Есенин С. А.

Сочинение по произведению на тему: Лирический герой Есенина

Лирический герой Есенина слит с природой, в ней он ощущает свои корни, корни рода человеческого. Природа, по Есенину, полна мифологических символов, как языческих, так и христианских. Мифологические персонажи у Есенина обитают в реальном мире.
"В стихах моих, - писал Есенин в 1924 году, - читатель должен главным образом обратить внимание на лирическое чувствование." Этим "лирическим чувствованием" проникнуто все творчество поэта.
Схимник-ветер шагом осторожным
Мнет листву по выступам дорожным
И целует на рябиновом кусту
Язвы красные незримому Христу.
("Осень")
В поэзии Есенина языческое переплетается с христианским, связывая таким образом целые эпохи. Всякий вселенский предмет, становясь символом, достигает общечеловеческого масштаба. Так, например, клен у Есенина не просто дерево, а "дерево жизни". Об этом поэт пишет в статье "Ключи Марии". Герой, воспринимая мир через символы, ощущает себя в единении с ним. "Я" героя растворяется в природе, сливается с ней.
Край любимый! Сердцу снятся
Скирды солнца в водах лонных.
Я хотел бы затеряться
В зеленях твоих стозвонных.
Наверное, в каждом стихотворении Есенина сквозной мотив - мотив родины, Руси. Герой размышляет о судьбе Руси, плывущей в мире, как большой корабль. Русь представляется матерью и часто не просто матерью, а Богородицей.
Идет возлюбленная мати
С пречистым ликом на руках.
"Письмо к матери" - это письмо к родине, которую оставляет герой. Чувства, мысли лирического героя Есенин передает через метафору, цвет, запах, звук. Есенинская хата - это образ деревни, конек на крыше "есть знак устремления". Хата же, таким образом, уподобляется колеснице, появляется движение, развитие.
Есенинские цвета - это, в основном, красный, синий, золотой и их оттенки, то есть цвета иконы. Лирический герой через христианское чувствует вечность. Звук колокола также приближает героя к вечному. Часто упоминаются церковные праздники, даже запахи свидетельствуют о приближении праздника ("Пахнет яблоком и медом."). Эта строчка ясно говорит о том, что наступает яблочный Спас, и у читателя создается праздничное настроение.
Отношение лирического героя к реальности выражается также через олицетворение природы: "Пригорюнились девушки-ели", "плачет метель, как цыганская скрипка", черемуха "спит в белой накидке". Лирический герой тонко чувствует деревенскую природу. Не случайно сказано: "Я последний поэт деревни."
Но у Есенина Русь не определяется только деревней. Постепенно Русь становится железной, городской. Лирический герой оказывается между городом и деревней. Появляется мотив ухода, усталости.
Да, теперь решено без возврата,
Я покинул родные поля.
И вот "поэт деревни" становится лишь "захожим богомольцем". Герой уходит, хотя вновь стремится возвратиться. Но полное возвращение невозможно. "Заблудший сын" возвращается на пепелище. Герой переживает мучительный разлад с миром, который усугубляет наступающая революция. Углубляется конфликт между живым и “железным”. Герой пытается принять новую родину, переосмыслить для себя значение революции.
Приемлю все. Как есть, все принимаю.
Готов идти по выбитым следам.
Отдам всю душу Октябрю и маю,
Но только лиры милой не отдам.
Поэт не может принять революцию, не может отдать ей самого сокровенного. С одной стороны, революция несет в себе железное, грубое начало, с другой стороны - свежесть. С образом революции связан образ Ленина, и, естественно, есенинский герой обращается к нему. Возникает образ Спасителя, Спаса.
Народ стонал.
И в эту жуть
Страна ждала кого-нибудь.
И он пришел.
Разумом лирический герой понимает, что России нужно обновление, но внутренне он не может согласиться с переменами. "Я" героя как бы раздваивается, разрушается. "Конь стальной победил коня живого". В этом и состоит трагедия, - трагедия дисгармонии с миром.
Путь лирического героя - это во многом путь автора. Поэтические строки часто совпадают со строками из есенинских дневников. Мир героя и мир поэта слиты в единый синтез, в котором мы ощущаем противоречивую, драматичную эпоху первой четверти XX века.

Лирический герой Есенина слит с природой, в ней он ощущает свои корни, корни рода человеческого. Природа, по Есенину, полна мифологических символов, как языческих, так и христианских. Мифологические персонажи у Есенина обитают в реальном мире.
"В стихах моих, - писал Есенин в 1924 году, - читатель должен главным образом обратить внимание на лирическое чувствование..." Этим "лирическим чувствованием" проникнуто все творчество поэта.

Схимник-ветер шагом осторожным
Мнет листву по выступам дорожным
И целует на рябиновом кусту
Язвы красные незримому Христу.
("Осень")

В поэзии Есенина языческое переплетается с христианским, связывая таким образом целые эпохи. Всякий вселенский предмет, становясь символом, достигает общечеловеческого масштаба. Так, например, клен у Есенина не просто дерево, а "дерево жизни". Об этом поэт пишет в статье "Ключи Марии". Герой, воспринимая мир через символы, ощущает себя в единении с ним. "Я" героя растворяется в природе, сливается с ней.

Край любимый! Сердцу снятся
Скирды солнца в водах лонных.
Я хотел бы затеряться
В зеленях твоих стозвонных.

Наверное, в каждом стихотворении Есенина сквозной мотив - мотив родины, Руси. Герой размышляет о судьбе Руси, плывущей в мире, как большой корабль. Русь представляется матерью и часто не просто матерью, а Богородицей.

