Лев Давидович Троцкий

Лев Давидович Бронштейн (Троцкий) родился 25 октября 1879 года в деревне Яновка под Херсоном, в семье зажиточного землевладельца.

Восьмилетнего мальчика отправили учиться в Одессу, в реальное училище. Здесь он считался одним из лучших учеников. Много и с увлечением читал, особенно произведения русских классиков.

Как и многие его сверстники, 17-летний Лев Бронштейн заинтересовался идеями народничества. Начал усиленно изучать «крамольную» литературу.

В 1897 г. вместе с друзьями Лев Бронштейн создал «Южнорусский рабочий союз». Участники тайного общества печатали листовки, раздавали их рабочим. Вскоре, в 1898 г. неопытных подпольщиков выследила и арестовала полиция. Около двух лет Лев провёл в тюрьмах, а затем его отправили в ссылку под Иркутск.

В августе 1902 г. Лев Бронштейн решил бежать из ссылки за границу. Сделать это было несложно: следили за ссыльными не слишком строго. Товарищи достали ему фальшивый паспорт на имя Николая Троцкого. Так по случайному стечению обстоятельств он стал носить фамилию, которая относилась к нему всю последующую жизнь.

Осенью 1902 г. 23-летний Троцкий прибыл в Лондон. Русские эмигранты уже знали его по ярким газетным статьям. Первая эмиграция продлилась 2,5 года. За это время молодой журналист сумел заработать немалый авторитет среди социал-демократов. После раскола в их рядах в 1903 г. он примкнул к меньшевикам. Однако самостоятельность Троцкого и независимость его мышления мешали иметь постоянных союзников. В последующие 14 лет он порой отходил от меньшевиков, но и в ряды большевиков не вступал.

В феврале 1905 г. с фальшивым паспортом Троцкий вернулся на родину. Здесь он составлял листовки и воззвания, выступал перед рабочими, горячо призывал к забастовкам и другим формам протеста.

В ноябре 1905 г. Троцкого избрали председателем Петербургского совета рабочих депутатов. На этой должности он пробыл всего несколько дней, но прославился своим решительным поведением в острый момент: когда 3 декабря в зал заседания вошёл жандарм, чтобы объявить об аресте депутатов, Троцкий не прекращал своего выступления. Как и остальные, Троцкий отправился в тюрьму – прямо с председательской трибуны. Своим самообладанием он заслужил немалое уважение.

Спустя год суд вынес ему и ещё 13 подсудимым приговор – «вечное поселение» в Сибири. По пути в ссылку в феврале 1907 г. Троцкий вновь задумал побег. Он притворился больным, а когда ему разрешили задержаться в дороге, бежал за границу.

Вторая эмиграция Троцкого продлилась более 10 лет. 7 из них он провёл в Вене. Затем, когда началась Первая мировая война, чтобы избежать ареста, поспешно переехал во Францию.

В эти годы Л. Троцкий, как и Юлий Мартов, Виктор Чернов, Владимир Ленин, оказался в рядах немногочисленных противников войны. Он страстно агитировал против неё – устно и в печати. В конце 1916 г. за антивоенную деятельность его арестовали и выслали сначала из Франции, затем из Испании. Вместе с семьёй Троцкого испанские власти посадили на пароход и отправили за океан – в США.

В Америке Троцкого застала неожиданная весть о революции в России. Как и другие эмигранты, он стал сразу собираться на родину. Однако как противника войны и «немецкого агента» его арестовали в канадском порту. Даже в лагере для военнопленных Лев Давидович не прекращал антивоенной агитации.

Однако российское Временное правительство потребовало освободить видного русского социалиста. 5 мая он, наконец, благополучно прибыл в Петроград. Здесь на Финляндском вокзале его торжественно встретили товарищи.

Политическая позиция Троцкого почти совпадала с позицией большевиков, но в то же время единству с ними мешали старые разногласия. После событий 3-4 июля среди вождей большевиков были произведены аресты. Владимир Ленин и Григорий Зиновьев ушли в подполье. Казалось, партия почти разгромлена.

Именно в те дни Троцкий решился на вызывающий и эффектный шаг: потребовал в печати собственного ареста. Власти не потерпели такой дерзости и вскоре арестовали Троцкого. В тюремной камере петроградских «Крестов» он провёл более 40 дней. За это время большевики не только приняли его в свою партию, но даже избрали в Центральный Комитет. К сентябрю обстановка в стране снова резко изменилась: теперь большевиков, наоборот, выпускали из-под стражи. 2 сентября Лев Троцкий вышел на свободу уже одним из их признанных вождей.

Спустя неделю его новая пария завоевала большинство в Петроградском совете. 9 сентября 1917 г. Лев Троцкий второй раз в жизни стал председателем столичного Совета. Вскоре он возглавил подготовку к Октябрьскому перевороту и взялся за дело с необычайной энергией. Сам Лев Давидович писал позднее в своём дневнике: «Если бы в Петербурге не было бы ни Ленина, ни меня, не было бы и Октябрьской революции». В октябрьские дни особенно раскрылся ораторский талант Троцкого.

В первом советском правительстве Троцкий получил портфель наркома по иностранным делам. Отношения его с Лениным в это время были очень близкими: они даже работали в одном кабинете в Смольном.

Почти никто из вождей большевиков не верил, что они смогут в одиночку удержать власть. Только Троцкий и Ленин не сомневались ни минуты и не шли ни к кому «на поклон». Своей стойкой верой в успех они вселяли твёрдость в колеблющихся.

В марте 1918 г. Л. Троцкий занял пост наркома по военным делам (наркомвоена). Многих удивило такое назначение: ведь Троцкий был человеком сугубо штатским. Но он с огромным увлечением принялся за это новое для него дело. Троцкий не колеблясь перешагнул через многие прежние принципы большевизма – ведь вопрос стоял о жизни или смерти Советской республики.

На каждом шагу приходилось преодолевать ожесточенное сопротивление товарищей по партии: ведь большевики всегда были противниками постоянной армии, выступали за народное ополчение. Ещё большие возражения вызвало привлечение в Красную армию офицеров и генералов старого режима.

Следующим шагом стало восстановление смертной казни на фронте. В августе 1918 г. наркомвоен издал приказ, в котором говорилось: «Предупреждаю: если какая-нибудь часть отступит самовольно, первым будет расстрелян комиссар части, вторым – командир».

