путешествия, легли в основу книги «Американские дневники». По признанию автора, отношение к советским журналистам в США изменилось в худшую сторону и, хотя делегация ехала почти по следам Ильфа и Петрова, многие стороны американской жизни они были лишены возможности увидеть.
В 1969 году журналисты газеты «Правда» Б. Стрельников и И. Шатуновский повторили маршрут Ильфа и Петрова с целью сравнить, насколько изменились США за прошедшую треть века. Результатом поездки стала книга «Америка справа и слева».
Летом 2006 года российские журналист Владимир Познер и телеведущий Иван Ургант осуществили поездку в США по следам Ильфа и Петрова. В феврале 2008 года на российском ТВ состоялась премьера их фильма «Одноэтажная Америка», который представил обычную жизнь современной Америки. В 2011 году также увидела свет их книга «Одноэтажная Америка».
Владимир Познер, Брайан Кан, Иван Ургант
«Одноэтажная Америка»
«Одноэтажная Америка» Владимира Познера
Несколько слов по поводу
Так случилось, что к русскому языку я пришел позднее вас, читатель. Не стану объяснять, почему: история эта длинная, да к тому же относящаяся к давно прошедшим годам.
Учась на первом курсе биолого-почвенного факультета МГУ, я подружился с Семеном Милейковским, человеком весьма начитанным, несмотря на свои семнадцать лет, который познакомил меня с Ильфом и Петровым, точнее, с «Двенадцатью стульями». Познакомил довольно своеобразно, читая мне страницы за страницей чуть ли не шепотом, во время летней практики, когда не было никого рядом. Это был год 1953-й, и, хотя Ильф и Петров не числились среди писателей запрещенных, они и не были особенно разрешенными: после 1937 года произведения Ильфа и Петрова не переиздавались, видимо, ни «Двенадцать стульев», ни «Золотой теленок» не вписывались в идеологические каноны страны победивших рабочих и крестьян.
Тем более это относилось к «Одноэтажной Америке», о которой я хотел бы сказать особо.
В 1935 году Илья Ильф и Евгений Петров были откомандированы газетой «Правда» в Соединенные Штаты Америки для написания книги об этой стране. Это уже само по себе удивительно (тем более что у Ильфа были родственники, которые в свое время эмигрировали из России в Америку). В «Правде», главном печатном органе ВКП(б), ничего не появлялось случайно. По каким соображениям было принято решение послать двух писателей-сатириков в Америку, чтобы потом печатать их впечатления на страницах этой идеологической «библии» партии? Мы вряд ли узнаем ответ на этот вопрос. Потому ли, что всего лишь за три года до этого на пост президента США был избран Франклин Делано Рузвельт, и были установлены дипломатические отношения между СССР и США? Потому ли, что рассчитывали именно на сатирический талант писателей, которые представят советскому читателю американский капитализм «соответствующим» образом? Так или иначе, они поехали.
Прибыв в Нью-Йорк, Ильф и Петров провели там месяц, налаживая контакты и готовясь к поездке. Им, не знавшим английского языка и не умевшим водить машину, удалось найти американскую супружескую пару, которая согласилась быть их водителями-переводчиками, купили новенький «Форд» и отправились. Путешествие длилось ровно шестьдесят дней. Они проехали из Нью-Йорка, на Восточном побережье, до Калифорнии, на Западном, и обратно, побывав в двадцати пяти штатах и сотнях городов и населенных пунктах, они встретились с бесчисленным количеством американцев и, вернувшись домой, написали книгу. Книгу совершенно удивительную по нескольким причинам.
В ней сорок семь глав, причем известно, что семь глав они написали вместе, а двадцать – раздельно. Однако только специалист-текстолог способен определить, какие главы писал Ильф, а какие Петров. Это во-первых.
Во-вторых, ни Ильф, ни Петров не бывали раньше в Америке и не знали английского, что уже было отмечено, но это нисколько не помешало им необыкновенно тонко и точно почувствовать дух страны и народа. Я, человек, выросший в Америке и прочитавший множество книг о ней, полагаю, что «Одноэтажная Америка» не только лучшая книга, написанная иностранцами об Америке (за исключением исследования де Токвиля «О демократии в Америке» середины XIX века), но вообще одно из лучших «открытий Америки», с которым может сравниться разве что «В поисках Америки с Чарли» Джона Стейнбека.