Идет возлюбленная мати
С пречистым ликом на руках.

"Письмо к матери" - это письмо к родине, которую оставляет герой. Чувства, мысли лирического героя Есенин передает через метафору, цвет, запах, звук. Есенинская хата - это образ деревни, конек на крыше "есть знак устремления". Хата же, таким образом, уподобляется колеснице, появляется движение, развитие.
Есенинские цвета - это, в основном, красный, синий, золотой и их оттенки, то есть цвета иконы. Лирический герой через христианское чувствует вечность. Звук колокола также приближает героя к вечному. Часто упоминаются церковные праздники, даже запахи свидетельствуют о приближении праздника ("Пахнет яблоком и медом..."). Эта строчка ясно говорит о том, что наступает яблочный Спас, и у читателя создается праздничное настроение.
Отношение лирического героя к реальности выражается также через олицетворение природы: "Пригорюнились девушки-ели", "плачет метель, как цыганская скрипка", черемуха "спит в белой накидке"... Лирический герой тонко чувствует деревенскую природу. Не случайно сказано: "Я последний поэт деревни..."
Но у Есенина Русь не определяется только деревней. Постепенно Русь становится железной, городской. Лирический герой оказывается между городом и деревней. Появляется мотив ухода, усталости.

Да, теперь решено без возврата,
Я покинул родные поля.

И вот "поэт деревни" становится лишь "захожим богомольцем". Герой уходит, хотя вновь стремится возвратиться. Но полное возвращение невозможно. "Заблудший сын" возвращается на пепелище. Герой переживает мучительный разлад с миром, который усугубляет наступающая революция. Углубляется конфликт между живым и “железным”. Герой пытается принять новую родину, переосмыслить для себя значение революции.

Приемлю все. Как есть, все принимаю.
Готов идти по выбитым следам.
Отдам всю душу Октябрю и маю,
Но только лиры милой не отдам.

Поэт не может принять революцию, не может отдать ей самого сокровенного. С одной стороны, революция несет в себе железное, грубое начало, с другой стороны - свежесть. С образом революции связан образ Ленина, и, естественно, есенинский герой обращается к нему. Возникает образ Спасителя, Спаса.

Народ стонал.
И в эту жуть
Страна ждала кого-нибудь.
И он пришел.

Разумом лирический герой понимает, что России нужно обновление, но внутренне он не может согласиться с переменами. "Я" героя как бы раздваивается, разрушается. "Конь стальной победил коня живого". В этом и состоит трагедия, - трагедия дисгармонии с миром.
Путь лирического героя - это во многом путь автора. Поэтические строки часто совпадают со строками из есенинских дневников. Мир героя и мир поэта слиты в единый синтез, в котором мы ощущаем противоречивую, драматичную эпоху первой четверти XX века.

Лирический герой Есенина слит с природой, в ней он ощущает свои корни, корни рода человеческого. Природа, по Есенину, полна мифологических символов, как языческих, так и христианских. Мифологические персонажи у Есенина обитают в реальном мире.

"В стихах моих, — писал Есенин в 1924 году, — читатель должен главным образом обратить внимание на лирическое чувствование..." Этим "лирическим чувствованием" проникнуто все творчество поэта.

Схимник-ветер шагом осторожным
Мнет листву по выступам дорожным
И целует на рябиновом кусту
Язвы красные незримому Христу.
("Осень")

В поэзии Есенина языческое переплетается с христианским, связывая таким образом целые эпохи. Всякий вселенский предмет, становясь символом, достигает общечеловеческого масштаба. Так, например, клен у Есенина не просто дерево, а "дерево жизни". Об этом поэт пишет в статье "Ключи Марии". Герой, воспринимая мир через символы, ощущает себя в единении с ним. "Я" героя растворяется в природе, сливается с ней.

Край любимый!
Сердцу снятся
Скирды солнца в водах лонных.
Я хотел бы затеряться
В зеленях твоих стозвонных.

Наверное, в каждом стихотворении Есенина сквозной мотив — мотив родины, Руси. Герой размышляет о судьбе Руси, плывущей в мире, как большой корабль. Русь представляется матерью и часто не просто матерью, а Богородицей.

Идет возлюбленная мати
С пречистым ликом на руках.

"Письмо к матери" — это письмо к родине, которую оставляет герой. Чувства, мысли лирического героя Есенин передает через метафору, цвет, запах, звук. Есенинская хата — это образ деревни, конек на крыше "есть знак устремления". Хата же, таким образом, уподобляется колеснице, появляется движение, развитие.

Есенинские цвета — это, в основном, красный, синий, золотой и их оттенки, то есть цвета иконы. Лирический герой через христианское чувствует вечность. Звук колокола также приближает героя к вечному. Часто упоминаются церковные праздники, даже запахи свидетельствуют о приближении праздника ("Пахнет яблоком и медом..."). Эта строчка ясно говорит о том, что наступает яблочный Спас, и у читателя создается праздничное настроение.

Отношение лирического героя к реальности выражается также через олицетворение природы: "Пригорюнились девушки-ели", "плачет метель, как цыганская скрипка", черемуха "спит в белой накидке"... Лирический герой тонко чувствует деревенскую природу. Не случайно сказано: "Я последний поэт деревни..."

Но у Есенина Русь не определяется только деревней. Постепенно Русь становится железной, городской. Лирический герой оказывается между городом и деревней. Появляется мотив ухода, усталости.

Да, теперь решено без возврата,
Я покинул родные поля.