Позднее Л. Троцкий никогда не скрывал тех жестокостей, которые совершались в ходе всей гражданской войны. За многие беспощадные меры времён гражданской войны Троцкий брал на себя полную ответственность.

В первые годы после гражданской войны Троцкого продолжали считать вторым после Ленина человеком в стране. Его называли «вождём Красной армии». Но в высшем руководстве его влияние постепенно слабело.

Остальные члены Политбюро опасались единоличной власти Л. Троцкого: в 1923 г. они тайно условились никогда не говорить между собой в его присутствии. Все вопросы решались заранее, за его спиной.

В 1923 г. в партии проявились первые признаки беспокойства «старых большевиков». Их встревожило то, что власть «уплывает» от них в руки новой силы – партийных чиновников, аппарата.

Лев Троцкий оказался главным выразителем этих настроений. 8 октября 1923 г. он направил в ЦК письмо, в котором выражал озабоченность сложившейся в партии обстановкой. Он замечал, что секретарей партийных комитетов больше не избирают, а назначают сверху. Через неделю появилось очень близкое по духу письмо 46 «старых большевиков».

В январе 1924 г. XIII партконференция назвала позицию Троцкого и его сторонников «прямым отходом от большевизма».

В январе 1925 г. ЦК партии снял Троцкого с поста наркома по военным делам.

Выступления оппозиции постепенно становились всё резче. В обществе, считала оппозиция, сохранились буржуазные слои – нэпманы, деревенские «кулаки». Если «бюрократия» найдёт с ними контакт, революция погибнет. Поэтому Троцкий и его сторонники призывали к усилению борьбы «против нэпманов, кулаков и бюрократов». Оппозиция называла себя «левой». С ней отчаянно воевали «правые» (Бухарин, Рыков).

На сторону оппозиции в 1925-1926 гг. переходили всё новые и новые сторонники из числа «старых большевиков». Но влияние оппозиции в целом непрерывно слабело, а удары по ней становились всё сокрушительнее. В октябре 1926 г. Троцкого вывели из состава Политбюро.

Осенью 1927 г. левая оппозиция дала свой последний ожесточенный бой. 23 октября на пленуме ЦК партии с большой речью против троцкистов выступил Сталин. Пленум постановил исключить Троцкого из состава ЦК. Под влиянием происшедшего оппозиция через две недели, в годовщину октября, решилась на отчаянный шаг. «Троцкисты» провели демонстрации в Москве и Ленинграде. После этого «левая оппозиция» была окончательно разгромлена. 14 ноября Троцкого исключили из рядов ВКП(б).

17 января 1928 г. в квартиру Льва Троцкого пришли сотрудники ОГПУ и объявили ему, что за антисоветскую деятельность он высылается из страны и должен немедленно следовать в Алма-Ату.

Но и в Алма-Ате Троцкий не прекращал политической деятельности, переписывался со своими сосланными сторонниками. Но затем власти постарались, чтобы эта переписка почти прекратилась.

В декабре 1928 г. Троцкий в ответ на требование представителя ОГПУ прекратить политическую деятельность, категорически отказался.

20 января 1929 г. Троцкому передали решение Особого совещания ОГПУ о том, что его высылают за границу. Он обвинялся в «контрреволюционной деятельности» и «организации нелегальной антисоветской партии».

Началась последняя, третья эмиграция Троцкого. Все эти годы, находясь вдали от родины, Троцкий не прекращал политической борьбы. Он писал книги, статьи, выпускал журнал «Бюллетень оппозиции». Существо своей позиции он выражал: «Ненависть ко мне бюрократии определяется тем, что я веду борьбу против её чудовищных привилегий и преступного произвола. В этой борьбе и состоит суть так называемого «троцкизма».

20 февраля 1932 г. Льва Троцкого и его родных, выехавших за рубеж, лишили советского гражданства.

С 1936 г. в Москве начались суды над бывшими вождями партии большевиков: против Троцкого выдвинули обвинения в убийстве Кирова, связи с гестапо.

В конце 1936 г. истинный поклонник Троцкого, мексиканский художник Диего Ривера, добился разрешения на проживание Троцкого в Мексике.

В Мексике Лев Троцкий продолжил страстную борьбу за опровержение московских «большевистских процессов».

В ночь на 24 мая 1940 г. состоялось неудачное покушение на Троцкого, главным организатором которого стал известный художник-коммунист Давид Альфаро Сикейрос.

20 августа 1940 г. на Троцкого напал человек, представившийся ему как Фрэнк Джексон. 21 августа Лев Троцкий скончался.

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Сочинский государсвенный университет туризма и курортного дела

ИТСиИ

Кафедра истории

Реферат

“Политический портрет Л.Д.Троцкого”

Выполнила :

студентка группы 99-ст2

Багаутдинова Р.В.

Проверил

преподаватель

Новиков Евгений Викторович.

------- Сочи 1999 г.-------

ГЛАВА 1. ДЕТСТВО, ЮНОСТЬ, ОТРОЧЕСТВО.................... 3

ГЛАВА 2. СОВЕТ РАБОЧИХ ДЕПУТАТОВ............................ 13

ГЛАВА 3. ВТОРАЯ ЭМИГРАЦИЯ............................................. 15

ГЛАВА 4. ЧЛЕН ПРАВИТЕЛЬСТВА....................................... 18

ГЛАВА 6. ТРОЦКИЗМ БЕЗ ТРОЦКОГО.................................. 34

ЗАКЛЮЧЕНИЕ................................................................................ 38

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ............................................................. 39

ГЛАВА 1. ДЕТСТВО, ЮНОСТЬ, ОТРОЧЕСТВО.

Лев Давидович Бронштейн (псевдоним -Троц­кий) родился в один день с Октябрьской революцией - 25 Октября (7 ноября) - и в один год - 1879-й - со сво­им будущим непримиримым соперником И. В. Стали­ным. Совпадение этих дат чисто случайное. Как шутил впоследствии Троцкий, возможно, в нем мистики и пи­фагорейцы увидят особый смысл, сам же он ему не при­давал никакого значения".

Троцкий рос в окружении, отнюдь не способствовав­шем формированию в нем качеств «ниспровергателя ус­тоев». Его детство и юность прошли в стороне от столбо­вой дороги развития марксизма в России-вне крупных университетских центров, без тесной связи с рабочими предместьями, знакомства с повседневными нуждами простого люда.