Каким образом этим двум одесситам удалось всего лишь за три месяца разобраться в сложнейшей стране – для меня загадка. Сегодня, перечитывая «Одноэтажную…», понимаешь, что, по существу, они очень мало в чем ошиблись, если не считать, конечно, некоторых их оценок, касающихся, например, джаза и американского кино.
И еще: это был 1935 год, тяжелейшее время Великой депрессии, охватившей Америку, лишившей работы миллионы людей, но при этом ни Ильф, ни Петров не сомневались в способности американского народа выстоять, преодолеть кризис. Пожалуй, они ошиблись только в одном: сравнивая Советский Союз и США, они неизменно подчеркивали преимущества первой страны социализма перед главной страной капитализма: только что в СССР триумфально завершилась первая пятилетка, страна явно была на подъеме, об ужасах насильственной коллективизации знали немногие, массовые репрессии 1937–1938 годов еще были впереди. Как мне кажется, Ильф и Петров искренне верили в преимущества советского социализма. Восхищаясь достижениями американцев и Америки, они искренне возмущались социальной несправедливостью американского общества, и, хваля СССР, они не «отрабатывали номер», а с гордостью подчеркивали преимущества той страны, гражданами которой они имели счастье быть. Да, они заблуждались – что ж, заблуждались не только они.
* * *В 1961 году, когда вышло пятитомное собрание сочинений Ильфа и Петрова, я впервые прочел «Одноэтажную Америку».
Прошли годы. Я сменил множество работ – был литературным секретарем Самуила Яковлевича Маршака, ответственным секретарем журналов «Совьет Лайф», «Спутника», комментатором Главной редакции радиовещания на США и Англию Гостелерадио. Именно там, в конце семидесятых, я стал регулярно выступать на разных каналах американского телевидения (делалось это по спутнику связи, поскольку я был невыездным). Приблизительно в это время я перечитал «Одноэтажную…» и тогда подумал: как было бы здорово повторить путешествие Ильфа и Петрова, но на сей раз для телевидения.
Эта мечта казалась совершенно нереальной. Я знал, что меня никогда не выпустят из страны – по крайней мере, так заявил мне в лицо какой-то генеральский чин с бычьим затылком. Как выяснилось, генерал заблуждался: не стало больше невыездных, пал «железный занавес», а с ним и главное препятствие на пути осуществления задуманного. Но должно было пройти еще много лет, судьбе предстояло выписать затейливые кренделя, должны были совпасть самые разные обстоятельства, звезды и планеты выстроиться определенным образом, чтобы все сошлось.
Потребовалось двадцать пять лет, но мечта осуществилась: мы – наша телевизионная группа – повторили путешествие Ильфа и Петрова, сняли документальный фильм «Одноэтажная Америка». Несмотря ни на что, все сбылось.
Как писал когда-то мой любимый Николай Васильевич Гоголь: «Кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете, – редко, но бывают».
Прав был Гоголь. Прав.
Необходимое признание и предупреждение
Признание заключается в том, что Брайан Кан и Владимир Познер – не Илья Ильф и Евгений Петров. Сходство определенное есть, конечно, но лишь поверхностное: и они, и мы совершили путешествие по Америке, проехав шестнадцать тысяч километров с Востока на Запад и с Запада на Восток. И они, и мы написали по этому поводу книгу с одним и тем же названием – «Одноэтажная Америка». На этом сходство кончается.
Они – первичны, мы – вторичны. Они вдохновили нас, а не наоборот. Они – замечательные писатели, можно сказать, классики, мы же, если и писатели, то уж никак не классики. Наконец, Ильф и Петров писали вместе, чего никак нельзя сказать о Кане с Познером. И последнее: для Ильфа и Петрова книга «Одноэтажная Америка» была главным и единственным итогом их путешествия. Наша книга состоит из наблюдений и размышлений, не вошедших в документальный фильм, она все-таки вторична: это путевые заметки, сделанные, как говорится, вслед.
Для россиян, которые не читали и даже не слышали о книге Ильфа и Петрова (а таких, как выясняется, на удивление много), хочу сказать, что, взяв название Ильфа и Петрова для своей книги, мы хотели лишь этим подчеркнуть свое восхищение ими, а поставив название своей книги в кавычки, мы тем самым даем понять, что оно не нами придумано и является на самом деле цитатой.