И вот "поэт деревни" становится лишь "захожим богомольцем". Герой уходит, хотя вновь стремится возвратиться. Но полное возвращение невозможно. "Заблудший сын" возвращается на пепелище. Герой переживает мучительный разлад с миром, который усугубляет наступающая революция. Углубляется конфликт между живым и "железным". Герой пытается принять новую родину, переосмыслить для себя значение революции.

Приемлю все.
Как есть, все принимаю.
Готов идти по выбитым следам.
Отдам всю душу Октябрю и маю,
Но только лиры милой не отдам.

Поэт не может принять революцию, не может отдать ей самого сокровенного. С одной стороны, революция несет в себе железное, грубое начало, с другой стороны — свежесть. С образом революции связан образ Ленина, и, естественно, есенинский герой обращается к нему. Возникает образ Спасителя, Спаса.

Народ стонал.
И в эту жуть
Страна ждала кого-нибудь.
И он пришел.

Разумом лирический герой понимает, что России нужно обновление, но внутренне он не может согласиться с переменами. "Я" героя как бы раздваивается, разрушается. "Конь стальной победил коня живого". В этом и состоит трагедия, — трагедия дисгармонии с миром.

Путь лирического героя — это во многом путь автора. Поэтические строки часто совпадают со строками из есенинских дневников. Мир героя и мир поэта слиты в единый синтез, в котором мы ощущаем противоречивую, драматичную эпоху первой четверти XX века.

Н.Н. Бабицына,

научный сотрудник отдела научно-экспозиционной и

выставочной деятельности

Государственного музея-заповедника С.А. Есенина

Народность творчества писателя или поэта определяется не только способностью автора создавать в художественном произведении национальные характеры и типажи, но и его талантом выражать мироощущение народа, особенности национального сознания и понимания национальной действительности. Русская классическая литература открыла миру душу своего народа, и наследию Есенина принадлежит в этом немалая заслуга. Однако, образ лирического героя как выразителя национальной самобытности пока не получил глубокой и всесторонней разработки. Попытаемся выяснить, в какой степени лирический герой Есенина воплощает русский национальный характер, предстает ли он в развитии или статичен. Важно понять, проявляет он отдельные черты или воплощает все многообразие национального менталитета, выявляя его тонкости и штрихи.

Необходимость разобраться в этой проблеме требует обращения к вопросу о сущности национального характера, который является внутренне обусловленной структурой. Национальное своеобразие русских определяется «двоецентрием » коллективной души, которое обуславливает не только разнообразие национальных типов, но и «объясняет природу исторического движения, драму расколов, кризисов и самую возможность развития» русского человека и общества. Амбивалентность национального характера является ключевым моментом в раскрытии эволюции характера лирического героя Есенина.

В настоящее время в есениноведении сложился ряд подходов к рассмотрению периодизации творчества Есенина. Опираясь на исследования А.Н. Захарова, Н.И. Шубниковой-Гусевой, О.Е. Вороновой, С.Н. Пяткин убедительно доказывает, что авторский жизнетекст Есенина строится как последовательная смена форм выражения поэтического «я»: от «смиренного инока» (в поэзии 1914-1916 гг.), до «пророка «Третьего завета» (поэзия 1917-1921гг.), романтического бунтаря, поэта-хулигана (1920-1921 гг.) и, наконец, в последний период творчества - «Пушкина ХХ века» . Рассмотрение национального характера лирического героя и его эволюции в контексте предложенной смены образов представляется нам наиболее продуктивным.

Есенин входит в литературу в образе «тихого отрока», «смиренного инока». Лирический герой ощущает жизнь как радостное служение Богу, непрестанную литургию и славословие земной красоты. . Любуясь каждым проявлением земного бытия, герой видит в нем отражение божественной сущности, угадывает в зримом чудесное и стремится его познать: Кто-то в солнечной сермяге/На осленке рыжем едет./Прядь волос нежней кудели,/Но лицо его туманно./Никнут сосны, никнут ели/И кричат ему: «Осанна!» . Устремления лирического героя ориентированы не на переживание и рефлексию своего внутреннего мира, его пытливый взор прозревает глубины окружающего пространства. Вглядываясь в обычные для сельского жителя явления и предметы, он «раздвигает зрение над словом», «создает мир воздуха из предметов земных вещей». В этой завороженности пространством, которую испытывает лирический герой, раскрывается одно из основных качеств национального мирочувствования – созерцательность мировосприятия. В след за богословами александрийской школы (Св. Василий Великий, Григорий Богослов) русский человек видит в «самых малых вещах мудрость Зиждителя» , а созданный Богом мир видимый отражает в его понимании «красоту и согласие...Божией Премудрости и Силы» . Ощущая предстоящий ему мир как «значную» систему, в которой земное является символическим раскрытием небесного, а нетленная красота тварного мира обнаруживает «идеальное» в человеке и его бытии, лирический герой выражает свойственный национальному мирочувствованию «принцип двойного зрения»: Между сосен, между елок,/Меж берез кудрявых бус,/Под венком, в кольце иголок, /Мне мерещится Иисус .

В сознании крестьянина закреплено чувство родственности не окружающим миром, но и космосом. Жизнь со сложившимся бытом является закономерным продолжением вселенского, которое не кажется ему чуждым и холодным: Не гнетет немая млечность,/Не тревожит звездный страх./Полюбил я мир и вечность,/Как родительский очаг./Все в них благостно и свято,/Все тревожное светло... . Лирический герой так же, как и крестьянин, воспринимает и осмысливает многообразие жизни эмоциями, чувствами, впечатлениями; «напоенным сердцем взглядом».