Отец Троцкого арендовал несколько сот десятин зем­ли на юге Украины, в сельце Яновка Херсонской губер­нии, где и проживало сравнительно небольшое по тем временам семейство Бронштейнов. Помимо отца и мол­чаливой, страстно любившей Троцкого матери у него бы­ли старшие брат и сестра, а также младшая, особенно любимая им сестра Ольга, ставшая затем женой Л. Б. Каменева (Розенфельда).

Хотя семья Бронштейнов не отличалась ни особым благополучием, ни привилегированным общественным положением, ее члены никогда не испытывали матери­альных затруднений. На первых порах жизненного пути для Троцкого не было особым препятствием и такое соз­дававшее многим в условиях царской России непреодо­лимые трудности обстоятельство, как его еврейское про­исхождение. К тому же отец Троцкого не стремился замкнуть своих детей в узком местечковом мирке,

__________________________

1 См.: Троцкий Л. Моя жизнь. Опыт автобиографии. Берлин, 1930. Т. I. С. 12.

столь блистательно описанном Шолом-Алейхемом. Наоборот, будучи человеком весьма предприимчивым, он сделал все зависевшее от него, чтобы дать детям возможность по­лучить хорошее образование.

Отец отдал Троцкого в Одесское реальное училище Святого Павла. Мальчик резко выделялся среди своих сверстников умом, красноречием, рано проявившейся в нем потребностью и, главное, умением обращать на

себя внимание окружающих. Троцкий очень скоро стал, как мы говорим сегодня, неформальным лидером груп­пы молодых людей, искавших выхода переполнявшему их стремлению к активной деятельности «на благо общест­ва». Этим во многом был предопределен выбор Троцким своей дальнейшей деятельности. В Николаеве, где Троц­кий заканчивал последний класс учебы в реальном учи­лище, он и его друзья смогли создать Южно-Русский ра­бочий союз, в котором насчитывалось до 200 членов, главным образом рабочих города.

Быть членом полулегальной организации и тем более одним из ее лидеров льстило самолюбию Троцкого, при­давало ему особый вес, может быть даже не столько в собственных глазах, сколько во мнении окружающих. Именно эти качества выделял позднее в Троцком близ­ко знавший его по годам учебы и общения в Одессе и Николаеве профессор медицины Г. А. Зив. По его мне­нию, индивидуальность Троцкого выражалась не в поз­нании и не в чувстве, а в воле, «Активно проявить свою волю, возвыситься надо всеми, быть всюду и всегда пер­вым-это всегда составляло основную сущность лично­сти Бронштейна,-писал Зив,-остальные стороны его психологии были только служебными надстройками и пристройками» 2 .

В это время взгляды Троцкого были весьма далеки от марксистских. Он

________________________________________________________________

2 Зив Г. А. Троцкий. Характеристика (По личным воспомина­ниям). Нью-Йорк, 1921. С. 12,

даже и не стремился к овладению марксизмом, проявляя равнодушие к систематической, целеустремленной работе по формированию прочных убеждений. «В 96-м и в начале 97 г.,-писал Троцкий историку В. И. Невскому уже после победы Октября,- я считал себя противником Маркса, книг которого, прав­да, не читал. О марксизме я судил по Михайловскому» 3 . Нам представляется, что и с произведениями самого Ми­хайловского Троцкий был знаком не по первоисточнику. Обладая превосходной памятью, он на лету схватывал наиболее «крикливые» идеи и установки, а затем ярост­но отстаивал их в спорах со сверстниками. Разумеется, это не отрицает большой работы Троцкого по самообра­зованию. В дальнейшем, в годы эмиграции, Троцкий окончил Венский университет.

Вряд ли можно считать подлинно революционной деятельность Троцкого и в самом Южно-Русском рабо­чем союзе. Сегодня особенно наглядно видно, насколько безобидной с точки зрения угрозы властям предержащим была позиция его николаевской организации. Ее члены занимались главным образом просветительством. Они выпускали отпечатанные на гектографе 200-300 экземп­ляров газеты «Наше дело», где выступали против город­ских властей и некоторых состоятельных предпринима­телей.

Вспоминая эти годы, Троцкий писал: «Влияние Союза росло быстрее, чем формирование ядра вполне созна­тельных революционеров. Наиболее активные рабочие говорили нам; насчет царя и революции пока поосто­рожнее. После такого предупреждения мы делали шаг назад, на экономические позиции, а потом сдвигались на более революционную линию. Тактические наши воззре­ния, повторяю, были очень смутны» 4 .

________________________________________________________________

3 См.: Невский В. И. Южно-Русский рабочий союз. М., 1922. С, 90.

4 См,: Невский В. И. Южно-Русский рабочий союз. С. 24.

Но даже в такой, а затем и в других организациях, явно стоявших на платформе экономизма, Троцкий не­редко оказывался на правом фланге. Так, переехав из Николаева в Одессу, он выступал против сосредоточе­ния сил местных марксистов на ведении работы среди фабрично-заводских рабочих, настаивал на перенесении центра тяжести агитации и пропаганды в ряды ремеслен­ников и других мелкобуржуазных элементов 5 .

Все это дает основание полагать, что, если бы цар­ская охранка проявила по отношению к многим членам руководящего ядра Южно-Русского рабочего союза боль­шую гибкость и тактичность, не исключено, что такие ли­деры союза, как Троцкий, скорее всего, оказались бы в одном ряду с легальными марксистами вроде Струве или Туган-Барановского. Однако российская полиция конца XIX в. еще не выдвинула из своих недр лиц, подобных полковнику Зубатову. В январе 1898 г. союз был раз­громлен. Троцкий и другие его руководители оказались в одесской тюрьме.

Началось следствие, в ходе которого, как считает арестованный по тому же делу Зив, Троцкий всячески выгораживал себя. С одесской тюрьмой связан и выбор им своего псевдонима. Под фамилией Троцкий в тюрьме служил старший надзиратель. На 19-летнего юношу большое впечатление произвели величественная фигура надзирателя, властность, умение подчинять себе окружа­ющих и держать, что называется, в «ежовых рукавицах» не только арестованных, но и всю администрацию тюрь­мы. Как бы в отместку надзирателю за его диктаторские замашки Троцкий и взял его фамилию своим псевдони­мом, чтобы доказать всем, что фамилия матерого защит­ника самодержавия может служить и другим целям- революции.