О том, как мы приехали в Нью-Йорк и не попали в Куперстаун
Мы в Нью-Йорке. Мы – это наша съемочная группа, состоящая из 12 человек:
– Режиссера Валерия Спирина, человека, напоминающего собой сонливого полярного медведя – во-первых, своими габаритами, как в смысле роста, так и веса, во-вторых, окрасом и в-третьих, повадками: он нетороплив в движениях и в речи, смотрит на вас чуть отстраненным голубым взором (голубоглазые полярные медведи встречаются редко, но встречаются), однако совершенно понятно, что будить его не надо, себе дороже.
– Операторов Влада Черняева и Михаила Козлова. Операторы – народ особый. Они, как правило, всё видели и всё знают. Прежде всего они знают, что самое главное – это картинка, то есть то, что они считают нужным снимать. Все остальное – это так, антураж. Эти господа в течение всей поездки щеголяли в каких-то полушортах, драных майках и сандалиях, которые явно видели лучшие дни. Я не могу сказать, что они смахивали на арабских террористов, но то, что они вызывали определенную настороженность у американской публики, – это факт.
– Звукооператора Ивана Нехорошева, человека с томным взглядом, который в свободное время разговаривал по сотовому телефону с каким-то невероятным количеством московских, а, возможно, и не московских подруг и поклонниц. Видимо, это его так отвлекало от происходящего, что он часто только в последний момент вспоминал, что надо «омикрофонить» того или иного участника съемок, и начинал суетливо носиться между аппаратурой и объектом, часто роняя микрофоны и путаясь в проводах.
– Грипа («спеца» по технике) Владимира Кононыхина, человека поразительного спокойствия, молчаливого, от которого веяло необыкновенно приятной уверенностью: все, что он делал, делалось точно и надежно. Невысокого роста, чуть полноватый, Кононыхин был всеобщим любимцем. Именно он придумал, как крепить камеры на кузов нашего джипа на хитроумных присосках так, что на любой скорости и при любых погодных и иных условиях они стояли столь же твердо и незыблемо, как Гибралтар.
– Исполнительного продюсера Алены Сопиной. О ней надо сказать особо. Ей надлежало организовать абсолютно все: договариваться с мотелями, где нам предстояло ночевать, устанавливать контакты со всеми объектами съемок, получать все разрешения, вести все финансовые расчеты, улаживать вопросы проката машин (а их было три), подбирать всю кинохронику тридцатых годов – всего не перечислишь. И еще работать переводчицей. Словом, на плечи этого юного и необыкновенно хрупкого существа лег груз совершенно непомерный. Когда что-то не получалось, неважно что, все претензии адресовались ей, Хеле́не Сопи́ной...
Купленный в кредит в Нью-Йорке «форд», на котором писатели объехали всю Америку. Фотография Ильи Ильфа
19 сентября 1935 года Илья Ильф и Евгений Петров в качестве корреспондентов газеты «Правда» отправились в четырехмесячное путешествие по Америке. На купленном в Нью-Йорке «форде» писатели пересекли всю страну, побывали на заводах Генри Форда и родине Марка Твена, в индейских деревнях Санта-Фе и Таоса, осмотрели строительство плотины Гувера (тогда — Боулдер-дам), проехали Разноцветную пустыню Аризоны, посетили строительство моста Золотые ворота в Сан-Франциско, провели две недели в Голливуде и через юж-ные штаты вер-ну-лись обратно в Нью-Йорк. Ильф записывал свои впечатления в дневнике, ежедневно отправлял жене Марии подробные длинные письма, короткие открытки, телеграммы и пачки фотографий. Вернувшись в Москву, писатели издали свои путевые заметки под названием «Одноэтажная Аме-рика». Пере-веденная на английский язык, книга имела большой успех в США, а затем и в других странах.
Конверт Ильи Ильфа с борта «Нормандии» на пути в Нью-Йорк. 4 октября 1935 года
Из семейного архива Ильи Ильфа
Первое письмо Ильи Ильфа с борта «Нормандии» на пути в Нью-Йорк. 4 октября 1935 года Из семейного архива Ильи Ильфа
Первое письмо Ильи Ильфа с борта «Нормандии» на пути в Нью-Йорк. 4 октября 1935 года Из семейного архива Ильи Ильфа
В Нью-Йорк писатели плыли на . Письма Ильфа написаны на специальной бумаге с логотипом лайнера, которая в изоби-лии имелась в специальной комнате для написания и отправки писем. Путе-шествие в каюте первого класса Ильф и Петров подробно описали в книге «Одноэтажная Америка».