В устремлении лирического героя «к небесному, вечному» (П. Сакулин), которое находится в неразрывном единстве с природно-бытийственным началом, раскрывается софийность народного сознания. Она выражается в желании русского человека быть приобщенным к сущности Божественного начала земли и связана с символикой материнского покрова Богородицы: Я поверил от рожденья/В Богородицын покров . Нерасторжимость космологического, религиозного и социального пластов материнского начала раскрывают женственность русской религиозности и характеризуют национальный тип мышления: О Матерь Божья,/Спади звездой/На бездорожье в овраг глухой./Пролей, как масло,/Власа луны/В мужичьи ясли/Моей страны . В образе Богородицы «не юном, не старом, словно безвременном, как на православной иконе», русский народ «чтит небесную красоту материнства» . Поэтому и земля, пронизанная Богородичной сущностью, осмысливается им как заступница, подательница благополучия, утешительница. Покров Богоматери, на который уповает русский человек, переносится и на сущность матери-земли, которой так же, как и Пречистой Деве, «можно каяться в грехах» : И часто я в вечерней мгле,/Под звон надломленной осоки,/Молюсь дымящейся земле/О невозвратных и далеких . Потребность в явственном ощущении «ласковых рук» Богородицы, которая, оберегая своими заботами земную Русь, отдает людям самую главную свою ценность – Бога-сына, отражает крестьянскую философию.

Естественным продолжением отношения лирического героя к миру как «царству космических тайн» является формирование этической системы, которая пронизывала крестьянское общество. Сращение понятий «красоты» и «добра», приводит человека к осознанию того, что только законы добра, милосердия и любви могут скрепить хрупкий мир людей: Кто-то учит нас и просит/Постигать и мерить./Не губить пришли мы в мире,/А любить и верить! . Именно эти ценности легли в основу поведенческого комплекса русского человека, которого отличают спокойствие и умиротворение, мягкость, терпимость, благодушие, дар «вчувствования».

Но главной, определяющей нормативный каркас идеалов, смыслообразующей духовной основой жизни для славян является православие. Ф.М. Достоевский, указывая на то, что «все народные начала у нас сплошь вышли из православия» , акцентировал внимание на «бессознательном» знании Христа русским народом. Русский человек, восприняв всем сердцем Евангелие, увидел не столько Христа-Сына человеческого, сколько принял его Божественную сущность. Ему оказался необходим Христос, который, «будучи образом Божиим… уничтожил Себя Самого..., сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил себя» (Послание апостола Павла. Филипп. 2: 6-7). Поэтому, перенося скорби и тяготы жизни с терпением и кротостью, русский человек идет путем «Кроткого Спаса», тем самым приближаясь к нему. Лирический герой возносит «благословенное страданье» своего народа на самый высокий пьедестал, выявляя его духовную и культурную ценность, которая заключается в смирении сердца: Твой глас незримый, как дым в избе./Смиренным сердцем молюсь тебе./Овсяным ликом питаю дух,/Помощник жизни и тихий друг…/Но краше кротость и стихший пыл/Склонивших веки пред звоном крыл . Так же, как и русский народ, лирический герой «в своей религиозности живет со Христом страдающим. Это Русский Христос, такой близкий к скудному русскому пейзажу, неприглядным серым деревням, пьяной, больной, разоренной России. Это Христос - друг грешников, убогих немощных, нищих духом» раскрывает национальный идеал: И в каждом страннике убогом/Я вызнавать пойду с тоской,/Не Помазуемый ли Богом,/Стучит берестяной клюкой . Ожидание лирическим героем «светлого гостя», стремление узнать его неповторимый образ в череде встречающихся лиц сформировало бессознательную способность русского человека к милосердию и состраданию ближнему, в том числе, и к преступникам - «несчастным» (Ф. Достоевский). Все они убийцы или воры, как судил им рок./Полюбил я грустные их взоры/С впадинами щек./Много зла от радости в убийцах,/Их сердца просты./Но кривятся в почернелых лицах/Голубые рты . В «зачарованности всем смиренным, уничиженным, падшим» кроется глубокое религиозное убеждение русского человека о всеобщей греховности людей. В народном понимании в низости мира виноваты все, значит, никто не застрахован от падения. Не отвергает для себя такую возможность и лирический герой Есенина: И меня по ветряному свею,/По тому ль песку,/Поведут с веревкою на шее/Полюбить тоску… . Сознание народа цельно: закон не разделяет мир и преступника, каждый ответственен за всех, - в этой направленности раскрывается соборное мышление русского народа, воспитанное православной духовностью и объединяющее крестьянский мир: Знаю, мать-земля черница,/Все мы тесная родня .

Полнота народного мироощущения выражается в «сосредоточенности русского человека на идее Царства Божия и абсолютного совершенства в нем, что в свою очередь определяет в русском народе непрестанное чаяние Града Небесного» . Выработанное веками отношение к миру как «деликатное терпение гостя», стало стержнем мироощущения лирического героя как носителя «социального архетипа» (К. Касьянова) нации. Русский человек не может и не хочет довольствоваться только земным бытием, несмотря на то, что наполненная Святым Духом жизнь в сознании народа и лирического героя благословенна: Все встречаю, все приемлю,/Рад и счастлив душу вынуть./Я пришел на эту землю,/Чтоб скорей ее покинуть . Тоска о неведомом обусловили в русском народе жажду духовного обогащения, стремление к полноте восприятия Христа, что выразилось в таком характерном русском явлении, как странничество. В «беспокойном и мятежном русском скитальчестве» как «явлении глубоко национальном» раскрывается святое беспокойство, поиски «небывалой, несбыточной святости в потонувшем Китеже» . Неслучайно и очень показательно, что лирический герой периода 1914-1917 гг. предстает в образе «странника убогого».