Следствие длилось около двух лет. За это время Троцкий, по словам

________________________________________________________________

5 См.: Невский В. И. Очерки по истории РКП(б). М., 1925. Т, 1. С. 520.

Зива, стал «таким же решительным и прямолинейным «марксистом», каким он раньше был его противником». Первым литературным опусом Троц­кого была попытка написать статью о масонстве с точки зрения материалистического понимания истории. «Он,- отмечал Зив,-достал три или четыре книги по этому вопросу и думал, что этого вполне достаточно». К этому же времени относится и замеченный арестантами проис­шедший с Троцким припадок эпилептического характе­ра. Присутствовавший при этом Зив вспоминал, что та­кого рода обмороки с Троцким происходили и впослед­ствии 6 . Кстати, и сам Троцкий неоднократно вынужден был признаваться в таких обмороках. Об одном из них. который произошел с ним в самый неподходящий мо­мент-в ночь с 24 на 25 октября 1917 г., то есть в ходе Октябрьского вооруженного восстания, он рассказал в автобиографической книге «Моя жизнь».

Суд приговорил Троцкого к четырем годам ссылки в Восточную Сибирь, По пути к месту ссылки Троцкий близко сошелся с симпатизировавшей ему еще в Нико­лаеве Александрой Соколовской. Она была почти на 10 лет старше Троцкого, и, естественно, его родители всячески возражали против брака. Однако Троцкий на­стоял на своем-в Бутырках, в пересыльной тюрьме, он женился на Соколовской.

В ссылке в Иркутской губернии Троцкий принимал деятельное участие в жизни поселенцев. Под псевдони­мом Антид Ото он сотрудничал в местной газете «Во­сточное обозрение». Его острые, ярко написанные статьи привлекли к нему внимание и в зарубежных кругах РСДРП. Вскоре Троцкий получил из редакции «Искры» приглашение работать в газете. Оно укрепило решение

___________________________________________________________________________________________________________________________________________

6 См.: Зив Г. А. Троцкий. Характеристика (По личным воспоми­наниям). С. 30, 31.

Вот уж кому действительно не повезло в советской историографии, так это Троцкому! Вычеркнули отовсюду, все заслуги дезавуировали. Уничтожили физически как его самого, так и практически всех близких родственников. Правда всплыла лишь спустя десятилетия. Неприглядная, кровавая, неудобная - но какая уж есть.

Биография и деятельность Льва Троцкого

Лев Давидович Троцкий (настоящая фамилия - Бронштейн) родился в 1879 году на хуторе Яновка, что на юге России. Был пятым ребенком в семье весьма зажиточного землевладельца. Отец семейства даже не умел читать, что, впрочем, нисколько не помешало ему преуспеть в жизни. Оба родителя работали в поле наравне с многочисленными батраками. Отец семейства богател год от года, а семья продолжала жить в землянке с соломенной крышей.

Лев получил определенное образование - сначала в Николаеве, потом в Одессе. В учебе всегда был первым. У него была прекрасная память, свежее мышление и по-отцовски бульдожья хватка. Юность будущего революционера пришлась на время культа народовольцев. Их почти обожествляли. Лев был амбициозен, хваток и чрезвычайно честолюбив. Он был напрочь лишен всякого прекраснодушия и не строил утопических мечтаний. Он быстро становится зрелым человеком.

Лева Бронштейн в начале пути был далек от революционных порывов. Он разрывался между математикой и общественной деятельностью. В конце концов, он бросил учебу и отдался революционным идеям. Начинал он как народник, в конец 90-х гг. XIX века. За агитационную деятельность был арестован и два года провел в тюрьме. Общение с другими заключенными сделало его убежденным марксистом.

В 1900 году Льва отправили в ссылку в Иркутскую губернию. Там он провел два года, женился, стал отцом двоих дочерей. Затем бросил жену и уехал в Европу, объяснив, что революционный долг - превыше всего. Для побега он воспользовался фальшивым паспортом, куда вписал фамилию бывшего тюремного надзирателя - Троцкий. Она и стала партийным псевдонимом Льва Бронштейна.

Троцкий приехал в Лондон, познакомился с Лениным , стал сотрудничать в газете «Искра». Между двумя лидерами царило согласие лишь до тех пор, пока Троцкий не выказал собственные амбиции. Тогда-то он и удостоился ярлыков, приклеившихся к нему намертво - «иудушка» и «политическая проститутка». Ленин, как известно, в выражениях не стеснялся, даже в адрес союзников. С Троцким они ссорились и снова мирились.

В 1905 году Троцкий был арестован и посажен в одиночную камеру Петропавловской крепости. Там он не чувствовал себя ущемленным: много писал, а затем передавал рукописи своим адвокатам, которых никто не досматривал на выходе. По приговору суда его ждало вечное поселение в Сибири. Однако Троцкий даже не добирается до места назначения и снова бежит за границу, во Францию, где принимает деятельное участие в выпуске социалистических газет. Теперь он окончательно становится самостоятельной политической фигурой.

Французские власти высылают его в Америку. Там он узнал о Февральской революции . Торопится вернуться в Россию. С головой окунается в дела. Его избирают Председателем Совета рабочих и крестьянских депутатов. Именно Троцкий явился организатором и вдохновителем Октябрьского переворота . Ленин перехватывает инициативу чуть позднее. Троцкий формирует отряды Красной гвардии. Ленин и Троцкий всячески стимулировали беззаконие народных масс.

Кульминационный момент в биографии Троцкого - гражданская война и формирование Красной Армии. Этот «демон революции» на личном бронепоезде колесит по всем фронтам, агитирует, расстреливает, отдает приказы. Полководцем он не был - делал ставку на безудержный террор и запугивание инакомыслящих. После войны Троцкий стал наркомом путей сообщения. Начинается период его фракционной деятельности, оппозиционной возвышающемуся Сталину и многим другим товарищам по партии.

Троцкий оказался в одиночестве и проиграл в борьбе за власть. Его боялись. Троцкий проиграл не столько Сталину - его разгромили другие бывшие товарищи по партии, в частности Бухарин, Рыков и Томский. Бухарин был главным идеологом партии, Рыков возглавлял правительство, Томский возглавлял профсоюзы. В 1925 году Троцкого сняли с поста наркома по военным и морским делам.