«Вообще удобства здесь громадные, если к вибрации относиться спо-койно. Каюта у нас громадная (так как нам везет, то в Париже, когда мы меняли шипс-карты на билеты, нам дали каюту не туристскую, а первого класса. Они это делают потому, что сезон уже кончился, чтобы первый класс не пустовал безобразно), обшитая светлым дере-вом, потолок как в метро, роскошный, стоят две широкие деревянные кровати, шкафы, кресла, свой умывальник, душ, уборная. Вообще пароход громаден и очень красив. Но в области искусства здесь явно неблагополучно. Модерн вообще штука немножко противная, а на „Нормандии“ это еще усиливается золотом и бездарностью».
Илья Ильф на палубе «Нормандии». Снимок сделал радиоконструктор Александр Шорин на фотоаппарат Ильфа
Из семейного архива Ильи Ильфа
«На „Нормандии“ едет группа наших инженеров с радиоконструктором Шориным. Все легли костьми, показались сегодня на минуту и снова укрылись в свои каюты. Один я хожу, безумный адмирал, нечувстви-тель-ный к морской болезни».
Из семейного архива Ильи Ильфа
Открытка из Нью-Йорка. 9 октября 1935 года Из семейного архива Ильи Ильфа
В Нью-Йорк Ильф и Петров приехали 7 октября 1935 года и провели там почти месяц. Они повидали множество людей — от Эрнеста Хемингуэя до , побывали на большой выставке Ван Гога, на одном из первых пред-ставлений оперы Джорджа Гершвина «Порги и Бесс», видели боксерский поединок в Медисон-сквер-гарден и темные уголки тюрьмы Синг-Синг.
«Дорогая дочка Илья Ильф обращается к своей жене Марии. , вчера послал Вам письмо. В здании на обороте я живу. Сегодня вечером буду Вам еще писать. Поцелуйте нашу милую Сашень-ку Сашенька — Александра, дочь Ильи Ильфа и Марии. ,
Ваш Иля».
Илья Ильф у окна своего номера на 27-м этаже отеля «Шелтон» в Нью-Йорке. Снимок сделал Евгений Петров
Российский государственный архив литературы и искусства
«Утром, проснувшись на своем двадцать седьмом этаже и выглянув в окно, мы увидели Нью-Йорк в прозрачном утреннем тумане».
«Одноэтажная Америка»
Вид из окна номера на 27-м этаже отеля «Шелтон». Фотография Ильи Ильфа
Российский государственный архив литературы и искусства
«Это была, что называется, мирная деревенская картинка. Несколько белых дымков подымались в небо, а к шпилю небольшой двадцати-этажной избушки был даже прикреплен идиллический цельнометал-лический петушок. Шестидесятиэтажные небоскребы, которые вчера вечером казались такими близкими, были отделены от нас по крайней мере десятком красных железных крыш и сотней высоких труб и слу-ховых окон, среди которых висело белье и бродили обыкновенные коты».
«Одноэтажная Америка»
Соломон Абрамович Трон. Фотография Ильи Ильфа
Российский государственный архив литературы и искусства
Соломон Трон (1872-1969) — инженер-электрик, часто бывал в Советском Союзе, работал на Днепрострое, Челябинске и в других местах. Вместе с женой Флоренс живой, энергичный, любопытный и очень общительный Соломон Трон сопровождал писателей в их поездке по Америке.
Конверт из Дирборна. 14 ноября 1935 года Из семейного архива Ильи Ильфа
Главными впечатлениями Ильфа и Петрова на пути из Нью-Йорка в Голли-вуд стали заводы Генри Форда в Дирборне, Чикаго и реклама, особенно световая.