В образе лирического героя пророка «Третьего завета» раскрывается исторически сформированная в характере русского человека обусловленность располагать свои идеалы в той или иной крайности и развиваться в метании от одной к другой. Податливость русского характера, способность и потребность увлекаться, свойственные ей «сентиментальные иллюзии», «тяга к индивидуализации» (И. Ильин) стали причиной смены духовных ориентиров в миропонимании лирического героя. В маске нескованного жизненными обстоятельствами дерзающего скитальца и бродяги проявляются подспудно существующие, осознаваемые и ощущаемые деструктивные стихии: Не ищи меня ты в Боге,/Не зови любить и жить…/Я пойду по той дороге/Буйну голову сложить . В попытке создания лирическим героем новой онтологии бытия раскрывается вырвавшаяся из рамок волевой сосредоточенности и самоограничения стихийность русской души, которая приводит человека к отвержению окружающего и отрицанию Истины. Последней стадией этого развития стало богоборчество лирического героя. Важно, что цикл произведений «необиблейского» эпоса и лирики революционных лет 1917-1919 гг. являются «глубоко национальным по духу» . В стремлении лирического героя изменить мир, в нарастании преображенческих идей выражается «русское мессианское сознание и его метаморфозы во время революции» . Здесь воплотилась вера народа в особое духовное и историческое призвание России, где место внешней пассивности восприятия мира занимает преобразовательная активность людей: Плечьми трясем мы небо,/Руками зыбим мрак/И в тощий колос хлеба/Вдыхаем звездный злак . Масштабы чаемых изменений, которыми мыслит лирический герой, расширяемые до уровня вселенной, также раскрывают особенности национального мышления, которое в наиболее важные моменты истории оперирует космическими категориями, не довольствуясь индивидуальными нуждами и потребностями. Сознание лирического героя развивается в рамках православного религиозного мышления: только через очищение (в купели русской революции) возможно обретение новой богооткровенной истины. Лирический герой демонстрирует свойственную русскому человеку способность вмещать в себя все многообразие отношения к миру, при этом обнаруживает неспособность отделить главное от второстепенного, что приводит к обострению проблемы «веры и безверия». Подтверждая размышления Ф.М. Достоевского о способности русского характера ввергаться в «круговорот судорожного и моментального самоотрицания и саморазрушения» , лирический герой в своем «паденьи роковом» доходит до кощунства и нигилизма, что позволяет увидеть таящуюся в национальном характере «потребность отрицания всего, самой главной святыни сердца своего,...перед которой сейчас лишь благоговел и которая вдруг как будто стала ему невыносимым каким-то бременем» : Я иное постиг ученье/Прободающих вечность звезд…/Проклинаю дыхание Китежа/И все лощины его дорог .

«Маленькие поэмы» 1917-1919 гг. отражают эсхатологичность национального мышления. "Апокалиптические взрывы", волнообразно накрывающие Россию, выявляют внутреннюю нацеленность народа не на завоевание лучшего и устранение мешающего, а на возвращение к прежним ценностным ориентирам... обращению к «естественной модели своей культуры» .

Важнейшим моментом для понимания сущности национального характера является вопрос нравственных идеалов и ориентиров русского человека, устойчивость и непоколебимость которых раскрывается в образе лирического героя 1919-1920 годов. Пережив «в бытовых подробностях и мистических прозрениях трагедию русской души» , ощутив бесплодность пережитых надежд и иллюзорность планов, он вновь впадает в крайность: надевает маску поэта-хулигана, который протестует против действительности и бежит от нее. Лирический герой переживает драму «русской крестьянско-христианской души, из которой было грубо вынуто божественное и святое, оскорблен, раздавлен ее освященный быт…» . Образ хулигана не случаен, он «глубоко укоренен в субстанциональной структуре русского национального характера» , в нем сплелись «неизъяснимая душевная неудовлетворенность» (Е. Аничков), сами хулиганские выходки и то лирическое переживание этих пластов, которое ощущает в себе герой.

В маске хулигана-юродивого, он пытается высказать неприятие и отрицание «перевернутой» реальности, в которой живет: Нет, уж лучше мне не смотреть,/Чтобы вдруг не увидеть хужего./Я на эту ржавую мреть/Буду щурить глаза и суживать . Выходом из этого круговорота духовных испытаний стала ориентация на свойственную крестьянскому мироощущению неразрывную связь с сущностью российского бытия, сакральным и профанный его миром.

Следующий этап биографии лирического героя отражает свойственную русскому человеку стремительность дойти «до последней черты, то есть когда уже идти больше некуда» и с «жаждою самосохранения и покаяния спасти себя самого» . Не случайно, творчество Есенина 1923-1925 годов открывает перед нами преображенный образ лирического героя. В маске «бывшего хулигана», «мечтающего стать певцом новой России», исповедуясь перед «обществом» глубоко и искренне, он раскрывает особенности национального самосознания. Совестливость, сохраненная героем в бурных перипетиях истории, сожаление о содеянном, попытка разобраться в допущенных ошибках сливаются «в типично русские ноты раскаяния» (А. Блок): Был я весь, как запущенный сад,/Был на женщин и зелие падкий . Привитое русскому народу христианской культурой понимание жизни как несения своего креста, извилистости этих дорог, где неизбежны «внутренние кризисы, провалы, шатания», сформировало миросозерцание, где самокритика и самоосуждение стали отличительной чертой русской нации. «Нет народа, который до такой бы степени любил бы ругать себя, изобличать себя, смеяться над собой», - писал об этом философ Б. Вышеславцев . Искренность и сердечность, неподдельность, «настоящность» в проявлении своих чувств и задушевность, которые проявляет лирический герой, характеризуют его как «русского человека в полной мере» .