В 1926 году его выводят из состава Политбюро ЦК ВКП (б). На следующий год его сняли со всех постов и отправили в ссылку в Алма-Ату. В 1929 году Троцкий был выслан из СССР, а затем и лишен советского гражданства. С ним уехали жена, Наталья Седова, и сын Лев. Троцкий оказался никому не нужен и всем в тягость. Он часто менял место жительства, метался по миру (Франция, Дания, Норвегия), пока не осел в Мексике. Здесь он вздохнул свободно. Он начал формировать партии по всему миру. Создал IV Интернационал.

Сталин отдал приказ уничтожить Троцкого любой ценой. Войдя в доверие к Троцкому, советский агент Рамон Меркадер проломил ему голову ледорубом 20 августа 1940 года.

• Убийца Троцкого отбыл двадцатилетнее заключение, вернулся в Москву, где уже при Хрущеве получил звание Героя Советского Союза.

Лев (Лейба) Давидович Троцкий (настоящая фамилия – Бронштейн) родился 26 октября 1879 близ Яновки (Херсонская губерния, Малороссия), в семье богатого еврейского землевладельца. Уже в ранней юности он увлёкся революционными идеями и начал их пропаганду среди рабочих Николаева , где проходил курс в реальном училище. В январе 1898 Лев был арестован, провёл около двух лет в тюрьме, а потом был сослан на Лену.

В 1902 он бежал из ссылки по фальшивому паспорту, выписанному на фамилию Троцкий, уехал в Лондон и стал там сотрудничать в марксистской газете «Искра ». По взглядам Троцкий стоял ближе к левому крылу искровской редакции. Но, не желая подчиняться первенству лидера этого крыла, Ленина , он на II съезде РСДРП (1903) примкнул не к большевикам , а к меньшевикам . Вскоре Троцкий выдвинул теорию «перманентной революции », согласно которой в России рабочий класс должен взять в свои руки власть раньше буржуазии, оказать содействие пролетарскому перевороту в Европе и совместно с ней идти к социализму.

Лев Троцкий. Фото ок. 1920-1921

Троцкий. Сериал. Серии 1-2

Троцкий и большевизм. Польский плакат, 1920

После образования Совета Народных Комиссаров Троцкий стал в нём наркомом иностранных дел. В декабре 1917 – январе 1918 он руководил советской делегацией на переговорах с немцами о Брестском мире . Во время них Троцкий выдвинул знаменитый лозунг: «ни мира, ни войны, а армию распустить» – то есть прекратить войну без признания немецких захватов формальным мирным договором.

В марте 1918 Троцкий занял пост военного наркома и принял деятельное участие в создании Красной армии . Возглавляя её во время Гражданской войны , он действовал с беспощадной жестокостью. Красноармейскую дисциплину Троцкий подкреплял расстрелами каждого десятого в плохо сражавшихся частях, а белых и восставший народ приказывал уничтожать без жалости. Посредством «расказачивания » он старался истребить казаков – самую организованную и воинственную часть русских. По окончании Гражданской войны Троцкий собирался согнать всё население Советской державы в устроенные по военно-тюремному образцу «трудовые армии », но рост повсеместных восстаний в 1920 – начале 1921 заставил большевиков пойти на «стратегическое отступление» и провозгласить НЭП .

Лев Троцкий и Красная армия

В 1922-1923 из-за болезни Ленина в РКП(б) началась борьба за власть. Против авторитетного Троцкого выступила «тройка» из Сталина , Зиновьева и Каменева . Троцкисты потерпели поражение в схватке с ней на верхах. В январе 1925 Троцкий лишился должностей военного наркома и председателя Реввоенсовета .

Троцкий. Сериал. Серии 3-4

Однако вскоре вслед за этим Сталин вступил в соперничество с Зиновьевым и Каменевым. Двое последних стали искать поддержки у своего прежнего врага Троцкого и образовали вместе с ним «объединенную оппозицию », в основном из «старых большевиков». Она требовала начать «ускоренную индустриализацию» путём грабежа «мелкобуржуазной» деревни – то есть, свернуть НЭП. Сталин же на этом этапе в личных целях лживо выставил себя сторонником его сохранения.

Разогнав 7 ноября 1927 демонстрации , устроенные оппозицией в честь 10-й годовщины Октября, Сталин добился высылки Троцкого в Алма-Ату (январь 1928), а затем – депортации его из СССР (февраль 1929).

Троцкий поселился в Турции, на острове Принкипо (близ Стамбула). Он не прекращал там политической и писательской деятельности, яростно осуждая «могильщика революции» Сталина. Свою агитацию Троцкий вёл не только для СССР, но и для западных коммунистов. Он склонил на свою сторону немалую их часть, которая порвала со «сталинским» Коминтерном и основала собственный – Четвёртый Интернационал .

В 1933 Троцкий переехал во Францию, а в 1935 – в Норвегию. Вынужденный покинуть и эту страну из-за советского давления, он перебрался (1937) в Мексику, к «левому» президенту Ласаро Карденасу. Троцкий жил там на вилле в Койоакане, гостем художника-радикала Диего Риверы.

Сталин, тем временем, приказал организовать операцию по его убийству. В мае 1940 Троцкий уцелел после опасного нападения, совершенного группой под руководством известного художника А. Сикейроса , но 20 августа 1940 года другой агент НКВД, Рамон Меркадер , нанёс ему смертельный удар ледорубом по голове.

См. также статьи:

Нижеследующий текст представляет собой 176-ю главу романа А. И. Солженицына «Апрель Семнадцатого» (часть эпопеи «Красное колесо »). На наш взгляд, он весьма ярко характеризует личность и взгляды Льва Троцкого , особенно его отношение к России и русским. Мы настоятельно рекомендуем этот отрывок читателю, интересующемуся данной темой.

...Доктор Федонин, попав в плен к немцам во время Самсоновской катастрофы , почти через три года, в первые дни мая 1917, возвращается на родину. В поезде он неожиданно встречается с группой социалистических эмигрантов, которые едут раздувать революцию. Во главе их – Троцкий. Федонин, не понаслышке знающий, чем может обернуться для России германское иго, заводит с циммервальдистом Троцким беседу...

Тридцать два месяца, даже и с лишним, девятьсот восемьдесят дней пробыл доктор Федонин в германском плену. А с нынешней возвратной дорогой стало 994, чуть не до тысячи. Из 32 лет жизни – 32 месяца в плену, из каждого года жизни вырвано по месяцу.