«Это был мистер Генри Форд. У него замечательные глаза, искря-щиеся, похожие, как видно, на толстовские, мужицкие. Очень по-движ-ный человек. Он тоже сел. Все время двигал ногами. То упирал их в стол, то закладывал одну за другую, то снова ставил на пол. Говорили мы, что называется, „за жизнь“. Свидание продолжалось минут 15 или 20. Конечно, такой человек, как Форд, уже не думает только о заработках. Он говорил, что служит обществу и что жизнь вещь более широкая, чем автомобиль. В письме, жалко, трудно рассказать, дочка моя. В книге «Одноэтажная Америка» встрече с Генри Фордом посвящена отдельная глава. В общем, я видел замечательного человека, который в громадной степени повлиял на жизнь людей. Он сам, надо думать, не очень доволен господством машин над человеком, потому что говорил о том, что хочет делать маленькие заводы, где люди будут и работать, и в то же время заниматься сельским хозяйством».
Конверт из отеля «Стивенс». Чикаго, 16 ноября 1935 года Из семейного архива Ильи Ильфа
Письмо из отеля «Стивенс». Чикаго, 16 ноября 1935 года Из семейного архива Ильи Ильфа
В дневнике Илья Ильф жаловался, что в Чикаго невозможно снимать:
«15 ноября
<…> Брильянтовый свет машин. Набережная и трущобы. В отеле „Стивенс“ три тысячи комнат. Покровительство одиноким путе-ше-ствующим женщинам, а рядом Гери В 30 милях от Чикаго, в городе Гэри, находится крупный металлургический завод U.S. Steel. . Все у них ясно, как в медном тазу.
Это хорошо бы снять, но день ужасный, темный, ничего нельзя сделать, безобразие».
Из семейного архива Ильи Ильфа
Открытка из Альбукерке. 25 ноября 1935 года Из семейного архива Ильи Ильфа
«Дорогой Марусик, если индеец имеет квартиру на третьем ярусе дома, то он перелезает по этим лестницам с крыши на крышу. Собаки тоже ходят по этим лестницам. До свиданья, дочка моя.
Твой Иля».
Собаки, гуляющие по крышам индейских жилищ, появились затем и в «Одно-этажной Америке»:
«Собаки бежали по своим домам, не трогая нас, расторопно подымались по лестницам и исчезали в дверях».
Из семейного архива Ильи Ильфа
Открытка из Навахо-Бридж. 28 ноября 1935 года Из семейного архива Ильи Ильфа
Огромное впечатление на Ильфа произвела пустыня — он много снимал в Аризоне и отправил жене несколько открыток из Гранд-Каньона.
«Дорогой Марусик, утром уехал из Грэнд-Кеньона и целый день ехал по горной пустыне. Так хорошо в этой разноцветной пустыне, как нигде. Лучшего не видел еще никогда.
Твой и Сашенькин Иля».
Разноцветная пустыня Аризоны. Фотография Ильи Ильфа Российский государственный архив литературы и искусства
Марка на конверте срезана для коллекции марок Евгения Петрова.
Из семейного архива Ильи ИльфаИз семейного архива Ильи Ильфа
Письмо из Сан-Франциско. 5 декабря 1935 года Из семейного архива Ильи Ильфа
Перед Голливудом писатели на несколько дней заехали в Сан-Франциско («город туманов, очень легких и светлых») — посмотреть на строительство моста Золотые ворота, погулять по городу, сходить на американский футбол и отдохнуть от бесконечной дороги.
«Милая, нежная дочка, я уже очень заскучал. Ни тебя нет очень долго, ни нашего Пига маленького Прозвище дочери Ильфа Александры. . Дети мои родные, мне кажется, что я никогда больше с вами не расстанусь. Без вас мне скучно.
Вот ходят по улицам индусы, японцы, голландцы, кто угодно, и Ти-хий океан тут, и весь город на падающих склонах, на обрывах, а мне уже чересчур много, мне нужно вместе с тобой посмотреть, как наша де-воч-ка спит в кровати».