Путь, который проходит лирический герой, от стремления к высоким идеалам через разочарование и духовный кризис к восстановлению и обновление душевного уклада, является закономерным для развития внутреннего мира русского. Православная антропология рассматривает человека как свободную личность, которая или идет к Богу или удаляется от него. Поэтому взлеты и падения духа свойственны каждому верующему. Глубоко укорененное в русском народе «сердечное знание Христа» является той самой силой, идеей, которая в конечном итоге держит народ, определяет вектор его развития: Ты прости, что я в Бога не верую-/Я молюсь ему по ночам./Так мне нужно. И нужно молиться .

Подводя итоги, отметим, что образ лирического героя в творчестве Есенина эволюционирует, тем самым реализуя и развивая доминанты национального характера. Ведущим фактором развития национального характера является православное исповедание христианской веры, которое имеет свои специфические особенности и реализуется в его русском варианте – народном христианстве в разных плоскостях: мировоззренческом комплексе, нравственно-этическом (поведенческом), эстетическом. Лирический герой Есенина выражает созерцательность и софийность народного мироощущения, эсхатологическое и мессианское сознание, соборное мышление, жажду духовного обогащения. Милосердие, совестливость, искренность, стихийность раскрывают национальное своеобразие его характера.

В связи с вышесказанным, эволюция национального характера в поэзии Есенина видится нам следующим образом: от цельного православного вероисповедания через отклонение от нормы (грехопадение) к возвращению к прежним идеалам, но на более высоком уровне их восприятия и осуществления.

Литература:

1. Бердяев Н.А. Душа России // Русская идея: Сб. статей. М.: Республика, 1992. 496 с.
2. Бердяев Н.А. Русская идея М.: «Сварог и К», 1997. 540 с.
3. Вейдле В. Еще о «русской душе» // Современные записки. Париж, 1939. № 68. С. 439.
4. Воронова О.Е. С. Есенин и русская духовная культура. Рязань: Узорочье, 2002. 520 с.
5. Вышеславцев Б.П. Русский национальный характер // Вопросы философии. 1995. № 6. С.115.
6. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. СПб.: Лениздат. 1999. 527 с.
7. Есенин С.А. Полн. собр. соч.: в 7 т. Т 1. ИМЛИ им. А.М. Горького РАН. – М.: Наука: Голос, 1995-2001.
8. Есенин С.А. Полн. собр. соч.: Т.2
9. Есенин С.А. Полн. собр. соч.: Т.4
10. Касьянова К. О русском национальном характере. М.: Ин-т нац. модели экономики, 1994. 367 с.
11. Лосский Н. О. Характер русского народа. М.: «ДАРЪ», 2005. 336 с.
12. Мамлеев Ю.В. Духовный смысл поэзии Есенина // Столетие Сергея Есенина: Международный симпозиум. Есенинский сборник. – Вып. III. М.: Наследие, 1997. 528 с.
13. Пяткин С.Н. Пушкин в художественном сознании Есенина. Арзамас: АГАПИ, 2007. 367 с.
14. Русское зарубежье о Есенине: в 2 т. Т.1: Воспоминания/Вступ.ст., сост., коммент. Н.И. Шубникова-Гусева. - М.: «Инкон», 1993. 328 с.
15. Семенова С. Русская поэзия и проза 1920-1930-х годов. Поэтика – Видение мира – Философия. М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2001. 590 с.
16. Федотов Г.П. Письма о русской культуре // Русская идея: Сб. статей. М.: Республика, 1992. 496 с.
17. Федотов Г.П. Стихи духовные. Русская духовная вера по народным стихам. М: Прогресс: Гнозис, 1991. 186 с.
18. Федотов Г.П. Святые Древней Руси (Х-ХVII вв.). М.: Моск. рабочий, 1990.269 с.
19. Флоренский П.А. Православие: Очерки учения православной церкви. Париж, 1989.
20. Флоровский Г.В. Восточные отцы 4 века. Париж, 1931. Репринтное издание Париж, 1990.

38. Лирический герой поэзии С.Есенина

Сергея Есенина, Сергея Клычкова, Николая Клюева, Петра Орешина, Александра Ширяевца. –счит крест поэтами.

Складывается в 10-е годы. Основоположник – Клюев. Поэзия выходцев из деревни по образцам фольклорных жанров (плясовые или лирич. песни). Крестьянская поэзия предельно оптимистична по тону или недовольство миром выражала в форме жалоб. Открытые жанры фольклора. Поддержка критиков, т к воспринимались как голос народа и соответствовало образу человека из народа, что сложился в нас. 20-го века (каким должен быть рус. чел). Новокрестьянская поэзия выступает как дискуссионная поэзии 19 века. Переоткрытие рус. крестьянина. Осн. акцент в тв-ве – закрытые фольк. жанры. Они писали о труде и быте русского крестьянина. В их творчестве отразилась и радость слияния тружеников с миром природы, и чувство неприязни к жизни душного, шу4много, чуждого живой природе города.

С.А. Есенин- «чувство родины- основное в моем творчестве». Его родина- малая рязанская земля, воспевание деревенской, патриархальной России.