А месяц плена тянется дольше месяца боевой жизни. И такая обида – быть не на своём месте, и бездейственным.

Троцкий. Биография

Сильно-сильно изменился Валерьян Акимович за эти годы, куда сильней, чем если бы прослужил их во фронтовом госпитале. Как-то замедлились в нём все процессы жизни, темп мысли, все реакции на окружающее, сам характер стал рассудительно-медлительным, не по годам заторможенным. Сколько говорит психиатрия, это изменение не должно быть необратимым, в привычной обстановке человек возвращается в свой прежний психический тип. Теоретически да, а самому кажется; нет, прежнему уже не вернуться. Вот ещё два дня – и Москва, дом, жена, дочурка Настенька, оставил полутора годов, а теперь четыре, горячо приливает: так это и есть возврат, и всё исцелено? А кажется, нет: того, что пережил и узнал, – уже никогда из груди не вынуть назад. Да ещё через месяц – опять же на фронт, и опять лицом к лику Германии, но теперь уже кáк узнанному?

До войны Федонин любил Германию, он и побывал там, – сердечно любил её музыку, ценил её поэтов, высоко уважал её несравненный порядок, правда, уже в языке угадывал жестокость; и очень больно пережил боснийский кризис 1909 года, чувствуя себя вместе со всей Россией изнасилованным. Но даже и нападение Германии на нас ещё далеко не обрезало нитей к ней.

А возненавидел Федонин Германию – переживши плен. Можно понять впаденье в войну. И привыкаешь, что фронт есть убийство и убийство. Но по обращению с беззащитными пленными узнаётся народная душа. Как можно додуматься – распинать, подвешивать? И потом: власть и военные потребности могут влить жестокий режим, – но тысячи исполняющих могут исполнять по-разному. В германском плене страшно было то, что каждая строчка жестоких правил – исполнялась в полную меру, и даже жёстче того.

Не были готовы принять пленных из самсоновской армии, сразу 90 тысяч? Но и несколько ещё осенних месяцев держали так: под открытым небом, на голой земле, – и дизентерия, холера и сыпной тиф унесли тысяч шесть. Впрочем, диагноза «сыпной тиф» не ставили пленным, а – «русская инфлуэнца». Но и потом, когда рассосалось и как будто упорядочилось, – зловоние и смрад в непрочищаемых бараках, несменяемые соломенные тюфяки, те же вши, клопы, блохи, черви, неотапливаемые землянки, и заразных запирают вместе со здоровыми. Брюквенный суп, мучная болтушка, даже офицеры изрядно голодны, правда они не работают, им наказание – сокращение прогулок или света в бараке, отдавать честь немецким фельдфебелям, а в штрафном лагере – спать на полу и бельё стирать самим. Вопреки всем конвенциям вынуждают солдат рыть окопы для противника, или вырабатывать военное снаряжение, или даже работать на химических заводах. И тут не надо солдатам грамоты, чтобы понять: это – против своих же братьев. Разрывается солдатское сердце, а наказание: розги, приклады, кандалы. На шею – пуд песку, и стой. Или загоняют в холодную воду. Или – вплотную к раскалённой коксовой печи. Такие пытки только немец и мог придумать. А в России, как видно, ничего этого не знают о нас. Последнее время русские врачи получили право помогать своим, но почти без лекарств. Полмиллиона русских умерли, не дождавшись конца плена. И сотням тысяч это грозит.

И вырвавшись, тем схватчивей думаешь: а те, наши там, оставшиеся?

Оставался бы и Федонин дальше там, если б не удались долгие переговоры о взаимном освобождении части врачей. Немцы долго корректировали списки, вычёркивали просимых русской стороной, вставляли кандидатов своих. Всего, тремя группами, теперь возвращались в Россию девяносто врачей. Их вторая группа должна была приехать в Петроград вчера поздно вечером, но поезд сильно задержался в пути – и вот дотягивался только утром 5 мая.

От Торнео в одном вагоне с врачами ехало семеро возвратных эмигрантов – все из Нью-Йорка, там они кучились в какой-то газете и так, кучкой, спешили теперь на революцию. Лидер их Троцкий, лет под сорок, пружинный, быстрый, с высоким лбом, с богатой копной чёрных волос, в пенсне, ехал с семьёй – женой и двумя сыновьями, лет десяти и восьми, довольно избалованными, но уже и с отцовской остротόй, жадно слушали разговоры взрослых.

Врачам из плена это дорожное соседство пришлось растравой.

«Революционные эмигранты» эти годы давали себя знать и военнопленным – но не сухарями и не лекарствами, а листовками на каком-то жаргонно-подбойном языке, и много – за отделение Украины, за панисламизм. И – брошюрами, ярую всё мерзость о России; подписывались: «комитет интеллектуальной помощи русским военнопленным». (И это немцы аккуратно передавали в лагеря, всё безплатно.) А теперь вот, революция произошла, – эти острословцы, не те, так эти, спешили на неё.

Такие попались врачам первые соотечественники.

Спешили – а их в Канаде задержали англичане дольше трёх недель, – и они очень негодовали все, а особенно едко Троцкий:

– Канальи! Мы, революционные интернационалисты, устояли в величайшей мировой катастрофе на позициях анализа, критики и предвиденья, – чётким голосом звучал он в вагонном коридоре, – мы безупречные русские революционеры, и они это знают, а имеют наглость обращаться с нами, как с преступниками! И освобождали – тоже с насилием, не объясняя куда, взять вещи – и под конвоем. Ну, я сейчас Бьюкенена припру к стенке! И Милюкову тоже не поздоровится!

Он был очень нервен, да и другие с ним.

У самого Троцкого история тянулась ещё сложней: он и в Америку был лишь недавно выслан из Испании, и с большой обидой ругал испанские власти. А перед тем был выслан из Франции – и уж Францию и деятелей её искалывал саркастически. А всё произошло потому, считал он, что Европа до последнего издыхания царизма лежала под его лапой.

От поспешности, которая так и била из уст и глаз эмигрантов, – врачей охватывала тревога: что там правда делается впереди? Может быть – необратимое, чего мы совсем не знаем и куда вот не успеваем, опоздали? После застойных месяцев ощущали познобляющий напор этого внезапного темпа.