Российский государственный архив литературы и искусства
Сан-Франциско. Фотография Ильи Ильфа Российский государственный архив литературы и искусства
Описания этих фотографий попали в книгу «Одноэтажная Америка»:
«Непонятно, как и почему мы попали в „Тропикал Свиминг Пул“, то есть зимний бассейн. Мы постояли, не снимая пальто, в огромном, довольно старом деревянном помещении, где был тяжелый оранже-рейный воздух, торчали какие-то бамбуковые жерди и висели пор-тьеры, полюбовались на молоденькую парочку в купальных костюмах, деловито игравшую в пинг-понг, и на толстяка, который барахтался в большом ящике, наполненном водой…»
Илья Ильф
(Илья Арнольдович Файнзильберг)
Евгений Петров
(Евгений Петрович Катаев)
Одноэтажная Америка
Ильф и Петров совершили путешествие по Соединенным Штатам Америки и написали о своем путешествии книгу под названием «Одноэтажная Америка». Это – превосходная книга. Она полна уважения к человеческой личности. В ней величаво восхваляется труд человека. Это книга об инженерах, о сооружениях техники, побеждающих природу. Это книга благородная, тонкая и поэтическая. В ней необычайно ярко проявляется то новое отношение к миру, которое свойственно людям нашей страны и которое можно назвать советским духом. Это книга о богатстве природы и человеческой души. Она пронизана возмущением против капиталистического рабства и нежностью к стране социализма.
Ю. Олеша
Часть первая.
ИЗ ОКНА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМОГО ЭТАЖА
Глава первая. «НОРМАНДИЯ»
В девять часов из Парижа выходит специальный поезд, отвозящий в Гавр пассажиров «Нормандии». Поезд идет без остановок и через три часа вкатывается в здание гаврского морского вокзала. Пассажиры выходят на закрытый перрон, подымаются на верхний этаж вокзала по эскалатору, проходят несколько зал, идут по закрытым со всех сторон сходням и оказываются в большом вестибюле. Здесь они садятся в лифты и разъезжаются по своим этажам. Это уже «Нормандия». Каков ее внешний вид – пассажирам неизвестно, потому что парохода они так и не увидели.
Мы вошли в лифт, и мальчик в красной куртке с золотыми пуговицами изящным движением нажал красивую кнопку. Новенький блестящий лифт немного поднялся вверх, застрял между этажами и неожиданно двинулся вниз, не обращая внимания на мальчика, который отчаянно нажимал кнопки. Спустившись на три этажа, вместо того чтобы подняться на два, мы услышали мучительно знакомую фразу, произнесенную, однако, на французском языке: «Лифт не работает».
В свою каюту мы поднялись по лестнице, сплошь покрытой несгораемым каучуковым ковром светло- зеленого цвета. Таким же материалом устланы коридоры и вестибюли парохода. Шаг делается мягким и неслышным. Это приятно. Но по-настоящему начинаешь ценить достоинства каучукового настила во время качки: подошвы как бы прилипают к нему. Это, правда, не спасает от морской болезни, но предохраняет от падения.
Лестница была совсем не пароходного типа – широкая и пологая, с маршами и площадками, размеры которых вполне приемлемы для любого дома. Каюта была тоже какая-то не пароходная. Просторная комната с двумя окнами, двумя широкими деревянными кроватями, креслами, стенными шкафами, столами, зеркалами и всеми коммунальными благами, вплоть до телефона. И вообще «Нормандия» похожа на пароход только в шторм – тогда ее хоть немного качает. А в тихую погоду – это колоссальная гостиница с роскошным видом на море, которая внезапно сорвалась с набережной модного курорта и со скоростью тридцати миль в час поплыла в Америку.
Глубоко внизу, с площадок всех этажей вокзала, провожающие выкрикивали свои последние приветствия и пожелания. Кричали по-французски, по-английски, по-испански. По-русски тоже кричали. Странный человек в черном морском мундире с серебряным якорем и щитом Давида на рукаве, в берете и с печальной бородкой кричал что-то по-еврейски. Потом выяснилось, что это пароходный раввин, которого Генеральная трансатлантическая компания содержит на службе для удовлетворения духовных потребностей некоторой части пассажиров. Для другой части имеются наготове католический и протестантский священники. Мусульмане, огнепоклонники и советские инженеры лишены духовного обслуживания. В этом отношении Генеральная трансатлантическая компания предоставила их самим себе. На «Нормандии» есть довольно большая католическая церковь, озаряемая чрезвычайно удобным для молитвы электрическим полусветом. Алтарь и религиозные изображения могут быть закрыты специальными щитами, и тогда церковь автоматически превращается в протестантскую. Что же касается раввина с печальной бородкой, то отдельного помещения ему не отведено, и он совершает свои службы в детской комнате. Для этой цели компания выдает ему талес и особую драпировку, которой он закрывает на время суетные изображения зайчиков и кошечек.