1 этап творчества - условно до 20-х г. Жизнеутверждающие мотивы, глубокое чувство любви к родине, кровная связь с ней. Лир герой погружен в Русь, готов в ней раствориться. Природа- та среда, без котрой нет его бытия:

Край любимый! Сердцу снятся

Скирды солнца в водах лонных

Я хотел бы затеряться

В зеленях твоих стозвонных 1914г

Образ дома - центр деревенской вселенной:

Гой ты, Русь моя родная,

Хаты- в ризах образа

Не видать конца и края-

Толкьо синь сосет глаза 1914г

Первый сборник стихов «Радуница» (1916) привлек внимание проникновенным изображением природы и «праздничностью зрении», которую сам Есенин впоследствии осознал как живую черту народного мироощущения, связав её с органической образностью русского языка, с обрядовым и орнаментальным народным искусством «Радуница» - название взято из религиозного календаря.

Лир герой воспринимает мир через предметы крестьянского быта , на них выстроена образная система. Идея имаженизма выросла из этой образности:

Пахнет рыхлыми драченами,

У порога в дежке квас,

Над печурками точеными

Тараканы лезут в паз.

Переплетение с религиозными мотивами, христ праздниками:

Пахнет яблоком и медом

По церкам твой кроткий Спас

Родина- это Святая Русь:

И мыслил и читал я по библии ветров

И пас со мной Исайя моих златых коров.

Природа у Есенина антропоморфна: березки уподобляются девушкам, месяц – ягненку. Картины природы уже в ранних стихах сливались в единый образ России. Лирический герой – странник, идущий на богомолье. Мотив дороги и скитания:

Устал я жить в родном краю

В тоске по гречневым просторам

Покину хижину мою,

Уйду продягою и вором. 1916

Его Россия нищая, неустроенная, но не смиренная, а мятежная. В стихах о России всегда звучат мотивы тревожного ожидания, нарастающего острого протеста. Надежда на перемены:

О,Русь, взмахни крылами,

Поставь иную крепь! ...и затем

Уж смыла, стерла деготь

Воспрянувшая Русь. 1917

В этом стихе встреч образ Алексея Кольцова, подним подразумевается Клюев.

2 этап- 20-е годы Лир герой- «последний поэт деревни», «хулиган». Скандальная эпотирующая роль, яко бы отказ от темы деревни- душевные противоречия «был я весь как запущенный сад». Осмысление механизации деревни- перестает быть родной:

На тропу голубого поля

Скоро выйдет железный гость.

Злак овсяный, зарею пролитый,

Соберет его черная горсть.

Чувства лирического героя Есенина часто полярны , в душе героя борются противоречивые начала, середины нет, есть крайности:

Пускай бываю иногда я пьяным,

Зато в глазах моих прозрений дивный свет.

Отражение сути русского характера + отчаяние борьбы за Родину, мысль о том, что все утрачено безвозвратно. Историю понимает как производную действий стихийных сил. Формула исторической стихии-революции:

Было время безумных действий,

Время действий стихийных сил!

Тема "Страны негодяев" -"Москва кабацкая", 1921-1924 г . Тема цикла - бесприютность поэта, крушение его идеала социалистического рая. Лирический герой включенных в цикл стихотворений - жертва, как и сама деревня; он неприкаян в социалистической стране, "отовсюду гонимый". При подготовке к изданию поэту пришлось вычеркнуть две строфы из стихотворения "Снова пьют здесь, дерутся и плачут...", в которых выражались его оппозиционные настроения, и звучала тема крестьянских восстаний: "Ах, сегодня так весело россам. / Самогонного спирта - река. / Гармонист с провалившимся носом / Им про Волгу поет и про Чека"; "Жалко им, что Октябрь суровый / Обманул их в своей пурге. / И уж удалью точится новой / Крепко спрятанный нож в сапоге".

Отрекаясь от революции, он отрекался и от своей прежней роли преобразователя, пророка Инонии. В лирическом герое "Москвы кабацкой" "прояснилась омуть в сердце мглистом", происходило освобождение от своего мятежного двойника. В "Москву кабацкую" Есенин включил стихотворение "Я обманывать себя не стану..." - свое поэтическое оправдание:

Не злодей я и не грабил лесом,

Не расстреливал несчастных по темницам.

Я всего лишь уличный повеса,

Улыбающийся встречным лицам.

"Кабацкие", русской поэзии не свойственные мотивы ("И известность моя не хуже, - / От Москвы по парижскую рвань / Мое имя наводит ужас, / Как заборная, громкая брань") обрели в цикле драматическое, исповедальное звучание, раскрыли тему одиночества и печали поэта, наполнились элегическим содержанием; не случайно строки "На московских изогнутые улицах / Умереть знать судил мне Бог " явились откликом на пушкинские "Дорожные жалобы" ("На большой мне, знать, дороге / Умереть Господь судил").

В сборник "Москва кабацкая" (1924) С. Есенин включил цикл "Любовь хулигана", в котором любовь обрела очищающую силу , она излечивала душу поэта, наполняла ее нежностью. Этот цикл композиционно выстроен как роман о влюбленном герое от зарождения чувства до его окончания, от "первый раз я запел про любовь" до "разлюбил тебя не вчера?"

Если в книге "Стихи скандалиста" (1923) любовь была "заразой", "чумой", с циничным словом, с эпатирующими определениями типа "Наша жизнь - простыня и кровать. / Наша жизнь - поцелуй в омут", то в "Любви хулигана" образ любви светел, и потому лирический герой заявлял: "В первый раз отрекаюсь скандалить", "Разонравилось пить и плясать / И терять свою жизнь без оглядки". Эта любовь настолько чиста, что любимая ассоциировалась с иконным ликом: "Твой иконный и строгий лик / По часовням висел в рязанях" . В "Любви хулигана" С. Есенин описал осеннюю, зрелую любовь к осенней женщине. Осень в стихах цикла - не только возраст, не только время года, но и состояние души.: "И глаз осенняя усталость", "О, возраст осени! Он мне / Дороже юности и лета ". Психологическая лирика, в ней осенние настроения поэта были созвучны философии покоя, которая стала главной темой поздней поэзии С. Есенина.