И конечно, между врачами и эмигрантами завязались споры. И весь день вчера не столько смотрели в окна на гущи елей, на росступ озёр, ещё подо льдом и снегом, на обкатанные дивные валуны – сколько друг на друга, с удивлением и раздражением, такие неожиданные были эти другие: страдания пленных были им ничто? а Германия – не враг? и Англия – хуже Германии?

Эмигранты подёргливо не скрывали своего пренебрежения к простодушному патриотизму врачей.

– Взгляды, которых не могу принять, – изгибал Троцкий крупные насмешливые губы, – как не могу есть червивую пищу. Гонят человеческую саранчу на войну, я этого навидался ещё на Балканской. Забывают, что у солдат тоже есть нервная система. И что матросы – не самая малоценная часть военного корабля. А матросы во всех восстаниях всегда самое взрывчатое. Нет, война кончена, война проиграна, из неё надо немедленно выходить!

Врачи изумлялись: так что ж? пусть наши губернии, и кусок Франции, и вся Бельгия и Сербия остаются под немцами – а мы предадим тех, кто нам верен, и протянем руку тем, кто хочет нас задушить? Просто – не воевать дальше, а Россию пусть ограбят и опозорят? Как можно новую русскую жизнь начинать с растраты национального наследства?

Эмигранты сыпали в ответ: война была реактивом замыслов капиталистов всех стран… социально соблазнённый пролетариат… перерезывают друг другу глотки во имя интересов своры богачей, мошны капиталистов…

Так что? получается – не важно , кто начал войну? она бы всё равно началась? замыслили капиталисты всех стран, не важно, что начала Германия, она как бы и не начинала?..

Сперва Федонин больше говорил с каким-то крайне неприятным, невежественным, но агрессивным типом, Володарским, – с лихорадочными глазами и лихорадочной быстрой речью, с сильным акцентом. Он швырял:

– Да русская армия неизменно была бита и в XIX и XX веке, она годится только против отсталых племён!

Это слышать было невозможно! чтό он говорил офицерам той самой армии! Но тут на выручку ему поспешил красноречивый, легконаходчивый Троцкий:

– А что же можно найти бездарней, чем русские войны и русская внешняя политика за последние сто лет? Только и могли гнать туркменов да теснить китайцев. А то всегда: не те союзники, не те цели, не те способы и не в тех местах! Кого благодетельствовали – Австрию, Болгарию, все натянули России нос. От Крымской – проиграны все войны подряд. Одну выиграли – на зимних перевалах, огромной кровью, – так ещё хуже проиграли за берлинским зелёным столом . Это ещё чудо, что Россия не крахнула раньше, царская дипломатия всё к этому вела.

И опешишь. И сразу не найдёшься. Вспоминать Отечественную войну ? Только и остаётся. Ну а – сейчас:

– Ведь Германия же первая напала на нас? Да не на того напал Федонин.

– Не нужно нам этого вероломного безпристрастия в плоскости фальшивого объективизма!

Тут, в вагонном разговоре, Троцкий, кажется, и двадцатой доли своей энергии не дарил, но внимательно выщупывающие глаза за пенсне иногда не удерживали вспышек.

– Война так запредельно ужасна, что рабочий класс каждой страны её не простит. И, возвратившись с войны, – сметёт буржуазный порядок в каждой.

– А если не сметёт?

– Ну, – обильные полустоячие волосы его подрагивали, – тогда я стану мизантропом. Это будет в каждой стране, и поэтому не важно, кто сейчас формально окажется победителем, важно бросать оружие и не поддерживать войны ни часа. Мир идёт – к полному объединению. И всякая попытка отстаивать независимость отдельной страны – реакционна.

– Ну так всё и захватит Германия!

– Нет, всё захватит международный революционный пролетариат. Но как переходная ступень, – не совсем охотно оговорился, – что ж? Германия по своему капиталистическому развитию так далеко ушла и обладает такими колоссальными экономическими и культурными ресурсами, что она единственная могла бы, в случае победы, объединить весь цивилизованный мир и так сыграть прогрессивную роль.

Нет, Федонин не мог этого понять! Просто – не воевать дальше, а условия мира выработают социалисты на какой-то конференции? Да разве может инстинкт народной жизни принять непротивление злу во имя какого-то Интернационала?

А Троцкий – не только так думал, он – непобедимо был уверен, что именно так! Он всем видом показывал, что переубедить его – нечего и пытаться. (И он, конечно, очень нравился сам себе, но – это было в нём не главное, нет.)

– Да вы знаете, – из опыта говорил ему Федонин, – что в немецкой армии каждый третий – социал-демократ? Но все они железно подчиняются канцлеру.

В глазах Троцкого приплясывали огоньки, что он превосходит вас и умом, и знанием истины, и даже чтΌ бы с вами разговаривать? Но процесс говорения доставлял ему явное удовольствие, он, кажется, сам искал свежего собеседника, свои спутники ему уже надоели.

– Это – социал-демократы прошлого. Будущее – уже не за ними.

Социал-демократы тоже разные? Федонин, и вообще теперь замедленный, не успевал ответить ему.

– А вы сами – какой партии?

На высоко держимой голове Троцкого с крупными ушами чуть потрясывались его неулегаемые волосы.

К какому ж это классу? – не переспросил Федонин.

За всем этим была, кажется, и сила характера, и сила мыслей, не наспех придуманных. Если отвлечься от его крайних суждений – в нём было и что-то привлекательное, располагало.

– Метод буржуазии – это война между государствами, метод пролетариата – революция. Развитие народов выдвигает такие задачи, которых нельзя разрешить другими методами, кроме революции. Революция есть неистовое вдохновение истории. А в России революция безповоротно решена ещё в Тысяча Девятьсот Пятом – и её никак не могло не быть сейчас. И теперь зубчатые колёса войны обломают свои зубья на шестернях революции.

С уст его с лёгкостью сходили афористические фразы. Он даже будто и не искал, как повернуть их, чтобы блеснуть, они сами такие сходили:

– Мы берём факты как они даются объективным ходом развития, в могучих возможностях классового мышления. Кто хоть немножко понимает язык истории, для того эти факты не нуждаются в пояснениях. Великие движущие силы истории, конечно, имеют сверхличный характер, но я не отрицаю и значение личного в механике исторического процесса. Как мог удержаться на русском троне этот моральный кастрат, тривиал, лишённый воображения, такая же лапша, как Людовик XVI ? До удивительности повторял его, да и царицы одинаковые, у обеих куриные головы. Да в общем, такая же парочка была и Карл I с Генриеттой Французской, так же и тот оставил свою голову на перекрестке. Но осушать слезы помазанников не наша функция. Английская и Французская революции потому и были великими, что разворотили свои нации до дна. И полуазиатская династия Романовых была, несомненно, обре-че-на!