Пароход вышел из гавани. На набережной и на молу стояли толпы людей. К «Нормандии» еще не привыкли, и каждый рейс трансатлантического колосса вызывает в Гавре всеобщее внимание. Французский берег скрылся в дыму пасмурного дня. К вечеру заблестели огни Саутгемптона. Полтора часа «Нормандия» простояла на рейде, принимая пассажиров из Англии, окруженная с трех сторон далеким таинственным светом незнакомого города. А потом вышла в океан, где уже начиналась шумная возня невидимых волн, поднятых штормовым ветром.
Все задрожало на корме, где мы помещались. Дрожали палубы, стены, иллюминаторы, шезлонги, стаканы над умывальником, сам умывальник. Вибрация парохода была столь сильной, что начали издавать звуки даже такие предметы, от которых никак этого нельзя было ожидать. Впервые в жизни мы слышали, как звучит полотенце, мыло, ковер на полу, бумага на столе, занавески, воротничок, брошенный на кровать. Звучало и гремело все, что находилось в каюте. Достаточно было пассажиру на секунду задуматься и ослабить мускулы лица, как у него начинали стучать зубы. Всю ночь казалось, что кто-то ломится в двери, стучит в окна, тяжко хохочет. Мы насчитали сотню различных звуков, которые издавала наша каюта.
«Нормандия» делала свой десятый рейс между Европой и Америкой. После одиннадцатого рейса она пойдет в док, ее корму разберут, и конструктивные недостатки, вызывающие вибрацию, будут устранены.
Утром пришел матрос и наглухо закрыл иллюминаторы металлическими щитами. Шторм усиливался. Маленький грузовой пароход с трудом пробирался к французским берегам. Иногда он исчезал за волной, и были видны только кончики его мачт.
Всегда почему-то казалось, что океанская дорога между Старым и Новым Светом очень оживлена, что то и дело навстречу попадаются веселые пароходы, с музыкой и флагами. На самом же деле океан – это штука величественная и пустынная, и пароходик, который штормовал в четырехстах милях от Европы, был единственным кораблем, который мы встретили за пять дней пути. «Нормандия» раскачивалась медленно и важно. Она шла, почти не уменьшив хода, уверенно расшвыривая высокие волны, которые лезли на нее со всех сторон, и только иногда отвешивала океану равномерные поклоны. Это не было борьбой мизерного создания человеческих рук с разбушевавшейся стихией. Это была схватка равного с равным.
В полукруглом курительном зале три знаменитых борца с расплющенными ушами, сняв пиджаки, играли в карты. Из-под их жилеток торчали рубахи. Борцы мучительно думали. Из их ртов свисали большие сигары. За другим столиком два человека играли в шахматы, поминутно поправляя съезжающие с доски фигуры. Еще двое, упершись ладонями в подбородки, следили за игрой. Ну кто еще, кроме советских людей, станет в штормовую погоду разыгрывать отказанный ферзевой гамбит! Так оно и было. Симпатичные Ботвинники оказались советскими инженерами.
Постепенно стали заводиться знакомства, составляться компании. Роздали печатный список пассажиров, среди которых оказалась одна очень смешная семья: мистер Бутербродт, миссис Бутербродт и юный мистер Бутербродт. Если бы на «Нормандии» ехал Маршак, он, наверно, написал бы стихи для детей под названием «Толстый мистер Бутербродт».
Вошли в Гольфштрем. Шел теплый дождик, и в тяжелом оранжерейном воздухе осаждалась нефтяная копоть, которую выбрасывала одна из труб «Нормандии».
Мы отправились осматривать пароход. Пассажир третьего класса не видит корабля, на котором он едет. Его не пускают ни в первый, ни в туристский классы. Пассажир туристского класса тоже не видит «Нормандии», ему тоже не разрешается переходить границ. Между тем первый класс-это и есть «Нормандия». Он занимает по меньшей мере девять десятых всего парохода. Все громадно в первом классе: и палубы для прогулок, и рестораны, и салоны для курения, и салоны для игр в карты, и специальные дамские салоны, и оранжерея, где толстенькие французские воробьи прыгают на стеклянных ветвях и с потолка свисают сотни орхидей, и театр на четыреста мест, и бассейн для купания – с водой,