3 этап- 24-25 г 1924 г. готов постичь «коммуной вздыбленную Русь», быть настоящим сыном в «великих штатах СССР». Он публикует «Русь уходящую» - свое признание победы новой России,но сам он в стихотворении «Метель» признавался: «Но одолеть не мог никак / Пяти страниц / Из «Капитала ». Альянса поэта и власти не произошло.Пушкинская тема гармонии и естественной преемственности поколений обрела драматическую тональность: бесприютный лирический герой уступает место новой жизни, но не принимает ее.

Попытка обрести согласие с самим собой и с миром в «Персидских мотивах»(осень 1924 по август 1925 г). Теперь выдуманная Персия соответствовала идеалу, именно там поэт стремился обрести покой: «Улеглась моя былая рана - / Пьяный бред не гложет сердце мне . Его муза - пери, Лала, Шаганэ, Гелия... Как в персидской лирике, в стихах С. Есенина раскрывается искусство любви, ее грамматика: от подарков любимой («Подарю я шаль из Хороссана / И ковер ширазский подарю»), ласковых речей («Как сказать мне для прекрасной Лапы / По-персидски нежное „люблю“?» до красоты любовного страдания («Ты дала красивое страданье»), до ревности, без которой любовь умирает («Ни к чему в любви моей отвага. / И зачем? Кому мне песни петь? - / Если стала неревнивой Шага).

Однако Персия дает временный покой. Тема цикла - ностальгия по России . В любовные мотивы + образ родины «Как бы ни был красив Шираз, / Он не лучше рязанских раздолий», «Мне пора обратно ехать в Русь ». В «Персидских мотивах» прозвучала пушкинская тема «я сам обманываться рад»:

Глупое сердце, не бейся!Все мы обмануты счастьем,Нищий лишь просит участья...

Глупое сердце, не бейся.

В лирике 1925 г. мотив смерти. В стихотворениях «Вижу сон. Дорога черная...», «Не вернусь я в отчий дом...», «Спит ковыль. Равнина дорогая...», «Гори, звезда моя, не падай...»смерть представлена как естественное увядание жизни , сам поэт молит о спокойной кончине. В смиренном, кротком, по сути - православном отношении к смерти в лирике С. Есенина нашла продолжение традиция русской классической поэзии - это и «Дар напрасный, дар случайный...», «Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит...» А. Пушкина, и часто цитируемое Есениным «Завещание» М. Лермонтова, и «Две силы есть - две роковые силы...» Ф. Тютчева. В соответствии с этой традицией в есенинской теме увядания не было декаданса. Ожидание смерти сочеталось в лирике Есенина с радостью жизни. Увядающая сила!

Умирать - так умирать!

До кончины губы милой

Я хотел бы целовать.

В 1925 г. в любовной лирике С. Есенина раскрылась донжуанская тема. Эта любовь - без страдания, умиротворяющая, она соответствует настрою поэта на душевный покой. Лирический герой С. Есенина подмечает в себе любовную легкость и стремление к вечному любовному счастью: «Походить я стал на Дон-Жуана, / Как заправский ветреный поэт».

Поэт прошел путь от крайностей, от мятежности к покою - традиционный русский путь. Потому он говорит себе: «Стой, душа. Мы с тобой проехали / Через бурный положенный путь», потому теперь «все спокойно впивает грудь». Философская концепция - «принимаю» - выразились в зимнем цикле 1925 г. В этих стихах отразился жизненный тонус поэта, его душевный покой, физическая бодрость, его расставание с тревогой и тоской. Образ зимы выразил поэтическую высоту С. Есенина. Автологический стиль сочетается с есенинской метафоричностью. Сравнения, параллелизмы, ясная деталь - все это создавало образ природы - и как пейзажа, и как вселенского мира, и как состояния лирического героя. Метафора в пейзаже С. Есенина - не только форма, прежде всего она выражала есенинское мирочувствование, его панпсихизм. Его метели плачут, как цыганская скрипка, ветер свищет обалдев и т.д. Р.

Поздняя лирика С. Есенина наполнена пушкинизмами. К пушкинскому Моцарту поэт обратился, задумав свою последнюю поэму «Черный человек». Поэтическая исповедь была написана под явным впечатлением от «Моцарта и Сальери» Пушкина. Незадолго до гибели к пушкинскому Моцарту приходит человек в черном и заказывает ему «Реквием». Он становится для Моцарта наваждением, отнимает у него покой: «Мне день и ночь покоя не дает / Мой черный человек. За мною всюду / Как тень он гонится. Вот и теперь / Мне кажется, он с нами сам-третей / Сидит». С. Есенин использовал эту же ситуацию: к лирическому герою приходит Черный человек и лишает его покоя. Он мучает поэта, он, вычленив из есенинского «целого» его неправедное «я», рисует поэта как воплощенное зло. Черный человек - образ есенинской рефлексии. В финале поэмы герою удается освободиться от черного гостя, победить свои собственные внутренние терзания, утвердить в душе согласие своих полярных «я». Лирический герой С. Есенина принимает не только мир таким, каков он есть, но и себя - как данность, как природное целое.

Путь лирического героя - это во многом путь автора. Поэтические строки часто совпадают со строками из есенинских дневников. Мир героя и мир поэта слиты в единый синтез, в котором мы ощущаем противоречивую, драматичную эпоху первой четверти XX века.