В силе своего слова и мысли уверенный абсолютно, он ввинчивал ещё это не-сом-нен-но, чтобы держалось крепче. (Да и не поспоришь, теперь – виделось так?) Больше того, он, кажется, заранее был уверен и в той мысли, которая ещё только созреет у него следующая, ещё неясна ему сама:

– Всё это – историческая диалектика. Это – великий естественно-исторический процесс, идущий от амёбы к нам и от нас дальше. Века проходят, пока пробьётся толстый череп человечества. Оно так медленно учится! Но самодовольная ограниченность правящих классов всегда помогает созреть очередному этапу революции. Что наше дворянство не научилось на опыте Великой Французской, может показаться противоречащим классовой теории общества? Нет, только примитивному пониманию её.

Это так и сыпалось искрами. И всей интонацией он внушал безполезность всяких возражений.

И оба его мальчика тут же стояли, остро слушали. Может быть, больше для них он и говорил.

– И революция совершилась совсем не стихийно. Пожар Суда? сгорели нотариальные акты собственности? какой ужас! Не стихийность и не партии, а молекулярная работа революционной мысли сознательных пролетариев, вот они и направляли. Лучшие поколения революционеров сгорели в огне динамитной борьбы – а теперь вступили простые рабочие.

Федонин всматривался – он никогда таких не встречал.

И сколько в нём жизненной энергии.

– Скудость неудавшейся русской истории. Рыхлость старого русского общества, худосочность претенциозной интеллигенции. А Россия – ещё и безумно отстала, и вынуждена проходить свою политическую историю по очень сокращённому курсу. И русская революция – не закончена и сегодня.

– Ещё не закончена? – ужаснулся Федонин. – Да чего ж вы ещё хотите нашей несчастной стране?

– События развёртываются во всей своей естественной принудительности, – неумолимо отсекал Троцкий. – У этой революции будет вторая стадия, и пролетариат возьмёт власть и установит свою диктатуру.

– Простите, – вот тут упёрся Федонин. – Зачем же диктатуру? Всё-таки у нас представления о революционерах, хотя они там кидают бомбы, что они же хотят-то свободы? демократии? Революция делалась для свободы, я так понимаю?

– Нет, не так! – снисходительно чеканил Троцкий. – Всякая революция – это скачкообразное движение идей и страстей. Россия уже перешагнула через формальную демократию, она нам не нужна.

– Что вы говорите! – почти вскрикнул Федонин, другие в коридоре обернулись. – Уже и демократия не нужна? Но, кажется, ещё не придумали устройства выше?

– Не нужна – вульгарная демократия. Она уже исторически выродилась.

– Вот то, что сейчас и было в Петрограде? – стрельба в толпу, и чтоб скинуть уже и Милюкова?

Сильные губы Троцкого под густой щёточкой тёмных усов и над крюкастой бородкой сложились в презрительную линию:

– Милюков – прозаический серый клерк. Не его вина, что у него нет патетических предков, и даже не обладает он византийским скоморошеством Родзянки. Архимед брался перевернуть землю, если ему дадут точку опоры. Милюков, наоборот, искал точку опоры, чтоб сохранить помещичью землю от переворота. На вопросах о земле и войне кадеты свернут себе шею. Их зависимость от старого правящего класса давно торчит как пружина из старого дивана. Да Победоносцев понимал народную жизнь трезвей и глубже их. Он понимал, что если ослабить гайки, то всю крышку сорвёт целиком. Так и будет!

И выразительный подвижный рот его сложился хищно.

Лейба («Лев») Троцкий

Он так уверенно всё объяснял в революции, как будто ехал не туда, а оттуда.

Троцкий и большевизм. Польский плакат, 1920

И, видя как Федонин отшатнулся, ещё утвердил:

– Да, в школе великих исторических потрясений надо уметь учиться. А по слабым – жизнь бьёт!

Но при всей его страстной речи и огнистых глазах – какое-то высокомерное холодное отчуждение насажено на него как броня. Он был горяч – но был и холоден одновременно.

Уже к ночи прекратились разговоры.

А в Белоостров поезд пришёл в четвёртом часу утра, при первом свете, – и тут в вагон хлынула шумная компания друзей этих эмигрантов. Они остро, пересыпчато заговорили уже только между собой, тарабарскими терминами, на революционном жаргоне.

А их же поездом, но в другом вагоне, ехал известный бельгийский социалист Вандервельде, даже, кажется, председатель их же Интернационала, – но к нему они не шли, и Троцкий вчера не ходил. Когда поезд пришёл в Петроград в 6 часов утра, – солнце уже не низко, а город спит, – Вандервельде встретили с бокового подъезда трое бельгийцев с чёрно-жёлто-красным флажком на автомобиле. Врачей – два чиновника из Красного Креста. А семерых эмигрантов – сотни людей, собравшихся с вечера, не ушедших с вокзала и за ночь: с красными флагами рабочие, с нарукавными красными повязками вооружённый винтовками рабочий отряд. И на руках понесли Троцкого в парадные комнаты вокзала, там речи.

У приехавших эмигрантов встречавшие переняли чемоданы – все эти революционеры ехали, однако, с хорошими кожаными. А врачи со скудными узелками и мешочками пошли на площадь, ожидая, чем ехать. В утреннем заревόм солнце явилось первое видение родины: грязная, изсоренная площадь.

Из главных дверей вокзала под новые аплодисменты вышла группа Троцкого. И один из них, Чудновский, поднялся на грузовик, держать речь и тут. Всё о том же: довольно этой войны! кончать её немедленно! братство народов, а немцы совсем не так плохи.

Потом из встречающих объявили: Урицкий.

Такая малая их кучка – но если везде всё время будут держать речи, а их будут слушать?

Федонин передал заспинный мешок спутнику – и полез на тот же грузовик, отвечать от военнопленных.

ГДЕ ЧЁРТ НИ МОЛОЛ – А С МУКОЙ К НАМ НА ДВОР